Бабочка из Поднебесной - Лубенец Светлана. Страница 9

Монумент состоял из трех фигур. В центре, конечно, находился тот самый олень, повернувший голову. Рядом с ним с одной стороны стоял юноша, с другой — девушка. Небо уже здорово потемнело, но белые фигуры были хорошо видны на его фоне.

— Высокая скульптура, — сказала Ника.

— Да! То ли двенадцать, то ли пятнадцать метров… забыл… Пойдем лучше на смотровую площадку!

Нике хотелось побыть возле каменных влюбленных подольше, но пришлось повиноваться, о чем она не пожалела. Вид с площадки на морскую бухту был таким прекрасным, что захватывало дух. Вечерний город действительно лежал как на ладони. Чуть ли не каждое сооружение, дорога или мост были подсвечены.

— Какие странные здания! — Ника показала рукой на пять небоскребов необычной формы. Чем-то они напомнили ей раскрывающиеся бутоны.

— Это отели! — отозвался Глеб. — Видишь, они расположены на острове! Представь, он искусственный! Называется — Феникс!

— Что значит «искусственный»?

— Ну… насыпной! Люди его сотворили!

— Это ж сколько сыпать надо было! — рассмеялась Ника.

— Да уж! Не пожалели! Смотри! Смотри! Началось!

Ника хотела спросить, что именно началось, но тут же увидела сама, как на фасадах отелей стало разыгрываться настоящее иллюминационное шоу. Огромные красочные изображения двигались вверх и вниз, перетекали одно в другое и с одного здания на следующее.

— Ну что, нравится? — спросил Глеб.

— Еще бы! Здорово! — в восхищении ответила Ника.

— Не жалеешь, что приехали?

— Конечно, нет! Но… — Ника вдруг заметила, что окончательно стемнело. — …Но, похоже, нам надо возвращаться…

— Да, пожалуй, — согласился Долинский.

Ника бросила прощальный взгляд на удивительной красоты панораму морской бухты и вечернего города и поспешила вслед за одноклассником.

На выходе из парка, непроизвольно обернувшись, Ника вдруг выхватила из толпы знакомое лицо и обомлела:

— Стас? Как? Что ты здесь делаешь?

Парню уже не было смысла прятаться, поскольку его заметили, и он вышел из-за спин молодой китайской пары с маленьким ребенком.

— И как это называется? — с возмущением произнес Долинский, в один прыжок подскочивший к Стасу и Нике. — Следишь?!

— Можешь называть это как угодно, — буркнул Стас.

— Можно еще сказать — шпионишь!

— Я же сказал, что меня не интересуют названия.

— А что тебя интересует?

— Она. — Стас показал на Нику. — Я не мог ее отпустить одну.

— Что значит «одну»?! — зло выкрикнул Глеб. — Она не одна, а со мной! Сечешь разницу?!

— Для меня разницы нет. Для меня она — одна. — Стас говорил очень спокойно, и это заставляло Долинского выходить из себя, что его совершенно не красило. Ника посчитала, что должна вмешаться, чтобы одноклассник совсем не потерял лицо от возмущения.

— Знаешь, Стас, мне твое поведение тоже не очень нравится, — сказала она.

— Я обещал твоему отцу…

— Не сочиняй, пожалуйста! Папа всего один раз попросил тебя не позволять мне далеко заплывать в море — и все! Больше он тебя ни о чем не просил!

— Этого ты не можешь знать, — упрямился Стас.

— А я у него сегодня же выясню, просил ли он, чтобы ты следил за мной? — Ника уже здорово рассердилась.

— Выясняй на здоровье, — невозмутимо отозвался Стас.

— Он сдаст нас Николаю Ивановичу, — в разных вариациях твердил Глеб, когда они с Никой уже ехали в такси обратно в отель.

За их машиной неотвязно следовала другая, в которой сидел Стас.

— Не сдаст, — отвечала Ника, хотя совершенно в этом не была уверена и на всякий случай пыталась придумать, как оправдаться перед отцом. Ничего умного в голову не приходило. Как ни крути, получалось, что она обманула его. С другой стороны, с ней ничего плохого не случилось, а Стас как раз может подтвердить, что они с Глебом не делали ничего дурного. Долинский просто показал ей красивый парк — и все…

Когда Ника с Глебом, по-прежнему преследуемые Стасом, уже почти подошли к своему корпусу, из соседнего как раз повалили отдыхающие, которые явно тоже были на шоу. И действительно, с подростками скоро поравнялись родители Долинского и Николай Иванович.

— Ну что, молодежь, как погуляли? — спросил он, по-доброму улыбаясь, и Нике вдруг стало невыносимо стыдно. Неужели Стас все расскажет отцу? Он наверняка пока молчит, чтобы не связываться с Долинскими, а когда они втроем окажутся в номере, все и выложит. Ну что ж… Она заслужила гнев отца…

— Нормально, — Ника постаралась сказать это самым бодрым голосом и поскорей перевести разговор на другое: — А как шоу? Понравилось?

— Понравилось!

— Красивое!

— Отличное! — почти в унисон проговорили взрослые, а Никин отец заметил: — Правда, я не понял, к чему возрастные ограничения?

