7 историй для девочек - Дюма Александр. Страница 20

Карета остановилась у Царскосельского вокзала. Носильщик предупредительно распахнул дверцу экипажа.

– Ах, да! ведь вы еще на даче! – сообразила Лика и звонко рассмеялась своим детски-искренним смехом.

Мария Александровна, не отрывая глаз, следила за дочерью. Нет, положительно, с каждой минутой все больше и больше нравилась ей эта милая, ласковая, добрая, жизнерадостная Лика.

Когда, по настоянию своего нового мужа Андрея Васильевича Карского, утверждавшего, что столь продолжительное отсутствие из родного дома Лики, может совсем отлучить девушку от родной семьи, она решила выписать дочь. Мария Александровна, успевшая отвыкнуть от своей девочки, не без трепета подумывала об их будущей совместной жизни. Она знала резкий характер тети Зины и чуточку даже побаивалась ее, этой энергичной, быстроглазой, с легкой проседью в гладко зачесанных волосах женщины. Боялась насмешливости тети Зины, боялась ее строгого отношения к людям, боялась ее резких быстрых, но всегда метких и чрезвычайно справедливых суждений. Но больше всего боялась она влияния тетки на Лику, тех же резких суждений могущих проявиться и у молодой девушки, которые были бы слишком странны для ее юных лет.

И вот, ей пришлось приятно ошибиться при первом же взгляде на добрую, нежную и мягкую Лику. Мария Александровна успокоилась сразу и прогнала от себя напрасные страхи. Идя под руку с Ликой по платформе Царскосельского вокзала она с горделивым чувством счастливой матери отвечала на поклоны знакомых и в то же время глаза ее говорили: «Не правда ли, как она хороша? Это – моя дочь! Моя Лика!»

– Лика! Вот и наши! Они приехали встретить тебя из Павловска, – заметив две знакомые мужские фигуры вдали, радостно проговорила Мария Александровна, нежно сжимая руку дочери.

– Ах!

Девушка ускорила шаг и почти бегом побежала навстречу приближающимся, но внезапно сообразив, что это не удобно, остановилась, подалась назад и стояла теперь с лицом, залитым краской смущения, розовая, юная, прелестная, как никогда.

– Petit papa? – робким застенчивым звуком сорвалось с ее губ, когда перед ней склонилась высокая, представительная фигура безукоризненно одетого в легкий летний костюм штатского, и она привстала на цыпочки, чтобы достать губами до его головы, с которой он снял шляпу.

– Petit papa! Как я рада!

– Chere [3] Лика! – Карский выпрямился, поцеловав несколько раз подряд нежные ручку и щечку падчерицы, и молодая девушка могла сейчас рассмотреть выразительное, несколько усталое лицо с тщательно выхоленными баками и честными, суровыми, чуть сощуренными глазами.

Мы будем друзьями, не правда ли, Лика? – произнес он снова, – я так люблю, так уважаю вашу маму, а вы ее дочь и этим сказано все.

– O Andre, [4] – вмешалась Мария Александровна, – говори «ты» Лике, – она ведь совсем еще дитя.

– Ca viendra avec le temps si elle, met le permet, [5] – любезно улыбаясь своей несколько холодной улыбкой, отвечал отчим.

– Лика злая! А меня ты не узнаешь?

– Боже мой! Толя! Ведь, Толя, правда?

И Лика протянула обе руки молоденькому пажу, который во все глаза смотрел на сестру.

Лика едва узнавала теперь в этом миловидном с черными усиками пажике своего десятилетнего братишку Толю, с которым она не раз, обманув бдительность мисс Пинч, потихоньку от старших играла в лошадки.

– Толя, милый Толя! – и она несколько раз подряд поцеловала брата.

– Постой! Постой! – с озабоченным видом остановил ее тот, – дай взглянуть на тебя хорошенько…

– Да какая же ты славненькая, сестренка! Настоящая красавица, совсем, как мама, право, вот тебе раз! – и он шутливо развел глазами.

И впрямь Лика была очень хороша собою. Снежно белое личико с тонким, породистым носиком, несколько припухлые розовые губки, большие, чистые, серые глаза, добро и мягко сияющие из-под темных прихотливо изогнутых бровей; длинные черные ресницы, делающие глаза значительнее и темнее; и целый сноп белокурых волос с золотистым отливом, все это давало одно чудесное и гармоничное целое. И при всем этом неподражаемая простота во всех движениях, бессознательная грация и какое-то врожденное благородство осанки дополняло ее существо.

