ПРИКЛЮЧЕНИЕ БОРИСКИ И ЕГО ДРУЗЕЙ. - Романов Александр Александрович. Страница 7

– Нет, – сказал Бориска. – Для этого сначала надо знать, где находится склон.

– Я так и подумал, – сказал Бук, спрыгнув с Борискиного плеча на землю. – Старая ворона подсунула мне заведомо негодную вещь. Ведь если ты знаешь, куда идти, то эта штука не нужна. Теперь остается только трахнуть ее об сосну так, чтобы стрелки и стекло разлетелись в разные стороны. Ты, Бориска, сильнее. Доставь мне, пожалуйста, такое удовольствие.

– Не горячись, – Бориска ласково погладил друга по спине, – компас нам пригодится.

– Возьми его себе, – сказал Бук. – А я больше не хочу и смотреть на такую дрянь, хотя и отдал за нее всего двух дохлых ершей.

– А скоро мы дойдем до склона? – спросил Бориска, стараясь отвлечь Бука.

– Скоро, если ты пореже будешь об этом спрашивать, – буркнул Бук и так заспешил, что Бориска вынужден был почти побежать за ним.

Из травы выскакивали кузнечики, вылетали бабочки. Толстая синица, заснувшая после обеда, вспорхнула и чуть не столкнулась с летевшей Сорокой.

– Кто, цвень-цвень-цвень? – испуганно закричала она.

– Осторожнее, – предупредил Бук, – мы подходим к маленькой речке.

Действительно, почти сейчас же под ногами захлюпало и стало слышно, как шумит вода.

А еще через секунду вся компания оказалась около ручья, через который было переброшено бревнышко.

– Вперед! – сказал Бук и перебежал по бревнышку на другую сторону.

– Ухх! – сказала Машенька и, прыгнув с берега, улеглась поперек ручья.

Вода накатилась на Машеньку, приостановилась, приподнялась и, рассерженная, отпрянула назад.

– Хорошо! – довольно проворчала Машенька.

– Что, остановка? – спросила Сорока. – Вы решили сделать небольшой привал?

– Не мешайте! – попросил Бориска.

Он, не разуваясь, зашел в ручей и, приподняв полы курточки, вглядывался в воду.

– Что ты ищешь? – спросил с берега Бук.

– Я смотрю, живет ли в этом ручье рыба.

– Ну и что, живет?

– Кажется, нет…

– Конечно, – сказал Бук. – Ведь это – маленькая речка. Она здесь вовсе не для того, чтобы по ней гуляла рыба, а для того, чтобы из нее пить вкусную воду.

– В прошлом году, когда я был маленький, – не согласился Бориска, – почти в таком ручье мы с папой видели плотвичку.

– Ерунда, – сказал Бук. – Этого не могло быть.

– Нет, – сказал Бориска, – надо все-таки внимательней посмотреть. Машенька так взбаламутила воду, что ничего не видно. Я пройду по ручью подальше, поищу место, где вода прозрачная.

И Бориска пошел медленно против течения.

– Ох-ох-ох! – сказал Бук и зевнул. – Поспать пока, что ли?

– А я не хочу спать, – сказала Машенька. – Мне хотелось бы узнать: в ручье отражаются ночью звезды?

– Отражаются, – сказала Сорока. – Иначе и быть не может.

– В маленькой речке звезды никак не могут отразиться, – возразил Бук. – Ведь звезды живут далеко-предалеко. И когда они оттуда смотрят на лес, то даже не могут увидеть такую маленькую речку. Звездам нужна широкая река, – убежденно закончил он.

– Но если моя мама стала звездой, – задумчиво, как бы разговаривая сама с собой, сказала Машенька, – то она, наверное, не забыла про этот ручей – мы часто с ней пили здесь. Мне кажется, что мама сможет увидеть его, когда будет смотреть на лес даже оттуда, издалека…

– Поймал, поймал! – закричал Бориска. – Вот, посмотрите, здесь живет рыба! – он подбежал, разбрызгивая воду, и протянул друзьям ведерко, на дне которого что-то плавало.

– Головастик, что ли? – спросил, глянув одним глазом Бук.

– Соринка какая-то, – сказала Сорока.

– Пескарь! – пояснил Бориска. – Только еще совсем маленький.

– Он сверкучий, – сказала Машенька, – как далекая звездочка. Теперь я знаю, что звезды заглядывают и в этот ручей. Выпусти, пусть пескарь живет! – попросила она Бориску.

