Нина Сагайдак - Мищенко Дмитрий Алексеевич. Страница 15

В это время в коридоре скрипнула дверь. Тетка взяла себя в руки.

— Сейчас же бери деньги! — сурово приказала она. — Теперь не время спорить. Я еще зайду, либо ты придешь ко мне в больницу. И помни, что, кроме желаний, есть еще и дисциплина. Поняла?

Нина сразу подняла голову, глянула на тетку, потом на скрипнувшую дверь, за которой слышался говор бабушки и детей. Молча взяла деньги и, нахмурившись, спрятала их в комод.

XVII

Сентябрь 1942 года начался частыми обложными дождями, и Нина не пыталась больше ходить по селам. Озабоченная тем, где и как купить хлеба, она не раз вспоминала Жору Павловского и его обещание раздобыть справки, с которыми можно пройти не только через полицейские, но и через немецкие заслоны. Да куда пойдешь теперь? Дороги развезло, дождь льет не переставая… Придется, видно, искать счастья на базаре.

Проходя по рынку, приглядываясь к мешочкам с крупой и зерном, разложенным на рундуках, Нина не заметила, что навстречу к ней в базарной толпе пробирается Ольга Осиповна.

— На кого ты так загляделась, что и меня не видишь? — Ольга Осиповна легко дернула ее за рукав.

— Ой, здравствуйте, тетя Оля!

— Ну как, нашла что-нибудь подходящее?

— Где там! Прошла несколько рядов, и все без толку. Говорят, дороги размыло, из села в город ничего не подвозят. Хоть бы у перекупщиков достать немного зерна. Ольга Осиповна отвела ее в сторону.

— А знаешь, я, кажется, нашла для тебя что-то подходящее.

— Правда?

— Пройдем в тот конец базара. Там торгует луком женщина, с которой, я думаю, можно договориться насчет зерна или крупы. Я видела, как она неделю тому назад торговала крупой.

— Наша городская женщина? Перекупщица?

— Нет, видимо, из села, потому что спрашивала, нельзя ли снять у кого-либо комнату на время, чтобы останавливаться, когда приезжает в город. Хотела взять ее к себе, но ей не понравилось место: далеко от базара. А ваш дом к нему совсем близко. Наверно, подойдет.

Женщину звали Марией. Говорить с ней о комнате начала Ольга Осиповна. Нина стояла сбоку и молча глядела, дожидаясь, когда речь пойдет о крупе. Но Мария ни о ценах, ни о крупе говорить не стала, а услышав, что дом стоит около кладбища, рядом с базарной площадью, сразу начала сворачивать свои мешочки и укладывать их в корзинку.

— Чего там смотрины устраивать, — сказала она, — главное, чтобы мне было близко к базару.

Бабушкин дом понравился Марии, а еще больше понравилась комнатка Нины, которую ей предложила Лидия Леопольдовна. Маленькая, аккуратная, а главное, изолированная. Ни Мария хозяевам, ни они ей мешать не будут.

— Комната как раз для меня, — сказала она, осмотревшись. — Называйте цену — и будем сватами.

Она так уверенно держалась, будто давно жила в этом доме, давно всех знала. Нине не понравилось это.

— Насчет цены, — пытливо вглядываясь в гостью, сказала Ольга Осиповна, — тут, видите ли, такое дело. На что нам деньги? Что на них теперь купишь? Три месяца тому назад в доме произошло большое несчастье — умер хозяин, кормилец. А семья большая, и все, кроме разве Нины, не способны добыть себе кусок хлеба. Мы бы очень хотели, чтобы вместо денег за комнату вы привезли нам из села зерна или крупы, в общем, продуктов каких-нибудь. Ведь ребят-то кормить надо.

— Да боже ж мой! — воскликнула Мария. — Конечно, привезу. Дайте только обжиться, знакомство завести. Будет и зерно, и мука, и крупа всякая. Вам просто посчастливилось иметь со мной дело. За Марией ничего не пропадет. Можете на меня положиться как на каменную гору.

