Судьба Илюши Барабанова - Жариков Леонид Михайлович. Страница 22

— Если мы подружились на пару, то теперь открою тебе секретную тайну.

И он повел Илюшу в огород, а там по приставленной лестнице пригласил его на чердак.

В полумраке чердака Степа долго прислушивался, определяя по звукам, дома ли крестная. Потом на цыпочках направился в дальний угол, осторожно разобрал ворох тряпья и принес к слуховому окну самодельный ящичек. Можно было подумать, что в нем лежали бог весть какие сокровища — так бережно обращался с ним Степа. Илюша заглянул внутрь и удивился — на дне ничего не было, кроме ржавого гвоздя, катушки ниток да обрывка проволоки.

— Видал? — радостно спросил Степа.

— Что это?

— Говорящее радио. В Москве есть железная башня, которая разговаривает по воздуху с другими городами и называется «Имени Коминтерна» — высокая-превысокая, до самых облаков! Я, например, спрошу из Калуги: «Здорово! Как поживаешь?» А Москва ответит: «Ничего, спасибо». Только ты ни слова про мое говорящее радио. Если крестная узнает, она меня убьет. Думает, что это сатана забрался в ящик и передразнивает людей. А нам учитель говорил, что никакой это не сатана, а называется техника. Один ученый открытие сделал: звуки разлетаются в воздухе, как волны на речке. Ты когда-нибудь бросал с берега камень? Заметил, как разбегаются круги? Так и звуки плывут, зацепляются за проволоку, и мы их слышим. Я обязательно сделаю говорящее радио, и тогда поговорим с московской железной башней.

— А с Лениным можно поговорить?

— Конечно.

Илюша с улыбкой смотрел на Степу и думал: «За что его прозвали Святым? Вовсе он не святой, а очень даже хороший. И жизнь у него не бесполезная. Приду домой, так и скажу дяде Пете. А то, что Степа в церкви прислуживает, не беда. Можно отговорить, и он перестанет молиться богу. Мите Азарову надо сказать…»

С затаенной радостью возвращался Илюша домой. Наконец нашел себе товарища! И пускай не похож Степа на Ваню, все равно он хороший.

От чувства сладкой тайны, что теперь он дружит со Степой на пару и об этом никто не знает, сердце гулко билось в груди.

Идя домой, Илюша знал, что его ожидает скандал, но шагал к дому смело, без колебаний. Было такое ощущение, что с этой дружбой началась новая жизнь.

Калитку долго не открывали. Степа спрятался за углом и подавал оттуда сигналы: дескать, звони еще. Илюша потянул за проволоку звонка второй раз, третий. Сейчас дедушка откроет и, не сказав ни слова, уйдет к себе в сарай. А тетя Лиза накинется с бранью: «Тебя зачем в дом взяли, чтобы ты по чужим дворам шлялся? Привык нахлебничать!» И опять заставит опуститься на колени перед иконами.

Когда во дворе послышались шаги, Илюша насторожился. Открыла калитку бабушка. Глаза у нее были злые, но она почему-то приветливо сказала:

— Нагулялся? Иди поешь, там на загнетке чугунок с кашей. Тетя Лиза заметила разодранную рубаху, но ругать не стала.

— Илюша, когда поешь, принеси воды.

Что произошло? Раньше его по имени не называли, а только «э», «слышь» и «малый». Почему же сегодня с ним ласковы? Илюша взял в сенцах два ведра и вышел на улицу, где его дожидался Степа.

— Ну что, лупили?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю.

Вдруг Степа рассмеялся:

— Совсем забыл! Ведь сегодня раданица, праздник такой — ругаться нельзя. Наверно, завтра за тебя возьмутся…

Глава восьмая

ВСТРЕЧА С БОГОМ

По случаю предстоящего пастбища Дунаевы решили отслужить молебен на дому. У бабушки был коварный план: упросить священника взять Илюшу в церковь. Пусть не задаром ест чужой хлеб, а денежки приносит. Дядя Петя уехал по делам Губземлеса на дальние промыслы. Значит, намеченный план надо осуществить, пока не поздно.

