Разгневанная земля - Яхнина Евгения Иосифовна. Страница 77
— Мы спешим в штаб, у нас важные сведения о намерениях противника…
— Не понимаю, — обратился к лейтенанту на немецком языке начальник отряда, подпоручик.
Вместо ответа лейтенант показал на своё забинтованное лицо.
Ординарец пояснил:
— У их благородия рассечена щека, наложены швы. Разговаривать им невозможно.
Подпоручик подозвал хорватского солдата и велел перевести речь улана. Затем, приветливо кивнув раненому лейтенанту, распорядился:
— Следуйте по назначению!
Так продвигались посланцы генерала Бема через центр расположения войск Елашича, когда, поднявшись 29 октября на холмы Леберберга, они вдруг увидели на горизонте, в долине реки Швехаты, пылающие костры. По суматохе, поднявшейся среди хорватов, и по команде, которую спешно отдавали их начальники, они поняли, что взвившимся к небу пламенем костров венгерские войска дают знать о своём приближении к Вене.
— Елашич приказал запалить деревню, чтобы не видно было венгерских костров, — услыхал Миклош разговор двух сапёров, укладывавших в повозку бочонки со смолой.
Недолго думая Миклош спешился и подошёл к сапёрам, держа лошадь на поводу.
— Дай-ка бочонок! — сказал он по-хорватски. — Командир велел скакать к Швандорфской переправе и поджечь мост. — Не дав сапёрам опомниться, Миклош извлёк из повозки бочонок. — Мешок давай, а то как я его повезу?
— Нету мешка. — Оторопевший солдат подал верёвку. — Вот возьми, привяжешь к седлу.
В эту минуту Миклош меньше всего думал о поджоге моста: бочонок со смолой послужит ему пропуском, наглядным доказательством важного поручения хорватского командования.
Счастье, казалось, сопутствовало венграм, когда 30 октября ещё до рассвета они начали штурм подступов к Швехату, и авангардные колонны быстро заняли очищенные противником Швандорф, Малый Новый Зид и Фишаменд.
Венгры были преисполнены надежд. Воодушевление войск росло, и для полной победы недоставало только энергичной вылазки защитников Вены.
Однако на рассвете обнаружилось, что от Вены к Швехату форсированным маршем идут огромные силы… неприятеля.
Стало ясно: Вена капитулировала. Пока генерал Мога колебался, Виндишгрец успел перебросить к Вене освободившиеся в Чехии войска. Объединив австрийские и хорватские войска, Виндишгрец бросил теперь на венгров все свои силы.
На левом фланге он начал окружение венгерских войск.
Около двухсот орудий, с неожиданной быстротой выросших перед Швехатом, обрушили огонь на венгров и заставили умолкнуть их артиллерию.
Пехотинцы, занимавшие центр венгерских колонн и впервые испытавшие на себе столь могучую силу артиллерийского огня, в паническом страхе стали пятиться назад, ломая все планы отступления.
Для того чтобы приостановить панику, Гёргей послал вперёд гусарские эскадроны и, показывая пример бесстрашия, появлялся в самых опасных местах. Вовремя приостановив панику, Гёргей дал возможность частям регулярной армии поддерживать порядок при общем отступлении.
Кошут, прибывший на фронт к началу сражения, был потрясён таким поворотом событий: он сел в экипаж и велел кучеру гнать лошадей наперерез бегущим.
— Задержите неприятеля во что бы то ни стало! — сказал он Гёргею. — Я же остановлю беглецов и верну их сюда!
— Не трудитесь, господин председатель, — хладнокровно ответил майор. — Если ваши намерения осуществятся, произойдёт неминуемое несчастье. Когда эти скоты, дезертиры, вернутся, они помешают нам увести отсюда целыми настоящих солдат — золотое ядро будущей армии. Впрочем, никакая сила, разве что картечь в спину, не в состоянии остановить этих трусов… Поезжайте, если вы всё ещё полагаетесь на силу ваших пламенных речей…
— Я верну их, вы увидите!
Кошут был так взволнован, что не почувствовал иронии в тоне майора. В экипаже, запряжённом тройкой лошадей, он помчался вдогонку за убегающими ополченцами.