— Вот и добре, — обрадовалась Ольга Осиповна. — Бабуся и ребята вас тоже не обидят, будьте уверены. Можете чувствовать себя здесь как дома, располагайтесь и отдыхайте. А мы пошли. — Она посмотрела на Лидию Леопольдовну и Нину. — Не будем мешать женщине.

Когда они очутились в другой комнате. Ольга Осиповна обернулась к Нине:

— Ну, ты довольна?

— Не знаю, что и сказать, тетя Оля. Разберешь разве, что за человек, по первому взгляду. Может, и в самом деле она скоро привезет нам зерна и крупы. А может, только пообещает.

XVIII

«Боже, — удивляется Нина, — писал человек чуть ли не сто лет тому назад, а кажется, будто о нас, о сегодняшнем дне! Разметала лихая доля кого на войну, кого в могилу. И сидим осиротевшие, пытаемся заглянуть в будущее, угадать свою судьбу. Только и разницы, что на завалинке не дед, а бабушка горюет и плачет. Пора бы уже успокоиться, ведь четвертый месяц пошел, как не стало дедушки, а она все плачет и тает прямо на глазах.

— Бабуся, — громко зовет Нина, чтобы отвлечь ее от горьких мыслей, — не приходила еще Мария?

— Нет, не приходила.

— Опять где-то замешкалась. Вот квартирантку послал нам бог. Носится по городу со своим товаром, как ведьма на помеле.

В голосе девушки звучат смешливые нотки. Нет уже той настороженности и недоверия, которые сковывали Нину раньше, после первого знакомства с Марией.

Всегда веселая, приветливая, ласковая к детям молодица сумела завоевать сердца и старухи и ребят. Мария сдержала слово. Не отделываясь обещаниями, она уже через неделю поехала в село и, вернувшись оттуда, привезла полмешка гречневой и ячневой крупы для Лидии Леопольдовны — часть в уплату за комнату, а часть за деньги. За продукты взяла на диво мало и только просила старуху, чтобы та не рассказывала соседям, сколько платила за крупу.

— Как узнают, бабуся, перекупщицы, почем вам я продала, скажут, я цену сбиваю, а они народ мстительный. Постараются мне напакостить. Время такое, что со всеми надо жить в ладу. Иначе из моей торговли выйдет один пшик.

Мария, видимо, навезла немало всякого добра, потому что, поторговав на базаре, не уехала в село, а осталась в городе. «Где она шатается весь день?» — думала Лидия Леопольдовна. Соседи говорили, будто на вокзале около поездов торгует. Нина тоже не расспрашивала Марию о ее делах, но про себя не раз думала: «Ну и пройдоха! Я только раз сунулась было обменять вещи на продукты, и ничего не вышло — вещи пропали, зерно отобрали. А она любого вокруг пальца обведет, все ей удается. Такие не только переживут оккупацию, а может, еще и наживутся на ней».

Тем не менее Нина все больше и больше сближалась с Марией. Молодая женщина привлекала к себе теплотой, душевностью, лаской. Вечерами они вдвоем засиживались у остывавшей печки, когда Лидия Леопольдовна и дети уже спали.

— Тетя Мария, — спрашивала Нина, — как живут теперь крестьяне в деревне?

— Невесело, девонька. Работают. Надо же работать. Без этого и они и все мы пропадем.

— Весной засеялись?

— А как же!

— И летом собрали урожай?

— Конечно, собрали.

— Зачем? Фашисты ведь все равно забрали хлеб.

— Не весь, Ниночка, не весь.

— Разве крестьянам на трудодни давали зерно?

— Ха! Держи карман шире. Наелись бы того, что дадут. Выдали крохи, а остальное… мы свое же зерно крали прямо с поля. У нас в селе немцы не часто бывают. Орудуют староста да полицаи. А этих мы научились обводить. Много нашего хлеба и к партизанам ушло.

— Правда? — оживилась девушка. — А как вы его переправили к ним?

Мария задумалась, глядя на мигающий огонек коптилки.