С Барнаби Бракетом случилось ужасное - Бойн Джон. Страница 8

В классе его за щиколотки приковывали к стулу наручниками, а руки и все тело у него оставались свободны — вдруг к ним на урок зайдет с официальным визитом премьер-министр или кто-нибудь из сестер Миноуг. [6] Школа, как Элистер и Элинор, не очень стремилась выделяться.

Грустно Барнаби было только от того, что в эту же школу не отправили его друга Лиэма Макгонагалла. Вся семья переехала в Индию, где его папе предложили работу — разрабатывать компьютерные приложения, и связь друг с другом они потеряли. Как иногда бывает даже у самых близких друзей.

Прошел год, за ним — еще, потом два сразу. Барнаби исполнилось восемь. Он по-прежнему спал на нижней койке в комнате Генри, а в книжном шкафу ему выделили самую верхнюю полку, чтобы он держал на ней свою библиотеку. Книг у него становилось все больше, и это было очень разумно: он теперь мог парить под потолком сколько душе угодно и расставлять их сколько влезет. Все тома «Трех мушкетеров» — в один угол, свое драгоценное собрание книг про сирот — «Оливера Твиста», «Правила сидроварни», [7] «Джейн Эйр» — в другой, чтоб всегда были под рукой.

У Барнаби Бракета была особая тяга к сироткам.

А потом, одним ясным февральским утром, его учитель мистер Пелфорд объявил ученикам, что они едут на особую экскурсию.

— Самая знаменитая достопримечательность Сиднея? — спросил он, оглядывая класс и ожидая лес рук, который так и не вырос. — Кэтрин Флауэрз?

— Вестфилдский торговый центр? — ответила та, пожав плечами.

— Не смеши меня, — рявкнул мистер Пелфорд. — Глупая девчонка. Маркус Фут, самая знаменитая достопримечательность Сиднея, пожалуйста?

— Оперный театр, — ответил мальчик, который однажды ходил туда смотреть спектакль и с тех пор мечтал сыграть великого шекспировского героя на большой сцене. Желательно такого, чтоб в трико и с саблей. Маркус Фут был мальчик замечательный во многих отношениях и считал, что нет ничего лучше в жизни, чем скакать по сцене в трико, размахивая саблей.

— Да, но я не его имел в виду, — сказал мистер Пелфорд. — А что я имел в виду? Ну давайте, еще кто-нибудь? У кого в голове есть мозги.

— Великая китайская стена, — высказался Ричард Лестрэндж.

— Ниагарский водопад, — сказала Эмили Пайпер.

— Биг-Бен, — крикнули близняшки Миклсон, Эми и Эйми.

— Ради всего святого, дети, — всплеснул руками учитель. — Это, конечно же, мост через гавань. Потрясающее достижение инженерного искусства, на котором, помимо всего прочего, я вынужден добавить, некто Джина Люэллин одним дождливым июльским днем около семи лет назад согласилась стать второй миссис Дэйвид Пелфорд.

Дети посмотрели на учителя отчасти скептически: маловероятно, чтобы мистер Пелфорд сумел убедить хотя бы одну женщину стать его женой, а уж двух — и подавно.

— А самое занимательное, — продолжал меж тем он, — я договорился, чтобы мы сегодня залезли на его вершину, как делают все туристы. Да, и даже ты, Стивен Хебден. Я ни слова не желаю слышать о том, что у тебя хронически кружится голова.

Довольные тем, что им предстоит заняться чем-то другим, а не уроками, дети вышли к поджидавшему их автобусу. Всю короткую поездку до моста Барнаби с потолка смотрел, как его одноклассники читают комиксы, изучают, что у них в носовых платках, или слушают свои «айподы». Ему очень хотелось сесть к ним — на то свободное место, которое принадлежит ему по праву.

У моста их встретил студент по имени Дэррен («Зовите меня Дэз», — сказал он) — очень лохматый блондин с обгорелым на солнце лицом и такими белыми зубами, каких Барнаби у людей никогда раньше не видел.

— Доброе утро, мостолазы! — крикнул он. Похоже, он никогда в жизни не бывал счастливее, чем в этот самый миг. — Все готовы увидеть Сидней сверху?

Дети что-то похмыкали в ответ, и Дэз принял это за согласие, потому что хлопнул в ладоши и заорал еще громче и истеричнее:

— Ну вот и отлично!

