Румо и чудеса в темноте. Книга I - Моэрс Вальтер. Страница 3

При попытке представить само страшное, что может сделать одно существо с другим, вы придёте – в случае если у вас хватит смелости додумать эти мысли до конца – к следующему результату: сожрать заживо. Заколоть как можно быстрее и безболезненнее орнишенскую свинью, содрать её уродливую бородавчатую шкуру, нашпиговать розмарином и зажаритъ на вертеле – это нормально. С этим согласно большинство жителей Замонии, за исключением вегетарианцев. Вырезать же у живой свиньи трепещущее сердце и жадно проглотить его – это совсем не нормально, против этого существуют даже законы. Конечно этим законам подчинялись не все, например, вервольфы и лаубвольфы*, ну и ещё пара других бесчувственных существ. Но кто менее всех придерживался договорённости не поедать ещё живущие существа, так это циклопы с чёртовых скал. Одноглазым была по вкусу только та еда, которая при поедании ещё двигалась.

В открытом море они жрали живую рыбу. Если они захватывали корабль, тогда они сжирали живых матросов, пиратов, пассажиров, капитанов, а также последних крыс, тараканов и личинок в трюме. Причаливали они к берегу – жрали живых жителей Замонии. При этом было совершенно не важно, какие существа попадали в добычу, в этом отношении циклопы были неприхотливы, они могли бы сожрать и Лесную ведьмину паучиху, главное чтобы она при этом порядочно трепыхалась. Одноглазые оценивали качество еды в первую очередь по её живости.

Они придумали изощрённые методы пожирания своих жертв, позволяющие жертвам как можно дольше оставаться живыми. Они до самого конца не трогали жизненноважные органы, такие как сердце и мозг, но и их они поедали в конце, вместe с ногтями, костями, чешуёй, глазами, ресницами и щупальцами. Особенно важными для циклопов было как можно дольше сохранять работоспособность органов голосового аппарата жертвы: язык, гортань, лёгкие и голосовые связки считались деликатесом, который оставлялся на конец еды. Крик, стон или визг были щепоткой соли, запахом чеснока или ароматом лаврового листа: циклопам было важно во время еды не только то, что они видели, но и то, что они слышали.

Они разделяли свою еду на три категории: к низшей, используемой только в случае острой необходимости, принадлежали существа, которые вобщем-то были живыми, но практически не двигались и не издавали звуков, например ракушки, устрицы, улитки и медузы. К средней категории относились животные, которые не могли кричать, но могли отлично двигаться – все виды рыб, кальмары, омары, крабы и морские пауки. К высшей категории принадлежали все существа, которые могли говорить, кричать, рычать, квакать, каркать, шипеть, блеять или издавать ещё какие-нибудь звуки, испытывая смертельный страх. Будь это натиффтифенец или бобёр, фернхахинец или вольпертингер, береговой карлик, чайка или шимпанзе – циклопам было всё равно. Главное, чтобы еда, пока её пожирают, как можно громче по-своему кричала.

Если бы фернхахинцы, сидящие в мешках, знали как от их дрыганья и хныканья разыгрывался аппетит у циклопов, они сидели бы так же тихо как Румо, который всё ещё спрашивал себя, когда же наконец закончится эта странная игра, в которую с ним играли.

Кладовая

Когда Румо наконец-то выбрался из вонючего мешка, он удивился, что находится не крестьянском подворье. К своему ещё большому удивлению, он заметил, что пол под ним колышется. Но он мгновенно успокоился, так как всё его семейство было тут, вместе с одноглазыми. Пол качался, был неровным и скользким, но всё же Румо прошёлся на задних лапах. Он не понял, почему никто не принял это к сведению и не похвалил его. Даже члены его семьи не наблюдали за ним, и вообще, они вели себя странно. Их обычно доброжелательные лица превратились в гримасы, а у некоторых постоянно текла вода из глаз. Румо подумал, где же, собственно говоря, его корзинка. Не мог же он путешествовать без своей корзинки!? Нет, это невозможно. Всё, он окончательно наигрался в эту игру, теперь бы хорошо поесть, послушать колыбельную и немного вздремнуть.

