В глубине Великого Кристалла-2 - Крапивин Владислав Петрович. Страница 70
- Ты не сердись. Я же не знала, что ты нарочно...
- Что "нарочно"? - спросил он, бултыхая в тазу штаны.
- Ну, вся эта история. С подземельем... Только непонятно, зачем ты мне голову морочил.
- Обиделась...
- Нисколько. Наоборот... Так даже интереснее. Только зачем было такой страх устраивать?
- Я же не знал, что не хватит веревки!
Юля с сомнением спросила:
- Ты что? Хочешь сказать, что в самом деле первый раз туда полез?
Он обернулся:
- Конечно! Там до меня никто не был! Не веришь?
- Наверное, не очень верю, - честно призналась Юля.
Фаддейка пожал плечами. Выжал шорты, аккуратно развесил рядом с майкой и гольфами. Сверху ему на волосы аккуратно опустился маленький мыльный пузырь. Посидел и лопнул. Фаддейка вытер о курточку ладони и проговорил с укоризной:
- Все-таки ты ужасно большая. Ну, то есть взрослая. Ничему не веришь... И что я на почту ходил сегодня, не поверила.
- Про почту поверила, - смутилась Юля.
- Не сразу... Все изводишься из-за письма от своего Юрочки...
- Фаддей!
- Что "Фаддей"? Я же сказал, что будет письмо, только потерпи, а ты опять не веришь.
Юля печально сказала:
- Если бы знать, когда тебе верить...
- Всегда, - решительно ответил Фаддейка.
- Ага! И насчет монеты? - не удержалась Юля.
"Ой, кто меня за язык дергает? Ведь он же подарил, не пожалел, а я..."
Фаддейка неторопливо подошел к Юле. Еще раз вытер о курточку руки. Взял Юлины ладони, раскрыл их. На левой лежала монета, его подарок. Фаддейка запустил пальцы в нагрудный карман, вытащил другую монету, положил на правую ладонь. И молчал.
Монеты были очень похожи. Только вторая, Фаддейкина, - гораздо чище. Фаддейка колупнул ногтем грязную.
- Сравни. Не видишь разве: эта только что из земли.
Юля посидела, глядя на могучие медные гривенники. Прижала их ладонями к щекам, - тяжелые и холодные. Жалобно попросила:
- Фаддейка, ты меня прости.
Он засопел, отобрал у нее монету - свою, чистую - и приставил к правому глазу, как монокль. А левый глаз прищурил, стрельнул искоркой и показал Юле язык. Потом вдруг спросил, подбросив монету:
- А похожа она на таргу, верно? КТО Я ТАКОЙ?
Все-таки Фаддейка уговорил Юлю переправиться через Талью вброд. Вечером, когда шли из библиотеки. И они переправились - где прямо по твердому песчаному дну, где по камням, где по плоским островкам, вылизанным волнами. Лишь раз Юля соскользнула с валуна и макнула в реку подол. А Фаддейка ускакал вперед, оглядывался, постреливал золотой искоркой и подавал советы.
- Сам не бултыхнись, - отозвалась Юля.
- Со мной ничего не будет, - хвастливо заявил он. И судьба наказала его. На берегу, на деревянном тротуаре, он зацепился ногой за щепку, и острый конец воткнулся ему в большой палец.
Фаддейка зашипел и сел на корточки. Зажал ногу.
- Ну-ка, покажи. Допрыгался, - морщась, проговорила Юля. - Покажи, говорю... убери лапы! - Она выдернула занозу, выдавила побольше крови. Фаддейка страдальчески сопел. - Нечего пыхтеть, сам виноват... Перевязать надо.
- У меня платок есть... - Он выдернул из кармана мятую пятнистую тряпицу.
- Убери эту заразу... - Юля раскрыла сумку. По давней походной привычке она всегда носила с собой моток стерильного бинта. - Ну-ка, дай... Не дергайся...
Через минуту на месте пальца красовалась ярко-белая култышка. Фаддейка с удовольствием пошевелил ею и сказал:
- Годится... - И пошел впереди Юли, ступая на пятку. Снятыми морковными гольфами стегал по верхушкам сорняков.
- Прививку бы сделать, - нерешительно сказала Юля. - Щепка грязнущая.
Фаддейка пренебрежительно шевельнул спиной:
- В меня знаешь, сколько уже всяких уколов навтыкано? И от столбняка, и от заражения. А в прошлом году даже от бешенства. Меня какая-то незнакомая псина тяпнула на рынке... Почему-то меня собаки не любят...
- Собаки, они знают, кого любить, а кого нет, - сумрачно объяснила Юля. Иди осторожней, а то опять напорешься.
- Собаки не такие уж умные. Если хочешь знать, лошади в сто раз умнее. Вот смотри...
У кривых ворот стояла гнедая брюхатая кобылка - она привезла телегу с сеном. Фаддейка бросил в траву обувь, нашарил в кармане серый от пыли кусок сахара, подошел к лошади и протянул ей угощение. Та нагнула голову, взяла губами сахар с ладони, захрумкала. Фаддейка бесстрашно обнял ее за шею, прижался веснушчатой щекой к лошадиной морде. Кобылка ласково косила глазом. Фаддейка сказал Юле:
- Видишь? Меня здесь каждая лошадь знает. - И погладил на кобылкиной морде белое пятнышко...
Когда пришли домой, Фаддейка без приглашения просочился в пристройку, сел на чурбак и глянул на Юлю внимательно.
- А ты чего надутая? Из-за пальца моего? Или потому, что опять письма нет?
- Потому что письма, - призналась Юля. - Каждый день хожу на почту как дура. Даже стыдно. - Она с ногами села на постель и обняла колени.
- Будет письмо, вот увидишь...
- Откуда ты знаешь? - грустно усмехнулась Юля. - Ничего уже не будет.
- А ты откуда знаешь, что не будет?
Юля шмыгнула носом и сказала Фаддейке просто и честно то, что думала:
- Я далеко, а там красивых девушек много. А я некрасивая.
Фаддейка прошелся по ней деловитым взглядом, будто с кем-то сравнивал.
- Нет, ты это зря. Кто тебе сказал, что ты некрасивая?
- Эх ты, Фаддейка... - вздохнула Юля.
- Нет, в самом деле... - Он опять глянул деловито и оценивающе. - Конечно, ты не такая красавица, как в кино. Но у тебя глаза красивые. И рот...
- Я жердина...
- Не жердина, а просто большая. У таких крупных женщин бывают красивые дети.
- Чего-чего? - Юля спустила с постели ноги и заморгала. - Слушай, Фаддей, я тебя сейчас выдеру.
- Вот тебе и на!.. - Он блеснул золотистым глазом. - Я-то при чем? Это мама говорила. Не про тебя, а про нашу знакомую, про тетю Соню...
- Тете Соне и рассказывай такие вещи!
- А она и так знает... Она сама знаешь какая? Великанша кривоногая, а дочка у нее красавица. В музыкальной школе учится и на концертах выступает... Только ну ее...
- Почему?
- А она такая... - Фаддейка взял пальчиками края выпущенной майки, как подол платьица, и повертел талией. - Вся из себя модная. Я таких не люблю.
Юля загнала внутрь усмешку.