Закон тридцатого. Люська - Туричин Илья Афроимович. Страница 45

Удивительно чувствовала себя Люська в тот день. Работы было невпроворот. В палатке поставили двое весов. Касса была общая. То и дело со двора вкатывали тележку с помидорами, яблоками, грушами. Особым спросом пользовались груши. Яблоки и помидоры брали как обычно.

Люська почти не отставала от Гали. Работалось легко, без напряжения.

Иногда, отрываясь от весов, Люська взглядывала через улицу на противоположную сторону. Там неторопливо работали двое, штукатурили заводской каменный забор.

Когда часов в одиннадцать в палатке появилась Нина Львовна, один из них вытер руки, ленивой походкой наработавшегося человека пересек улицу и подошел к палатке.

Нина Львовна обратилась к Гале:

— Ну, как выручка? Частично хотим сдать.

Галя пожала плечами.

— Я возьму крупные. В кабинете сосчитаю, чтобы вам не мешать. — Нина Львовна начала торопливо складывать купюры покрупнее в пачку. — Там разберу.

«Вот оно — жульничество. Деньги заберет, а товар подбросит. И выйдет, что в палатке все как по накладной… Ловко!.. Ну, погодите же!» — Люська стиснула зубы и вся подобралась, будто собиралась вступить врукопашную с врагом. Нина Львовна была опытной и уверенной. За ее спиной стоял Разгуляй со своей книгой приказов. Он имеет власть. Он уже один раз наказал Люську. И все равно… Все равно она не станет их помощницей. Не продаст свою совесть за пару капроновых чулок, и за тысячу пар не продаст!..

— Нет, уж, пожалуйста, Нина Львовна, посчитайте при нас, — решительно заявила Люська.

— Вы что, не верите мне? — фыркнула Нина Львовна.

— Очень даже верю. Но денежки счет любят! А тем более казенные. Каждый ошибиться может.

— Ну, знаете!.. — Нина Львовна важно надулась.

— Я же ошиблась, — спокойно говорила Люська. — У меня же вышла недостача.

— Не сравнивайте, голубушка, меня с собой. — Нина Львовна старалась говорить тихо — кругом люди. — Вы только начинаете, а я, можно сказать, собаку съела на торговле.

— На здоровье, — ласково откликнулась Люська. — А деньги посчитайте, пожалуйста, здесь.

— Ну, ладно… Я посчитаю… — прошипела Нина Львовна и трясущимися от злости руками начала считать деньги.

Люська продолжала взвешивать груши и тут случайно встретилась взглядом с подошедшим к палатке пареньком. Приметила в глазах его озорной огонек. «Все слышал», — подумала Люська.

Но тотчас паренек отвел глаза и сказал громко:

— Гражданочки, извините за беспокойство, нельзя ли без очереди пару яблочков купить? Цемент у нас — в глотке першит спасу нет!

Впереди стоящая в очереди отстранилась:

— Берите, пожалуйста.

Паренек обратился к Гале:

— Свешайте мне пару яблочков покрупнее.

Он взял яблоки и ленивой походочкой направился через улицу. Оба штукатура уселись на край ящика, в котором разводили раствор, и принялись неторопливо есть яблоки.

Нина Львовна сосчитала деньги, буркнула:

— Триста двадцать…

И стала заворачивать деньги в газету.

— Не ошиблись? — деловито спросила Люська.

Нина Львовна сделала вид, что не слышит, демонстративно повернулась к Гале.

— Яблок хватит или еще прислать?

— Хватит пока.

— Хорошо.

Она ушла.

— Зачем ты так? — испуганно сказала Галя, закрывая за нею дверь на крючок. — Она тебе не простит.

— Плевать! Если б я не настояла на своем, я бы сама себе не простила. Ты что, не видишь, что они — шайка!

— Тихо, глупая, — бледнея, прошептала Галя. — Они нас могут…

Люська посмотрела на людей, стоящих в очереди, и через их головы на штукатуров, неторопливо принявшихся замазывать стену. Услышала шум станков в цехах за заводской стеной. В садике сейчас «забивают козла» дружинники Миши. Работают Валерий Сергеевич и его товарищи.

— Ничего они не могут! Легко запугать слабого. Запутать. А я не боюсь! Понимаешь? И ты не бойся. И тогда они ничего не смогут.

— Девушки, хватит шептаться, отпускайте! — крикнули из очереди сердито.

— Извините, — весело откликнулась Люська. — Деньги сдавали.

Через два дня неожиданно в магазин нагрянула ревизия. Разгуляй не явился на работу. Нина Львовна нервничала. То и дело выскакивала на улицу, ныряла в телефонную будку. Настороженно озираясь, набирала номер телефона. Никто не подходил.

В кабинете молча работали два ревизора из торга. Нина Львовна входила в кабинет на цыпочках.

— Товарищ Разгуляй скоро придет. Задержался.

Один из ревизоров, худенький старичок в очках, отрывался от бумаг, глядел на Нину Львовну поверх очков.

— А нам, собственно, он не нужен. Нам документы нужны.

В палатке тоже сделали переучет. Сняли остатки. Полистали накладные. Пересчитали наличные. Все оказалось в порядке.

А на Гале лица не было. Когда ушли ревизоры, Галя, прислонясь к дверному косяку, разрыдалась громко, безудержно, всхлипывая и дрожа.

Люська обняла подругу.

— Что ты, Галя? Что с тобой? Ведь все ж в порядке у нас.

Но та все всхлипывала и дрожала. Ее бил озноб. Стучали зубы.

— Ты заболела?

— Н-не-ет… Н-не з-з-наю…

— Подожди, я сейчас лекарство какое-нибудь принесу из аптечки. — Люська взялась за ручку двери, но Галя судорожно ухватилась за рукав ее пальто.

— Н-нет-нет… Не уходи… Не надо… Ничего не надо… Это я раз-знервничалась… Сейчас прой-дет…

Люська усадила ее на ящик.

— Я хоть воды принесу.

— Н-не надо… Не уходи…

Они посидели молча, прижавшись друг к другу. Люська гладила вздрагивающие Галины плечи.

— Они неспроста эту ревизию… Видела, как Нина мечется?.. И Василий Васильевич не пришел…

— Ну и что?

— Счастливая ты… — пробормотала Галя. — Тебя и запутать нельзя… — И опять схватилась за голову.

Люське стало жутко. Впервые сталкивалась она с чужим непонятным горем вот так — лицом к лицу.

Разгуляй не пришел и на следующий день.

В обеденный перерыв в палатку заглянула Нина Львовна.

— Телегина, тебя просят приехать к товарищу Епишеву.

«Вот оно, начинается, — подумала Люська. — Сейчас будет меня прорабатывать. Все они, жулики, заодно. Пусть! Все равно не отступлюсь!»

— Зачем это вызывают тебя? — испуганно спросила Галя.

— Наверно, ругать будет за строптивость.

— Слушай, Люся, узнай, что с нашим директором. Может, там, в торге, знают?

Люська кивнула. По дороге в торг она позвонила Мише.

— Здравствуй, Миша!

— Здравствуй! Как самочувствие?

— Самочувствие хорошее. Иду ко дну.

— В каком смысле?

— В прямом. Меня вызывают в торг, к самому товарищу Епишеву.

— О-го!..

— Вот тебе и «о-го»…

— Боишься?

— А чего мне бояться? Пусть он боится, — дерзко сказала Люська.

— Ну, правильно в общем.

Люська хоть и храбрилась, но в душе все-таки побаивалась. А Мишин голос ее как-то успокаивал.

— Ты скажи мне чего-нибудь…

— А чего?

— Ну, чего-нибудь… Чудак!.. Ну, хоть про погоду скажи.

Миша посопел в трубку.

— Про погоду?.. Гм… Дождик будет.

— Спасибо за информацию. Укутывай шею шарфом. Сморкайся в носовой платок.

Она повесила трубку, представила себе обескураженного Мишу на другом конце провода и, все еще улыбаясь, вышла из телефонной будки.

Над городом клубились низкие тучи, и в самом деле собирался дождь.

— Товарищ Епишев занят. Обождите немного.

Люська села на жесткий диванчик. Огляделась. За канцелярскими столами склонились люди. Равнодушно щелкали арифмометры. Очень маленький, с худым темным лицом человек, зажав в угол другого, большого и толстого, что-то с жаром доказывал ему.

Женщина, сидевшая за ближним столом, оторвалась от бумаг, подняла голову:

— Потише, товарищи.

— Виноват, исправлюсь, — сказал маленький.

В дверях кабинета появился Епишев.

— Телегина из тридцать первого пришла?

Люська вздрогнула.