Разгневанная земля - Яхнина Евгения Иосифовна. Страница 83

— Плохо только, что большинство его пехотинцев — необученные добровольцы. Беспокоит меня и то, что уже третий день он не даёт о себе знать, — сказал Гёргей.

— С Гюйоном это случалось не раз, а потом вдруг, в нужный час, он оказывался в тылу противника, — заметил Аулих, и в его тоне чувствовалась горячая симпатия к генералу.

— По правде сказать, — возразил Гёргей, — у меня лично не составилось представления о нём как об энергичном и находчивом полководце. Но его бесстрашие в бою вне сомнений.

— Найдёт ли Гюйона наш юный лазутчик? — переменил тему адъютант.

Ему хотелось увести беседу от щекотливого вопроса: он заметил, что между главнокомандующим Верхнедунайской армией и корпусным командиром Гюйоном натянутые отношения, хотя ни тот, ни другой ни разу не проявили даже тени недоброжелательства друг к другу.

Гёргей взглянул на Ханкиша и улыбнулся. Выдержав паузу, он промолвил:

— До сих пор я, пожалуй, не встречал более верного и ловкого лазутчика, чем Андраш.

Аулих догадался, что улыбка Гёргея скорее относится к дипломатическому ходу Ханкиша, чем к разведчику.

— Андраш найдёт Гюйона и принесёт о нём сведения, если только не замёрзнет по дороге, — заметил Аулих.

Вошёл начальник штаба и сообщил о прибытии офицера с донесением генерала Клапки от 23 января, то есть десятидневной давности.

Клапка, корпус которого защищал подступы к Дебрецену, отбил атаки Шлика и, перейдя в наступление, заставил его отступить к реке Бодрог.

— О дальнейшем курьер ничего не знает. Его долгий путь объясняется тем, что по дороге он встречал небольшие неприятельские патрули и точных сведений о нас нигде получить не мог. Однако Клапка уверен, что Шлик разделил свою армию, насчитывающую до пятнадцати тысяч человек, на две колонны и что большая действует у Токая, имея конечной целью занятие Дебрецена.

— Это всё весьма неопределённо! — заметил Гёргей. — Курьер Клапки уже десять дней в пути. Важно, что он нигде не наткнулся на сколько-нибудь значительные силы, — значит, ничто не помешает нам отдохнуть сутки.

Позиция венгерских войск, казалось, обеспечивала такой отдых для измученных тяжёлыми походами солдат. Обширный монастырский двор, предоставленный в их распоряжение настоятелем церкви, и окружающие горы защищали от ветров. Высокий забор предохранял от неожиданного и прямого нападения неприятеля.

Ханкиш приказал прорезать в толстых досках забора бойницы и тщательно их замаскировать.

Обходя дозоры, он увидел Яноша, заговорил с ним и поделился своей тревогой за судьбу Андраша. Удастся ли ему напасть на след Гюйона?

— Пошлите меня! — вызвался Янош. — Я поеду долиной и, хотя путь этот длинней, чем горными тропами, по которым пробирается Андраш, верхом я доберусь скорее, чем он.

Ханкиш одобрил это предложение.

— Мысль хорошая! Как это она раньше не пришла мне в голову!

Глава четвёртая

Снова Фения!

Получив доброго коня, Янош нарядился в одежду объездчика. Без оружия, если не считать чикошского бича, с которым Янош никогда не расставался, он ехал по малознакомой ему местности, где заснеженные равнины чередовались с холмами и курганами.

— Стой! Что за человек?

Неожиданно из-за гряды невысоких холмов показался неприятельский разъезд. Окрик на немецком языке не сулил ничего хорошего.

Ещё не успев как следует сообразить, кто перед ним, Янош ответил приготовленной заранее фразой на ломаном немецком языке:

— Объездчик я. Объезжаю лошадь торговца рыболовными снастями господина Фаркаша. Норовистая она, и я с ней едва справился, но всё-таки укротил, — добавил он, стараясь подделаться под хвастливый тон лихого чикоша.

— Ладно! Поговорим потом! — многозначительно бросил офицер неприятельского разъезда.

Окружённый солдатами, Янош с самым беспечным видом следовал за отрядом. Но сердце его тревожно билось. Мысли были сосредоточены на том, как вырваться и выполнить поручение Ханкиша.