Вообще-то некоторые одноклассники Барнаби очень оживились, когда перед ними выросла махина моста. Большинство сотни раз ездили по нему взад-вперед в родительских машинах, но вблизи его так и не рассмотрели. И для них — тех немногих наблюдательных — мост был невероятно красив.

— Конечно, в городской одежде мы лезть на него не можем, — сказал Дэз и завел их в особую комнату, где им приготовили серо-синие спортивные костюмы, а также шапочки, свитера, ветровки и особые ботинки для лазания по мостам. Еще там лежали связки примечательных на вид тросов. — Нам нужно специальное обмундирование.

Они переоделись. Всем понравилась фантастическая новая амуниция, а девочки собрали волосы особыми резинками, которые им тоже выдали, чтобы волосы не лезли в лицо.

— Наверху бывает довольно ветрено, — сказал Дэз и счастливо рассмеялся, будто оказаться сдутым с моста в залив — великолепная шутка. — Мы же не хотим, чтобы кто-нибудь упал, правда? Больше ни разу — вот мой девиз! Так, кто-нибудь из вас пил?

Дети недоуменно посмотрели друг на дружку, и Маркус Фут робко поднял руку.

— Я в автобусе выпил микстуру от сердца с черной смородиной, — волнуясь, признался он. — Но в туалет я уже сходил, если вас это беспокоит.

— А я четыре раза сходил, — выдал Стивен Хебден, который искал любой предлог, чтобы никуда не лезть.

— Да не газировку! — рассмеялся Дэз. — Грог! Мы не можем брать с собой на мост поддатых. Всем придется подышать в трубочку.

— Да ради всего святого, — вмешался мистер Пелфорд, опасаясь, что сам не пройдет тест на трезвость. — Им же по восемь лет.

— Таковы правила, старина, — сказал Дэз и заставил каждого ученика дунуть в трубочку, а сам посмотрел результаты. — Не могу никого туда пропустить без проверки, мне работа дороже.

Через десять минут все доказали, что они трезвы, к их костюмам сложным манером прицепили шнуры и тросы и всех вывели на железную лестницу. Едва Барнаби оказался снаружи, он начал взлетать — его немного удерживал только вес костюма и тросов. Но Дэз оказался проворным: схватил его за лодыжку и спустил на ступеньки.

— Ты куда это собрался, старина? — спросил он, удивленно глядя на мальчика.

— Я не виноват, — объяснил Барнаби. — Я летаю.

— Ну, это прям что-то с чем-то! — взревел Дэз. Он был из тех людей, кто не боится тех, кто от них отличается; такие ему скорее нравились. Выстраивая детей гуськом, он крепко держал Барнаби. Карабины на тросах у каждого он пристегнул к железной трубе, которая шла вдоль дорожки через весь мост.

— Знаете, вообще-то таких маленьких, как вы, на мост водить не положено, — сказал Дэз, когда все готовы были выступить в поход. — Но сегодня — день особенный.

— Это почему? — спросил Джордж Джоунз, мальчик, известный обильным испусканием газов; через минуту он эту свою репутацию только подтвердил.

— А просто так, старина. — Дэз подмигнул ему. — Считайте меня волшебником на мосту. Со временем все вам откроется.

Они начали взбираться. Поскольку Барнаби прицепили к самому мосту, он обнаружил, что может идти сам и никому не надо его держать.

— Ты теперь такой же, как мы все, — ухмыльнулся ему Филип Уэнслидейл.

— Да, — ответил Барнаби, так нахмурившись, что между бровей у него пролегла вертикальная складка. — Наверное, такой же.

Вот только при этом он очень удивился: быть как все ему не сильно понравилось. Как будто он притворяется кем-то другим.

Они шли наверх, и одна девочка, Джинни Дженкинз, попробовала бодро запеть «Вперед, прекрасная Австралия», [8] но ее никто не поддержал, и после первого куплета она умолкла. Доналд Сатклифф и его смертельный враг Джеймс Карузерз, пристегнутые к трубе один за другим, завели беседу о своих собаках — у обоих были спаниели короля Карла II; они быстро забыли про все те жуткие вещи, которые много лет творили друг с другом, и между ними завязалась новая дружба. Кейти Линч, девочка прилежная, в уме декламировала стихи. Корнелиус Хейстингз, всем известный под кличкой «Корняшка», выглядывал за бортик, показывал на каждое здание в городе, ахал от изумления и твердил: