Роковой шторм - Блейк Дженнифер. Страница 57

Помещение внизу было окутано полумраком, освещенное лишь рядом маленьких окошек, расположенных высоко на крыше и укрепленных такими же решетками, как и те, что защищали от взглядов балкон. Из курильниц струился дым, еще больше скрывая от них происходящее. Они увидели сначала блеск драгоценностей и сияние тонких шелков, и лишь затем представителей турецкой и мавританской знати. Светлые волосы мамелюков выделялись на фоне сверкающей черным деревом кожи рабов-эфиопов.

Обращенный лицом к народу дей Алжира восседал на мягком ложе, словно индеец перед священным огнем. Он держался прямо, положив руки на колени, облаченный в верхнюю одежду цвета павлиньих перьев, из-под которой виднелось одеяние абрикосового цвета и оранжевые шелковые панталоны. Голову его прикрывал тюрбан из плотного шелка с голубой застежкой. Темные, проницательные глаза смотрели сурово. Длинная белая борода спускалась на грудь. Рядом с ним находился золотой скипетр, на рукояти которого сверкала гроздь бриллиантов. Свет излучаемый ими, играл на шелковых и атласных одеяниях придворных.

Не успели они усесться на удобных диванах, как раздался пронзительный мужской крик. Джулия вздрогнула и обернулась к Джохаре.

— По-моему, не стоит тревожиться, — сказала женщина. — По приговору за кражу мужчине, кажется, отрубят правую руку. Так как добрый мусульманин для всех отправлений использует левую руку, а правую оставляет чистой, чтобы кормить себя, это наказание ужасное, но обычное.

Джулия невольно содрогнулась. Она с ужасом смотрела на непроницаемое лицо старика, который был ее господином.

Когда упиравшегося преступника вывели, вперед выступил другой человек. Он поклонился и поцеловал руку дея.

— Французский консул, — прошептала Джохара.

Джулия кивнула, глядя на его строгий синий сюртук и начищенные башмаки. Она понимала многое из того, что происходило между представителем Франции и деем Алжира. Француз, как и говорила Джохара, был обеспокоен нападениями алжирского флота на корабли своей страны. Дей выражал ему соболезнование, в то же время отрицая, что знает об этих случаях, и возлагал вину на пиратов, которые, как он настойчиво утверждал, не подчиняются ему. Консул, не имея права назвать его лжецом в лицо (это поставило бы под угрозу дипломатические отношения между двумя странами), в завуалированной форме угрожал войной. Дей учтивыми жестами и заверениями в дружбе сожалел об этом.

Постепенно внимание Джулии вновь переключилось на собравшуюся публику. Внезапно она чуть не задохнулась от волнения, подавшись вперед.

— Что случилось, Гюльнара? — резко спросила госпожа Фатима.

Джулия не сразу нашла что ответить.

— Тот человек, рядом с придворным в бронзовом шелке.

— Франкистанец?

— Да, он.

— Говорят, что его подобрал Баязед Рейс, когда он плавал, вцепившись в какие-то обломки после кораблекрушения. При нем были документы, по утверждению которых он являлся важным лицом, связанным с королем Франции. Поэтому, когда его доставили в порт, сообщили французскому консулу, который внес за его освобождение значительный выкуп. Это была выгодная сделка для Баязеда Рейса и для казны дея. Говорят, что в обмен на свободное передвижение по судну и другие послабления он рассказал Баязеду Рейсу о том, что в море, недалеко от того места, где он находился, была лодка с тремя другими христианами, среди которых — женщина, способная стать великолепной гаремной рабыней.

Джулия, слушая это бесстрастное повествование, смотрела на человека внизу, искривив губы.

— Марсель де Груа, — сказала она, не замечая, что произносит имя вслух.

— Да, кажется, его так зовут, — сдержанно откликнулась госпожа Фатима. — Интересно, почему он не уехал из Алжира?

— Кто знает? В настоящий момент он работает в консульстве. Возможно, там смогли использовать его влияние на французского короля, чтобы предостеречь его от опасности, грозящей французскому флоту в этих водах. Или, благодаря своей беспринципности, он нашел для себя еще какие-то выгоды. Недавно его видели в обществе Кемаля. Уж не устал ли внук дея дожидаться, когда освободится трон, и не начнет ли он заигрывать с теми, кто может питать вражду к нынешнему правителю Алжира?