Подъехали к подножию лесистого холма, где было разбито множество палаток. Это был лагерь, над которым начальствовал граф Тибор Фения. Услыхав, что солдаты произносят это имя, Янош пришёл в смятение. Неужели всю жизнь будет его преследовать призрак графа Фении?

— Что это за птица? — небрежно спросил Тибор, кивком головы указывая на Яноша.

— Говорит, что объездчик, но похоже, что он из кошутовцев, — доложил офицер.

— Объездчик, говоришь? — недоверчиво спросил Фения по-венгерски.

Янош без запинки повторил слово в слово то, что перед этим сказал офицеру отряда.

Граф внимательно разглядывал стоявшего перед ним юношу, подозревая, что имеет дело с вражеским лазутчиком. При нём, правда, не оказалось огнестрельного оружия, но графу было хорошо известно, что существует «пештская потешная кавалерия». Вооружённые только бичами чикоши составляют целые эскадроны, даже полки защитников отечества.

— Признавайся: ты что, «потешный кавалерист»?

— Я таких никогда и не видывал, ваше сиятельство, в наших-то краях о них и не слыхать! Объездчик я у господина Фаркаша.

Ответ пленника ещё больше усилил подозрения графа: объездчик с чикошским бичом в руках и не слыхал о «потешных кавалеристах»… Невероятно!

И вдруг пленник показался графу чем-то похожим на виновника гибели его любимой собаки Серны. «То ли мне кажется, что все чикоши на одно лицо, то ли и в самом деле это тот же строптивый охотник?» И граф решил поймать юношу врасплох.

— Брось, Мартош, притворство!.. Я с первого взгляда узнал убийцу моей Серны!

Янош растерялся. Он стал было оправдываться:

— А я не узнал вас, ваше сиятельство! Осмелюсь напомнить, что тогда, в «Журавлиных полях», беда случилась не по моей вине…

— Ах, вот как: ты не был виноват, однако удрал! Да и теперь своё настоящее имя хотел скрыть…

— Ваше сиятельство! Я ничего не хотел скрывать сразу назвался бы Яношем Мартошем, спроси они, как меня зовут. Ваши солдаты осведомились только, откуда и куда еду. Я ответил, а потом повторил и вашему сиятельству: я объездчик у господина Фаркаша. Так оно есть.

Граф слушал объяснения пленника и думал: «Покончить с парнем никогда не поздно. Сам-то он по себе не велика птица! Но Мартош-отец заядлый бунтовщик, он осмелился поднять руку на моего отца. Это от него пошла вся смута в “Журавлиных полях”. Теперь он связан с партизанами. Через его сына нити могут привести прямо к ним».

— Вот что, Мартош, — сказал он, — я не злопамятен и не собираюсь тебе мстить. Что было, то прошло. Покажи-ка нам своё уменье!

— Ваше сиятельство, если вы желаете посмотреть, как на полном скаку я попадаю бичом в любую цель, прикажите дать мне моего коня. Он у меня хоть недавно, но уже приучен подчиняться.

— Дайте ему коня и принесите чучело! — коротко распорядился граф.

На соломенном чучеле сделали едва различимую отметину.

Офицеры и солдаты отошли, окружив большим кольцом площадку, на которой стояла цель.

Янош вскочил в седло и ждал команды.

Фения подал знак рукой.

Два раза Янош промчался галопом вокруг соломенной мишени, а затем на полном скаку на расстоянии трёх метров от чучела взмахнул бичом, и свинцовая пулька точно легла в намеченную цель.

Ловкость чикоша вызвала общее одобрение.

— А ну-ка, повтори! — приказал Фения.

И с той же точностью Янош снова попал в цель.

Теперь возгласы восхищения неслись со всех сторон… Сам граф поддался спортивному азарту:

— Ещё, в последний раз!

Слова «в последний раз» заставили гонведа вздрогнуть. Теперь или никогда!

Янош натянул поводья, шпоры впились в конские бока. Проскакав один раз вокруг мишени, он резко повернул коня и бичом, описав в воздухе дугу, стал на полном ходу наносить удары направо и налево по оторопевшим солдатам. И, прежде чем они опомнились, конь вынес его из толпы.

Разъярённый Фения кричал:

— Задержать! Огонь!

Но Янош уже мчался по дороге.