Борьба незримая (Книга 2) - Чудинова Елена В.. Страница 46

Это был вызов.

Сережа молча положил перед Абардышевым свой пистолет.

- Трусом ты никогда не был. - Олька с улыбкой повертел пистолет в руках. - Английское производство. Бесшумный. Остапова скорее всего из него и ухлопали - ты ведь там был.

- Откуда ты это знаешь?

- Поменьше шоколадом разбрасывайся. Когда телеграфистка описала твои приметы, я сразу понял, что, кроме тебя, такого дурака валять некому. Ох и не место же тебе тут с твоим чистоплюйством и ослепительной беспечностью! Спасибо тебе, Сережка, светлый мой... Vivat революции!

Абардышев резким движением приставил дуло к сердцу и нажал спусковой крючок. Выстрела, казалось, не последовало, но в следующее мгновение Олькино тело дернулось и тяжело осело на стуле.

Пистолет так и остался лежать на полу - прямо под разжавшейся кистью упавшей руки.

В квартире на Большой Спасской уже третьи сутки говорили шепотом и двигались бесшумно.

- Сережа... Сережа... Вы должны меня слышать. Вы меня слышите, Сережа.

Сережа лежал на диване, глядя перед собой - на припорошенные первым снегом кусты, до половины загораживающие узкое высокое окно. Не шевелясь, в пугающей неподвижности глядя перед собой, он лежал так уже трое суток: небритый, исхудавший, страшный. Невидящие, потемневшие глаза смотрели куда-то в себя, внутрь, в душу, в которой происходило что-то ужасное, нечеловечески тяжелое.

Высокий и сухопарый Николай Владимирович Даль, волнистыми седыми волосами и птичьим благородно-хищным профилем напоминающий скорее музыканта, чем врача, легко поднялся со стула, поставленного у изголовья, и вышел из комнаты.

- Ну что, доктор?

- Утешительного мало. Сколько ему лет?

- Кажется, еще двадцати нет... не знаю.

- Да-с... Во всяком случае, все выяснится в течение суток-двух... Вы говорили, никто не знает наверное, когда по времени это началось?

- Да... Он появился здесь совершенно такой, как обычно. Очень спокойный, разговаривал как ни в чем не бывало. Пожаловался на усталость. Прилег отдохнуть... и...

"Ведь я, только я один виновен в случившемся... Как я мог поручить убить человека, не обратив внимания на то, что этот человек называл его Сережкой... Ведь я же слышал это... Но только задним числом обратил на это внимание... Было некогда. Ну почему именно ему? Нелепо, дико - но он умирает сейчас из-за моей поспешности... Господи, Господи, Всеблагой, Всемилостивый, сделай что-нибудь, Господи! Не дай мне стать его убийцей. Женя, именем Лены, заклинаю тебя - прости".

Прошла ночь. Сережа почувствовал, что ослабел настолько, что напряжение, сделавшее тело неподвижным, ушло. Теперь шевелиться было легко - движения стали бесплотны, как бывает, когда двигаешься во сне.

Иногда он бредил, иногда пытался вспомнить ускользающий от него бред, но не мог этого сделать. Оставалось только воспоминание о том, что в этом бреде приоткрывалось, все время приоткрывалось что-то очень важное...

"Ничего, скоро я совсем уйду туда, и все станет ясно..."

Бесплотные движения развлекали... Играя этим ощущением, Сережа вытащил из-за пазухи синюю замшевую ладанку и, не чувствуя пальцев, привычно развязал шнурок и извлек из ладанки ее содержимое, показавшееся в ладони очень тяжелым. Странный синий предмет, напоминающий раздвоенный петелькой над перекладиной крестик, лежал в истаявшей Сережиной ладони с резко проступившими фалангами пальцев...

- Откуда у Вас это?

Не услышавший шагов Даля Сережа вздрогнул всем телом. Взгляд его с некоторым удивлением почти перешел изнутри на Даля.

- Разрешите... Поразительно. Просто поразительно. Это - настоящий анк, более того, я могу поклясться, что это - тот самый анк, который был привезен из Каира близким моим другом и дальним родственником Владимиром Семеновичем Голенищевым... Откуда он у Вас?

Сережа молчал, но его глаза осмысленно встретились с глазами Даля: этим моментом необходимо было воспользоваться.

"Твой бред продолжается. Вернись. Ты узнаешь все наяву. Ты не должен уйти. Ты не уйдешь".

Эти матово-светлые, как хорошая сталь, глаза приказывали, врывались через взгляд в Сережино существо, и устоять против их силы было невозможно.

Сережа с трудом разлепил губы.

- Я хотел бы... воды.

- Ну нет, батенька, не обессудьте. По восточной методе Вам еще часиков этак десять пить одну только воду, и в невероятных количествах, чтобы вывести все яды, которые Вы изволили в себя скопить. Шутка в деле, не пить трое суток... Да Вы, друг мой, сущий злодей, спросите хоть у своей печени!

- Что же, доктор, я постараюсь придерживаться Ваших инквизиторских предписаний столь же усердно, как весной, хотя чувствую себя слегка проголодавшимся за эти пять дней... - Сережа слабо улыбнулся, приподнявшись в постели на локте. - Но за это, по крайней мере, возвратимся к нашему разговору.

- Ничего не имею против. Я, признаться, изрядно заинтригован. Откуда у Вас анк Голенищева?

- Я не знаю, что такое "анк". Эту вещь мне передал без каких-либо объяснений мой покойный брат около полутора лет назад, на Дону, во время Красновской кампании.

- Брат Ваш не был знаком с Голенищевым?

- С египтологом Голенищевым?

- Да.

- Н-не думаю. Пожалуй, он упомянул бы о таком знакомстве.

- Он был намного Вас старше?

- Нет. На три года, точнее, на три с половиной. Женя родился в девяносто седьмом, а я - в девятисотом.

- Чем далее, тем страннее... Получается, что в двенадцатом году Вашему брату было никак не более четырнадцати лет?.. И тем не менее Владимир не мог вручить этот анк человеку случайному...

- А почему именно в двенадцатом году? Позже они никак не могли столкнуться?

- Ваш брат бывал в Египте?

- Нет.

- После двенадцатого года, - в некоторой отрешенной задумчивости, странно сочетающейся с усмешкой, медленно проговорил Даль, поигрывая пружинным пенсне, - с Владимиром Голенищевым можно было столкнуться только в Египте, где его, сдается мне, и по сию пору держит Проклятый Брюсов Племянник.

- Кто?!

- Проклятый Брюсов Племянник, - спокойно повторил Даль, взглянув на этот раз на Сережу. - Думается мне, что, коль скоро одна ниточка этой истории каким-то образом оказалась в Ваших руках, Сережа, Вы имеете право узнать из уст очевидца о египтологе Голенищеве, Каирской пелене и Проклятом Брюсовом Племяннике. Но только не обессудьте, не сегодня - история длинная, а меня ждут больные.