Фернхахинцы смотрели на происходящее по-другому: до них доходили слухи о Чёртовых скалах, да и родственники некоторых из них были похищены циклопами. Они знали что с ними будет, если не случится чуда.

Для циклопов же всё происходящее не было ни печальным, ни загадочным, а наоборот, вызывало радость: в данный момент они заполняли свою кладовую. Они вернулись после успешного набега домой и теперь возвращались в открытое море к прекрасной и свободной жизни. Румо вместе с его фернхахинцами пригнали в большой грот в центре Чёртовых скал. Этот грот был для циклопов наилюбимейшим помещением на острове. Тут хранились их продукты питания. Сюда утром в первую очередь они шли за завтраком, а перед сном выбирали еду для второго ужина. Некоторые приходили сюда и ночью, сонные, но с огромным желанием чем-нибудь перекусить.

На стенах огромного грота висели кольца, к которым цепями приковали фернхахинцев: за шею, за руки или за ноги. Выбитые в полу и заполненные солёной водой ямы кишели толстыми рыбами и кальмарами. В клетках сидели дикие звери: рыси, медведи и львы. Безобидные домашние животные, такие как свиньи, куры или коровы, могли свободно передвигаться по гроту, огороженному высоким, возведённым циклопами, деревянным забором. Каменные чаны и глиняные кувшины с морской водой были битком набиты омарами, лангустами или устрицами. От чего на Чёртовых скалах не страдали, так это от недостатка живой еды.

Плохая ночь

В эту ночь Румо, как и большинство пленников в гроте, не сомкнул глаз. Колышущийся пол, брызги воды, плачь, вопли, стоны, кудахтанье и крики – никогда ранее не приходилось Румо спать в таких невыносимых условиях. Он мог свободно передвигаться по гроту – вероятно его причислили к категории безобидных домашних животных. Но самым ужасным для Румо было то, что фернхахинцы совершенно не обращали на него внимания, когда он захотел к ним приласкаться. Они плакали, прикованные цепями к скале.

Обиженный Румо бродил по пещере в поисках других существ, которые смогли бы его приласкать. Но всюду царила такая же угнетающая атмосфера: никто не хотел с ним играть, каждый был занят лишь самим собой, везде плакали и ныли.

В конце концов Румо забрался в нишу в скале, образованную пузырём воздуха в лаве, диаметром около метра, с небольшим входом, защищавшим его от брызг. Он свернулся клубком и закрыл глаза, и сразу же почувствовал волны сильнее. Так что он снова открыл глаза и просто лежал в темноте, но теперь такой же печальный и испуганный, как все в гроте.

Это была самая длинная и кошмарная ночь в жизни Румо до настоящего момента. Каждую минуту в грот за едой приходили циклопы – за курицей, омаром, свиньёй или фернхахинцем. Если это была свинья, то она визжала, если курица – то кудахтала, при таких обстоятельcтвах невозможно было сомкнуть глаза.

Громче всех был лев, когда у одного циклопа неожиданно возникало желание сожрать его. Румо никогда раньше не видел львов, но он нутром чувствовал, что эти златогривые звери в больших клетках принадлежат к гордым и опасным существам. Пока циклоп ковырялся в замке клетки, рёв льва приводил всех в гроте в ужас. Это был низкий рокот, походивший скорее на звук во время природной катастрофы, нежели на рёв живого существа. Звук, от которого все мало-мальски думающие существа, бегут куда глаза глядят. Циклоп же только зевнул и без промедления зашёл в клетку. От непрерывного рёва льва стены грота начали сотрясаться. Циклоп быстро подошёл ко льву и схватил его за загривок. Хвост огромной кошки он обмотал вокруг другой руки. Затем он закинул льва за плечи, как мешок с углём и ушёл прочь.

Румо свернулся опять. Кроме постоянного шума заснуть ему мешала боль во рту. Там появились ещё две точки, где болезненно натянулась кожа. Это пугало его больше, чем всё происходящее в гроте. За один день весь мир стал враждебным, даже его собственное тело было против него. Он похныкал немножко, из его глаз выкатилась пара слезинок. Только рано утром впал Румо в короткий, беспокойный сон, полный диких кошмаров.