– Ладно, – согласился Бориска, – пусть плавает.

– Пошли, пошли, – заторопила Сорока.- Если мы станем повсюду ловить разных малявок, а потом выпускать их, то и к ночи не дойдем, куда нам хочется. Смотрите, день-то уже скоро сойдется с вечером.

КТО ПОМНИТ РЯБИНУ С ПУШИСТЫМИ ЦВЕТАМИ?

Бориска, например, помнил всех, с кем ему приходилось встречаться.

Первым – это было давным-давно, когда Бориске только-только исполнилось четыре года, – появился доктор.

Появился почти сразу после того, как Бориска сунул руку в кастрюлю с булькающей манной кашей. Если вспоминать точнее – доктор пришел, а Бориска, откричав: «Ой, что я наделал!» и «Ой, что теперь будет!», молча сидел на коленях у мамы, раскачивая больную руку.

– Молодой человек любит манную кашу? – спросил доктор, забинтовывая Борискину руку.

– Не-е… – выдавил из себя Бориска и кончиком языка слизнул подкатившуюся к губе слезинку.

– А плакать мы перестанем, – сказал доктор. – Нам, мужчинам, стыдно плакать.

– Угу, – нахмурившись, согласился Бориска.

С тех пор прошло так много времени, что можно бы и забыть о докторе, но Бориска до сих пор помнит даже то, как тот уходил, на ходу надевая шляпу.

Гораздо позже доктора в гости к ним приехала бабушка, папина мама. Она жила в деревне – но не в той, где была их дача, а в другой.

– Наконец-то собралась проведать вас, – сказала бабушка, остановившись в коридоре, чтобы отдышаться. – Высоко живете, – пожаловалась она, – пятый этаж не для моих годов. А где же внучек, Бориска?

– Я здесь! – Бориска выбежал из комнаты.

– Вырос, совсем вырос! – нагнулась к нему бабушка. – Поди, забыл меня? – спросила она, отдавая кулечек с конфетами, и добавила: – Это тебе зайчик серенький прислал. Я собралась ехать в город, иду на станцию, а он догоняет меня и спрашивает: «Ты, бабушка, к Бориске едешь?» – «К нему», – отвечаю. «Тогда отдай, – говорит, – подарок. Пусть грызет конфеты и меня вспоминает».

– Надо было привезти зайца с собой, – сказал Бориска, – мы бы с ним играли и вместе спали на моей кровати.

– Как же, стал он ждать, пока я его позову! Сунул мне кулечек с конфетами, да как сиганет через улицу – только его и видела.

– Когда ты поедешь к нам в следующий раз, – сказал Бориска, – обязательно позови его, скажи, что я хочу подарить ему вкусную морковку. Не забудешь?

– Запомню… Как ты велишь, так и скажу…

Бабушка гостила целую неделю. По вечерам, когда надо было ложиться спать, она подсаживалась к Борискиной кровати и рассказывала ему сказки, которых не было ни в одной из Борискиных книжек. А еще она рассказывала про то давнее время, когда была совсем молодой. И это время казалось Бориске тоже сказочным.

– Не знаю, как где было, – рассказывала бабушка, – а в нашей деревне запрещалось собирать в лесу ягоды раньше срока, пока они не поспеют. И все мы осуждали и стыдили того, кто нарушал запрет. Зато, помню, как пойдешь собирать, подойдешь к кусту смородины – ягод на нем черным-черно. И все крупные, спелые…

Бориска слушал, смотрел на коричневые, будто бы загоревшие, бабушкины руки, на белый платочек, который она никогда не снимала, и ему казалось, что ни у кого на свете нет такой хорошей бабушки.

…Было о чем вспомнить Бориске… Жизнь его уже переполнилась встречами. Да разве мог он забыть конопатую Настю из второго подъезда, которой прошлой осенью подарил своего резинового бегемота Ваську?

А Кольку из соседнего дома, который подарил ему поломанный грузовик?

Наверное – нет! И может же так случиться! Вдруг Бориска станет самым главным генералом, и у него окажется так много орденов, что они не уместятся на груди и придется выбирать, какие из них носить сегодня, а какие – завтра?

Тогда Колька, тоже славный командир, скажет:

– Я читал о твоих подвигах, но теперь вижу, что ты гораздо храбрее, чем я думал.

Бориска ответит:

– Что ты! Твои подвиги больше моих.