Илюша чувствовал, что вокруг него расставляются сети, но не видел их. Его готовили к приходу батюшки: надели чистую рубаху, причесали голову.

Хлопотали с самого утра. Перед иконами установили небольшой столик и накрыли его крахмальной скатертью. В тарелку налили воды — батюшка будет святить ее. Не успели зажечь свечи, как раздался звонок, и все кинулись по комнатам, толкая друг друга.

— Идут, идут!..

— Дверь откройте!

— Где мой платок?.. Ах, чтоб вас!..

Илюша спрятался за печку. Оттуда было видно, как в переднюю шагнул отец Серафим. Рукава его ризы с красной шелковой подкладкой были похожи на две граммофонные трубы. Дьякон, входя, нагнул голову, чтобы не стукнуться о притолоку. Процессию замыкал кривоглазый дьячок. Он нес на руке, согнутой в локте, тяжелую плетеную корзину, прикрытую от любопытных глаз парчовой салфеткой. Переступив порог, дьячок поставил корзину в угол и с ходу запел блеющим тонким голосом:

Священник и дьякон разом подхватили:

В зале стало тесно от людей. Дунаевы отошли к дверям и крестились, задевая локтями полотняные драпировки.

Дьякон пугал Илюшу громоподобными раскатами баса. У него был фиолетовый нос, кудлатые рыжие волосы выбивались из-под бархатной шапочки. По комнатам плыл ароматный запах ладана.

Священник опустил в тарелку с водой большой серебряный крест, обмакнул туда же волосяной веничек и стал брызгать на иконы.

Из-за кадушки с фикусом выглянула кошка. Батюшка брызнул на нее водой, она метнулась прочь, запуталась в ногах у бабушки и наконец выскочила в узкую щель двери.

Молебен в доме кончился, и все пошли освящать Белянку. Бабушка поймала Илюшу за руку и подвела к священнику.

— Владыко, хотела я попросить вас взять сироту в услужение… Дети нынче бога забыли, а наш смирный… — Она толкнула Илюшу кулаком в спину и шепнула: — Целуй руку батюшке…

Священник окрестил Илюше макушку и приложил к его губам белую холодную руку.

— Во имя отца и сына…

Во дворе отец Серафим покропил Белянку, помахал святым веничком на дом. Кошка, забравшаяся от испуга на крышу, увидев батюшку, пустилась наутек и скрылась за трубой.

Дунаевы попросили служителей церкви остаться «откушать», и те стали раздеваться — снимали с себя шершавые ризы, стихари, бархатные шапочки. Из «святых отцов» они превратились в обыкновенных людей: расчесывали гребешками бороды, сморкались. Батюшка остался в простом длинном подряснике. Он подошел к рукомойнику и стал мыть руки. Серебряный крест болтался у него на шее и ударялся о живот.

Дьякон, раздевшись, стал похож на цыгана. Его широкие штаны были заправлены в сапоги, из-под жилетки высовывалась красная рубаха. Казалось, он пришел не молиться, а менять лошадей. Дьякон без приглашения прошел в столовую, весело спросил у бабушки:

— А что, Аграфена Ивановна, найдется у вас живительная влага?

Бабушка достала бутылку мутного самогону. Дьякон аккуратно, двумя пальцами взял бутылку за горлышко, поглядел на свет и, довольно ухмыляясь, проговорил:

— Благодать святаго духа…

За столом дьякон ел много, разговаривал громко. Дьячок Повсикакий налегал на холодец, да так, что бабушка забеспокоилась и дала знак тете Лизе, чтобы та незаметно убирала со стола закуски, иначе все сожрут.

— Детей надо спасать, — басил дьякон, — увести их от безбожия, от танцев и клубов анафемских… Елизавета Никитична, не откажите налить по баночке…