Когда госпожа Фатима договорила, Джохара кивнула. Склонившись к Джулии, она сказала:

— Интересно, знает ли Али паша о возможном союзе между французским консулом и Кемалем? — Она замолчала, кивнув на человека, входившего в зал под ними. — Заговори о ястребе, и услышишь посвист его крыльев!

— Кемаль? — спросила Джулия.

— И никто другой, — ответила Джохара.

Это был тучный, свирепый человек, даже толще Абдуллы, внешне напоминавший нашпигованное сало. Его муслиновый тюрбан украшал огромный рубин, которым крепились три пера белой цапли, вздрагивавшие при каждом его движении. Борода доходила почти до маленьких жестоких глазок, а концы усов завивались колечками. На нем была туника сиреневого шелка, скрепленная золотыми застежками, и розовые шелковые панталоны. На толстых пальцах сверкали кольца, множество жемчужных и рубиновых брошек украшало его круглую грудь. По обе стороны от него шествовали красивые мальчики лет четырнадцати — пятнадцати, одетые в похожие одеяния, но без тюрбанов. Будучи христианами, они не могли носить мусульманский головной убор и головы их были повязаны полотняными шарфами, перевитыми золотым шнуром.

Повинуясь жесту дея, слуги принесли подушку и положили ее немного ниже дивана, на котором восседал правитель. Кемаль поцеловал руку своего дедушки и с трудом опустился на пол, чтобы занять почетное место. Один из мальчиков уселся у его ног, другой встал в стороне, играя веером из страусиных перьев. Подавшись вперед, Мохаммед дей беседовал с внуком, несмотря на растущий гнев французского консула, которого они фактически игнорировали.

— С какой целю он пришел? — спросила Джохара.

— Всего лишь продемонстрировать свой интерес к государственным делам и напомнить присутствующим, что он поднимется на ступеньку выше, как только Аллах вознесет Мохаммеда дея в рай.

Джулия едва слышала этот обмен репликами. Испытывая холодок где-то внизу живота, она смотрела, как Марсель де Груа обменивается с Кемалем приветствиями.

Когда суд закончился, женщины ушли с балкона и стали спускаться но ступеням в зал заседаний. В сопровождении охраны они по длинному переходу прошли еще один лестничный пролет. Заметив впереди группу мужчин, готовясь пройти мимо них, невольницы потупили взор и ниже спустили покрывала. Когда они подошли вплотную, стража остановилась. Послышался голос:

— Рад видеть тебя, о жена моя Фатима.

Они увидели перед собой дея. Госпожа Фатима склонилась в глубоком поклоне, Джулия и Джохара повторили ее движение.

— Рада видеть тебя, о принц верности, дарующий справедливость, — заявила его жена. — Целую землю у твоих ног. Мое сердце радуется, видя тебя в благоденствии.

Улыбка осветила суровое лицо дея.

— Твоя красота не умаляется, как и твое достоинство, о Фатима, дочь пустыни. Всегда наслаждение вновь приветствовать тебя. Ты наделена редкой способностью заставлять меня верить в правдивость твоих медовых речей.

— Да отсохнет мой язык, если он произнесет хоть слово лжи в твоем присутствии, о мой властелин.

Дей принял это заверение с легким наклоном головы.

— Говорят, у тебя есть ученица, молодая женщин, ас которой ты делишься всем, что сама знаешь о мире и людях, — сказал он, не бросив ни единого взгляда на Джулию. — Ходят слухи, что она очень способная, к чести своей наставницы.

— По воле Аллаха, это истинно так, о правитель века.

— А правда ли, что эта несравненная, способная увеличить силу ума мужчины так же, как и его физическое влечение, сидела у ног западного правителя, носящего имя Наполеон?

— Истинная правда, о владыка моего сердца.

— Мне кажется, что я могу позволить себе удовольствие взглянуть на этот образец совершенства, — сказал дей, глядя только на свою жену. — Я прошу тебя приготовить все для того, чтобы она явилась по моему зову сегодня вечером.