Однако все его усилия были тщетны. Если ему и удавалось остановить толпу дезертиров, побросавших ружья и патронташи, — не успевал он произнести последнее слово, как дезертиры бежали вновь.
Вернувшись на поле сражения, Кошут увидел, что Гёргей уже восстановил развалившийся было строй колонн, и венгры под прикрытием четырёх эскадронов конницы завершили отступление в полном порядке.
Заняв позицию на правом берегу реки Фиш, артиллерия сдерживала неприятеля и, как только венгерские части переходили через реку, уничтожала переправы.
Неприятель бросил сюда несколько эскадронов конницы, стремясь отрезать венграм путь назад.
Полсотни вражеских уланов охраняли Швандорфский мост, когда к нему приблизился посланный Гёргеем отряд Ханкиша.
Гусары, не решаясь вступить с врагом в лобовую стычку, залегли в рощице и дожидались удобного случая, чтобы поджечь мост.
Темнело.
Хорваты разожгли костры, беспечно готовились к ужину, но вдруг насторожились, услыхав у себя в тылу конский топот.
Подъехали галопом два всадника: лейтенант с забинтованной головой и его ординарец-улан.
Осадив лошадь, Миклош обратился к хорватскому офицеру, в третий раз за время пути повторил придуманную им басню о ранении лейтенанта и доложил:
— Сюда движется бригада полковника Нордека. Нас послали разведать, где лагерь противника. Что вам известно об этом?
Офицер ответил, что его отряду поручена лишь охрана моста и в разведку он никого не отправлял.
— Тогда мы сделаем это сами, — сказал Миклош и вопросительно взглянул на своего командира.
Игнац утвердительно кивнул головой.
— На том берегу неприятельский разъезд, — предупредил офицер.
— Велик ли? — поинтересовался улан.
— Да небольшой, коней пятнадцать. И едва ли увеличился — не заметно было никакого движения. Пытались поджечь мост.
— Сейчас мы проверим, много ли их. Дайте нам по факелу.
С зажжёнными факелами в руках Миклош и Игнац медленно поехали по мосту.
С обоих берегов настороженно следили за каждым движением всадников.
Ференц на правом берегу приготовил отряд к бою, но строго запретил открывать стрельбу без приказа.
Достигнув середины моста, Миклош и Игнац остановились. Улан передал свой факел лейтенанту, спешился, отвязал бочонок, разбил его. Густая чёрная масса медленно поползла по деревянным доскам. Игнац погрузил факел в смолу, и мост запылал.
Опомнившиеся хорваты начали палить из ружей, но было поздно. Пламя охватило середину моста, а мнимые разведчики с факелами в руках подвигались вперёд. Пламя следовало за ними по пятам.
Одна из вражеских пуль настигла Игнаца, пронзила кисть его руки. Он уронил факел.
— Вперёд, парень! Держись крепче! Дело сделано, вперёд!
Увлекая за собой юного гвардейца, Миклош помчался к венграм.
Радостно встретили их венгры. Сквозь толпу солдат протиснулся Янош Мартош:
— Земляк! Друг!
Миклош и Янош горячо обнялись. О многом хотелось поговорить, расспросить, узнать… И Янош увлёк Миклоша в сторону.
— Вот как всё обернулось, Миклош! Как же ты попал к нам?
Миклош помрачнел, но ненадолго. Беспечность и жизнерадостность — основные свойства его характера — взяли верх.
Он улыбнулся. Недолог был его рассказ. Он закончил его словами:
— Чуяла моя душа, что это Иштван. И хоть не знал наверняка, но после встречи с ним я покой потерял. Стал доискиваться, на чьей стороне правда, и хоть и не сразу, да понял наконец, что не там она, где Елашич и его солдаты… Ну, что было, то было! Нам ведь есть что вспомнить, кроме дубинки твоего отца. Глянь-ка!
Миклош отстегнул от пояса пёструю узорную чутору, что когда-то на сеновале вырезал для него и раскрасил Янош.
Янош зарделся от удовольствия.
В это время Ханкиш занялся раненым «лейтенантом», хотя тот и уверял, что «рана пустяковая», и ни за что не позволял снять с себя мундир.
— В нём зашито письмо генерала Бема к Кошуту. Ему в руки и отдам.