Судьба Илюши Барабанова - Жариков Леонид Михайлович. Страница 24

— Зачем «Вознесение» на дороге поставили? Отставьте подальше.

Наконец в дверях показался отец Серафим.

— Что вы тут селедкой развоняли? — сказал он недовольным тоном. — Дух по церкви пойдет… Срам!

— Извиняйте, святой отец. — Дьячок суетливо поднялся из-за стола и, сворачивая недоеденный завтрак, добавил: — Сию минуту кадило раздуем.

На гвозде, торчащем в стене, висело на медных цепочках кадило. Дьячок снял узорную крышечку и стал разжигать угли. Затем он вынул из кармана пакетик, развернул его и положил на угли несколько желтых крупиц. Подняв кадило на уровень лица, дьячок стал дуть в дырочки, посыпались искры, и в алтаре приятно запахло ладаном. У дьячка заслезились глаза. Он вытер слезы платком и снова повесил кадило на гвоздь.

Степа взял за рукав Илюшу и подошел вместе с ним к батюшке.

— Благословите, владыко. — И он привычно нагнул голову.

Священник перекрестил ему макушку, а когда взглянул на Илюшу, нахмурился, точно был недоволен, что в алтаре находится посторонний. Но потом он узнал Илюшу и уже мягче сказал:

— В храме нужно держать себя смиренно: не бегать, не смеяться, громко не разговаривать… — Он повелительно взглянул на дьячка и сказал. — Пора начинать.

Дьякон облачился в золотую ризу, обернул шею парчовой лентой, забросив один конец через плечо. Затем он достал из широченного кармана гребень и стал расчесывать бороду. Заметив пыль на сапогах, он задрал полу ризы и подкладкой потер сначала один сапог, потом другой.

Илюша стоял в сторонке и следил за Степой, робея и ожидая его подсказок.

Началась служба. Когда Илюша, подталкиваемый в спину Степой, вышел из алтаря, то удивился: церковь была полна людей. Ему казалось, что все смотрят только на него. Если кто-нибудь из ребят Солдатской улицы видит его сейчас в стихаре, не иначе смеется в кулак. Илюша нарочно отстал, чтобы затеряться в толпе. В церковь принесли крестить младенца. Бородатый староста вдвоем со Степой притащили из бокового притвора купель — большую медную чашу на гнутых ножках. Сторожиха принесла два ведра воды: теплой и холодной. Прежде чем вылить воду в купель, она тряпкой почистила ее внутри, с боков, протерла ножки. И лишь тогда чашу установили посреди церкви, вылили туда воду и зажгли три свечки по краям.

Илюша с интересом смотрел обряд крещения. Сначала отец Серафим окунул в купель серебряный крест — освятил воду. Трепетные огоньки свечей заколебались.

Стоя над купелью с открытым Евангелием в руках, отец Серафим стал читать молитвы. Младенец, завернутый в пестрое сатиновое одеяльце, начал плакать. Крестная мать укачивала его, но малец оглашал высокие своды храма жалостным «уа-уа».

— От диавола и его злых дел отрекос-ся-а… — напевно произнес священник, и, пока дьячок вторил плаксиво «от-реко-ся-а», отец Серафим наклонился над младенцем и легонько трижды подул ему в лицо.

Вслед за этим он взял голенького младенца под бока и занес над купелью, как будто хотел бросить и утопить. Голова новорожденного беспомощно клонилась набок. Батюшка перекрестил младенцем купель и разом окунул его в воду с головой, потом еще раз и еще. Малыш так закатился от плача, что его крохотное тельце посинело. Он бил ножками воздух, и его крик заглушал бормотание священника: «Приобщается святого благословения раб божий Георгий… Во имя отца, и сына, и святого духа. Аминь».

Крестная мать приняла от священника ребенка и, ласково приговаривая, успокаивала его. Отец Серафим взял детскую рубашонку и вместе с крестом надел ее на ребенка. Крестный отец с картузом под мышкой держал горящую свечу, а дьячок на всю церковь читал молитвы плаксивым голосом.

Степа уже держал наготове и подал батюшке ножницы и пузырек с кисточкой. Сначала отец Серафим отстриг у младенца прядь волос, потом стал макать кисточкой в пузырек и мазать миром новорожденного — поставил крестик на лбу, мазнул на груди, поводил кисточкой за ушами, чтобы младенец хорошо слышал, помазал ладошки, чтобы руки трудились.