– Премилая ты, милая сестреночка! – с искренним восторгом проговорил еще раз Анатолий, не спуская с сестры восхищенного взора, своих веселых, жизнерадостных глаз.

Но Лика почти не слышала и не чувствовала того, что происходило вокруг нее.

Словно во сне, как зачарованная, шла она, опираясь на руку брата, отвечая бессознательными улыбками на общие взгляды, обращенные к ней.

И снова сквозь тот же сон говорила она с кем-то, кого подвел ей отчим, пожимала чьи-то протянутые ей руки и улыбалась, но кому улыбалась она решительно не различала и не понимала сейчас.

В том же зачарованном сне провела Лика те три четверти часа, которые перенесли ее из Петербурга в Павловск, и очнулась только лишь перед решеткой, отделяющей их дачу от пыльного Павловского шоссе, расположенную совсем поблизости парка.

– Пойдем к Рен! – тут же предложил ей Толя и, подхватив сестру под руку, чуть ли не бегом помчался с нею по прямой, как стрела, усыпанной мелким гравием, дорожке сада.

Лика невольно отступила, смущенная неожиданностью встретить здесь в саду такое большое и блестящее общество.

На гладко утрамбованной садовой площадке, окаймленной со всех сторон зелеными лужайками, с коротко подстриженным на них изумрудным газоном, и усеянными здесь и там куртинами с душистыми садовыми цветами, гелиотропом, резедой, горошком, левкоем и розами, несколько человек играло в лаун-теннис. Высокая сетка разделяла площадку по самой средине на две равные части и вокруг этой сетки, по всем углам эспланады, группировались играющие.

Тут были два пажа, тоненький шатен и довольно плотный блондин, оба юноши по восемнадцатому году, товарищи Толи и длинный, как жердь, штатский в каком-то необычайном спортсменском костюме, позволявшем видеть его затянутые в шелковые чулки тощие ноги. Сам он имел очень надменное и самодовольное выражение лица, увенчанного рыжими баками и усами.

Не обратив внимания на присутствующих незнакомых людей, Лика так и впилась глазами в одну из двух барышень, находившихся тут же.

Сомнений не было. Подле мисс Пинч, ни мало, ни капли не изменившейся в эти восемь лет разлуки с Ликой, стояла старшая из сестер Горных. Впрочем, Лика скорее догадалась, нежели узнала сестру.

Высокая, с длинными костлявыми руками и ногами, с некрасивым надменным лицом и белокуро-пепельными, гладко зачесанными волосами, двадцатилетняя Ирина Горная казалась старше своих молодых, почти юных лет. Краски молодости, казалось, никогда не оживляли этого длинного лица; глаза давно потеряли свой детский радостный блеск, или даже вернее, и не были знакомы с тем ярким блеском, который так присущ молодости. На ней были надеты короткая клетчатая юбка и английская рубашечка с мужской крахмальной манишкой, заканчивавшейся тугим стоячим воротником с черным галстуком. На голове блинообразная спортсменская фуражка, на ногах желтые туфли без каблуков.

Помахивая рэкетом и сильно раскачиваясь на ходу, Ирина подошла к сестре.

– Очень рада! – процедила она сквозь зубы, сильно, энергично встряхивая худенькие пальчики Лики и, подставляя ей в то же время свои щеки для поцелуя. Потом, еще раз, проговорила уже по-английски: – очень рада тебя видеть, сестра!

– Реночка! Дорогая! Сколько лет не видались! – восторженно восклицала младшая Горная, покрывая лицо Ирины бесчисленными поцелуями.

Та спокойно выслушала это горячее приветствие, потом, обернувшись назад, в сторону играющих, негромко произнесла по-английски:

– Мисс Пинч! Это моя сестра Лика; вы не узнали ее?

Мисс Пинч, сухая, пожилая особа с тщательно причесанными седыми волосами, приблизилась ко вновь прибывшей и с любезным вниманием приветствовала ее.

– Это ваша сестра, Рен? – послышался в туже минуту за плечами Лики веселый молодой голосок, и перед ней предстало смеющееся, оживленное личико с потешным пуговицеобразным носиком, точно вспухшим ртом и крошечными черными, быстрыми как у мышат, глазками. – Бэтси Строганова, – отрекомендовало себя смеющееся существо, – собственно говоря, Лиза Строганова, если хотите, но Рен пожелала превратить меня в Бэтси, и я – самая ревностная поклонница и последовательница Рен, хотя столько же похожа на англичанку, как…