— Наверно, из-за того акробатического номера на канате, — предположила мать Глеба. — Позы там были неоднозначные, а так… Думаю, что и нашим детям понравилось бы.

Весь оставшийся до отхода ко сну вечер Ника провела в страшном напряжении. Она гадала, в какой форме Стас начнет жаловаться на ее неповиновение отцу, но молодой человек молчал. Когда Николай Иванович ушел в душ, Ника не выдержала и спросила:

— Ну и что же ты помалкиваешь?

— В каком смысле? — удивился Стас или сделал вид, что удивился.

— Вот только не надо разыгрывать непонимание! — возмутилась девочка. — Ты хотел донести на меня отцу, так уж поторопись, пожалуйста! У меня уже нет сил ждать!

— С чего ты взяла, что я собираюсь доносить? — все так же спокойно спросил Стас, и Ника подумала: она дорого дала бы, чтобы узнать — что может вывести его из себя.

— Как это с чего?! — опять рассердилась она. — Ты же зачем-то за нами поехал!

— Согласись, чтобы рассказать Николаю Ивановичу о вашей отлучке из отеля, мне вовсе не надо было за вами ехать.

Ника поперхнулась очередной злой фразой. Для того, чтобы наябедничать, ему действительно не надо было тратиться на такси.

— Так зачем же ты это сделал-то?! — не унималась она.

— Я же сказал, что не мог отпустить тебя одну.

— Но почему?

— Я боялся, что ты можешь попасть в беду… в чужой стране… почти ночью…

— В какую еще беду?

— Да хоть в какую.

— А что, когда ты рядом, все беды непременно будут обходить меня стороной?

— Хотелось бы…

— Но это же бред!

— Да, наверно… Но если бы вдруг что-то нехорошее случилось, я был бы рядом и, может быть, хоть как-то помог…

— Но ведь я была не одна, а с Глебом! Он тоже мог бы меня защитить, если вдруг что!

— Вдвоем легче. Мало ли что…

На это Ника не нашлась что ответить. К тому же из душевой вышел отец, и разговор пришлось свернуть. Кроме того, ей было несколько не по себе: одежда неприятно беспокоила кожу, тело ломило и даже начала побаливать голова. Посмотрев на себя в зеркало, Ника поняла, что все-таки сгорела на солнце. Лицо, которое она на пляже защищала шляпой с большими полями и темными очками, выглядело нормально, но плечи и спина оказались отвратительно красными. Девочка щедро намазала кожу кремом и даже приняла таблетку аспирина. Отцу она решила ничего не говорить, надеясь, что к утру ей станет легче. Сон врачует, и завтра она наверняка проснется здоровым человеком.

Заснуть Нике долго не удавалось. Перед глазами почему-то все время всплывало спокойное лицо Стаса. Неужели он на самом деле до такой степени переживал за нее? Или банально ревновал? Может быть, как только они с ним познакомились, парень понадеялся на возникновение романтических отношений, а тут вдруг неожиданно вынырнул Долинский. Ну, так и что ж? Ника вовсе не обязана претворять в жизнь надежды Стаса! Мало ли что ему захочется! Он вообще случайный попутчик… Хотя… это они с отцом для него случайные люди. Стас ведь должен был поехать в Китай с собственной семьей. Но Ника же не виновата, что так получилось… А Глеб ей давно нравился. Ведь даже эта поездка в Китай, как ни крути, тоже связана именно с Долинским. Если бы Ника не заглушала в себе тоску по однокласснику занятием китайским языком, она этой страной никогда не заинтересовалась бы, и родителям Стаса пришлось бы искать сыну в поездку совсем других попутчиков. Таким образом, они со Стасом могли бы вообще никогда не встретиться. Конечно, он очень неплохой парень, и хорошо, что они все-таки познакомились, но… А, собственно, что в нем такого хорошего? Ну… как что… Он кажется очень надежным… порядочным… Можно подумать, что Глеб ненадежный и непорядочный! Он, между прочим, на свои деньги свозил ее к оленю, показал замечательную круговую панораму Саньи и привез обратно, не сделав ничего плохого, не произнеся ни единого двусмысленного слова. А что, если он все-таки не столько на панораму надеялся, сколько на этот парк, посвященный любви? Он же уже признался, что заинтересовался Никой, и, возможно, этой поездкой хотел дать ей понять, насколько сильно. Ну, тогда мог бы хотя бы взять ее за руку или хоть как-то слегка приобнять, когда они смотрели на город с самой высокой точки острова Хайнань. Потом это можно было бы долго вспоминать. Почему он этого не сделал? Стеснительным Долинский не кажется. А Стас? Он часто опускает глаза, когда Ника на него смотрит. При этом видно, какие у него длинные и густые ресницы… Да? У него длинные ресницы? Надо же, почему-то только сейчас она смогла отметить это. Может быть, ей просто хочется, чтобы у него были красивые ресницы, а на самом деле они обыкновенные? А зачем ей это? Неужели она желает, чтобы он хоть в чем-то был лучше Долинского? А какие ресницы у Глеба? Что-то она их не помнит… Надо будет завтра повнимательней посмотреть на обоих молодых людей! И что?! Ну… посмотрит… Какой из этого сделать вывод?