Крещение закончилось тем, что священник пошел вокруг купели, бормоча молитвы. За ним гуськом следовали крестный отец с младенцем на руках и крестная.

Все пошли к выходу, а крестный задержался, подошел к батюшке и сунул ему в руку деньги, свернутые в трубку. Отец Серафим, даже не взглянув на них, опустил в бездонный карман рясы.

Степа искал в толпе Илюшу.

— Ты куда делся, я тебя ищу повсюду… — Не успел он закончить фразу, как в церковь на холщовых полотенцах внесли гроб с покойником. Надо было готовить место, принести лавку, и Степа побежал.

Родные покойника плакали, дьячок монотонно бубнил молитвы, а с холодных церковных стен глядели на Илюшу темные лики святых — каменно-неподвижные, равнодушные, даже жестокие. Почему надо благодарить этих лысых бородачей за «благополучно прожитый день», за «вкушение пищи»? Кто эти старики с золотыми кругами на голове и почему у них такая непостижимая сила, что им все известно, они все видят, все могут, когда сами неживые?

Было тягостно от решеток на окнах и душно от свечной копоти, и даже запах ладана казался приторным. И вдруг Илюша поразился мысли: зачем он здесь, почему поддался, уступил и очутился в церкви? Отец погиб за Коммуну. Брат Ваня сейчас бы сказал: «А ну уходи отсюда! И чтоб ноги твоей здесь не было!»

Илюше захотелось снять с себя церковный балахон. Он надавил плечом узкую деревянную дверцу алтаря и незаметно проскользнул туда.

В алтаре никого не было. Огромная икона «Вознесения Христа», которую пнул ногой дьякон, была передвинута и повернута лицевой стороной. Илюша узнал ту самую икону, которую выставили в церкви в пасхальную ночь. Иисус Христос в бело-розовых одеяниях, точно приплясывая, возносился в небо, а двое пастухов упали перед ним вниз лицом, пораженные чудом воскресения из мертвых.

Бог смотрел прямо на Илюшу. Они стояли лицом к лицу — всесильный господь и мальчик-сирота. Есть ли бог?.. Вот он нарисован и с той ночи, когда воскрес, никуда не улетал. Все так же он взлетал на небо и в то же самое время оставался в церкви.

Значит, прав дядя Петя: никакого бога нет и всё выдумки. Степа уверял, что бог любит бедных и все для них делает. Почему же он не нашел Ваню? Хотя на пасху Илюша кланялся богу в каменный пол, а он даже и не подумал найти Ваню…

Торопясь, Илюша стащил с себя шершавый стихарь, бросил его на пол возле двери и выбежал из алтаря.

Неожиданное решение придало Илюше столько сил, что он смело шагал к дому, не испытывая ни страха, ни угрызения совести. Теперь он понимал, что не бабушка, не поп с дьяконом были ему врагами, а именно он, этот загадочный господь бог, которого Илюша никогда не видел, но от которого исходили все неприятности. И если надо кого-то спасать, так это Степу.

— Ты почему рано пришел из церкви? — настороженно спросила бабушка. — Тебя отпустил батюшка?

— Сам ушел.

— Как это ушел? Ты с ума спятил? А ну идем обратно!

— Не пойду.

— Нет, пойдешь!

Бабушка покрыла платок, чтобы отвести Илюшу в церковь, как вдруг раздался звонок.

Дунаевы растерялись, увидев дьякона.

— Отрок-то ваш дома? Как заяц подхватился и убежал.

— Отвечай, бусурман! — тормошила бабушка Илюшу. — Отец дьякон, научите его уму-разуму… Ах ты домовой! Другой бы за счастье считал, что его в церковь взяли.

— Пойдем, любезный, — сказал дьякон и потянулся к Илюше, но тот рванулся из рук:

— Уйди, поп!

— Ты как со святым отцом разговариваешь? — испугалась бабушка. — Сейчас же проси прощения. Целуй руку отцу дьякону!

Тиская мальчика, она больно щипала его костлявыми пальцами. Все же Илюша вырвался.

— Чур тебя, проклятый!.. Простите, святой отец. Такое, видно, время сатанинское пришло. Малый дикой, на улице рос.

— Нет, Аграфена Ивановна, он не дикой. Он безбожник — вот кто! Какая власть — такие и дети… Если бы у него был отец, снял бы ремень да хорошенько пропарил.

От Илюши ничего не добились. И когда дьякон ушел, бабушка и тетя Лиза втолкнули мальчика в залу, к иконам, и приказали молиться.