Разгневанная земля - Яхнина Евгения Иосифовна. Страница 81

Соблюдая очередь, просители сидели здесь часам беседуя друг с другом или углубившись в чтение газет. Были и такие, что приходили ежедневно в течение двух-трёх дней. Венгерская речь перемежалась здесь с немецкой, хорватской, румынской и польской.

Секретари оживились, когда в приёмную вошёл Даниэль Гуваш. После занятия неприятелем Пешта Кошут направил его в те комитаты, где возможно было создать продовольственные запасы и собрать лошадей для перевозки войск. В Дебрецене он появился впервые, и со все сторон его радушно приветствовали. Он коротко объяснил, что у него срочное дело к Кошуту, и прямо прошёл в его кабинет.

— Даниэль! Наконец-то! — Кошут опустил пачку с депешами на стол и протянул обе руки навстречу вошедшему.

Сердечно обняв друга, Кошут подал знак секретарям и курьерам покинуть комнату. И, как в былые дни, усевшись рядом на диване, друзья повели задушевную беседу.

— Рассказывай, откуда ты сейчас.

— Из деревни. Пытался вывезти свою фабрику, но опоздал: австрийские солдаты уже подошли к «Журавлиным полям». К счастью, ткачихи уничтожили фабрику, чтобы она не досталась врагу… И знаешь, кто первая на это решилась? Всё та же Каталина Нереи!

— Да ты-то как прозевал фабрику?

— Прозевал?! Кому могло прийти в голову, что столица достанется неприятелю без боя! Весь район «Журавлиных полей» был занят австрийцами так внезапно, что я сам чуть было не попал в плен. Спас положение Риварди. Тоже старый знакомый. Помнишь его? Того переписчика, которого ты в дни нашей молодости выручил в Прессбурге. Риварди сменил уволенного Калиша, но не пожелал остаться у неприятеля. Кстати, Риварди чувствует себя в неоплатном долгу перед тобой, по-прежнему благоговеет перед твоим именем и предоставляет себя в полное твоё распоряжение.

— Что ж! Тот, кто не забывает маленькой услуги, заслуживает большого доверия.

— Должен тебе сказать, что этот Риварди молодец. Он успел переправить сюда из «Журавлиных полей» около двухсот отборных рысаков. Их сопровождают лучшие объездчики конного завода Фении. Между прочим, большинство ткачих с моей фабрики тоже перебрались в Дебрецен. А «Журавлиные поля» занял хорватский полк под командой Тибора Фении.

— Не назначить ли этого самого Риварди директором новой фабрики обмундирования здесь, в Дебрецене? Как раз вакантно это место, — предложил Кошут.

— Мысль хорошая. Он показал себя как человек распорядительный и, во всяком случае, преданный.

Внезапный пушечный раскат, раздавшийся где-то совсем неподалёку, прервал беседу. Гуваш вскочил с дивана, с удивлением глядя на сохранявшего полное спокойствие Кошута.

— Это не вражеские пушки, — усмехнулся Кошут, — палят пока только пушки Арона… он их испытывает…

И Кошут поведал другу историю нового пушечного завода.

На одном многолюдном собрании, где Кошут призывал горожан записываться в ополчение, к нему подошёл пожилой человек и сказал:

— Народ идёт воевать охотно, люди не раздумывая становятся под ружьё. Я знаю, у вас соберётся славная пехота, будет и смелая кавалерия. Но какая же может быть в наше время война без пушек? Меня зовут Габриэль Арон. Я самоучка. Люблю механику, научился разбирать чертежи и придумываю разные машины. Теперь придумал, как отливать пушки… Но мне нужны деньги и металл. Ни того, ни другого у меня нет, но зато есть собственный участок с фруктовым садом и огородом. Возьмите всё это в залог и дайте мне денег и металл для изготовления пушек.

— Я верю вам, Габриэль! — горячо сказал Кошут, — Вы получите сколько надо денег и бронзы. Докажите на деле, что у вас руки мастера и сердце патриота! Пусть объявят по городу и деревням, чтобы все не скупясь жертвовали металл, — обратился он к секретарю. — Со священниками поговорите особо. Напомните им, что князь Георгий Ракоци Первый [60] подарил дебреценской кальвинистской церкви колокол, отлитый из пушки, что была отбита им у немцев. А теперь пришла пора снова переливать колокола на пушки!

Так заработала в Дебрецене созданная Габриэлем литейная мастерская, непрерывно изготовлявшая орудия. Габриэль пользовался трудом одних только подростков и девушек. «Кто силён и молод, тому место в рядах армии», — говорил Арон, отклоняя предложения взрослых мужчин.

Вскоре его мастерская превратилась в большой пушечный завод. Дебреценский аптекарь Пушас произвёл анализ капсюль для гранат, которыми пользовалась австрийская армия, и помог Арону наладить также и производство гранат.

— Ах, Лайош, — заметил Гуваш, выслушав историю возникновения дебреценского пушечного завода, — в энтузиазме народа сомневаться не приходится… Я вспоминаю твои слова после швехатской катастрофы: «С таким народом отступать?»…. И вот с той поры наша армия выросла до ста двадцати тысяч воинов. А между тем вот уже три месяца наши главные силы только обороняются и отступают…

— Однако, — перебил его Кошут, — противник терпит большой урон, в то время как наши отступают с незначительными потерями.

— Знаю, знаю. Не сердись, что я с первых же слов коснулся больного вопроса. Я предвижу, какие ты можешь привести доводы, что отступление необходимо. Да, здесь, за Тиссой, в сердце Венгрии, нам легче собрать силы, чтобы нанести решающий удар. Да, неприятелю приходится вести войну в невыгодных условиях, на враждебной земле, на фронте огромной протяжённости… Всё это верно. Но генерал Бем на деле показал, что с неопытной армией побеждать можно, только наступая. С армией в несколько тысяч человек он очищает Трансильванию от вражеских войск — а их куда больше!

— Ты не вовремя затеял этот разговор, — нетерпеливо остановил его Кошут. — Отступление главной армии ведётся по принятому плану!

— Прости меня, Лайош, но скажи мне, как старому другу: в самом ли деле не было смысла давать бои за Пешт и Буду?

— Тут было много «за» и много «против».

— Бесспорно, Гёргей превосходный тактик, бесстрашный командир, способный на поле боя увлечь за собой солдат и офицеров, которые в нём души не чают. Особенно после того, как он показал себя столь решительным в деле Фении. Но уж слишком он любит действовать самостоятельно, никому не подчиняясь.

— Даниэль, ты несправедлив к Гёргею. В боях он показал себя с лучшей стороны. Но сейчас не время об этом говорить. Вот уже четвёртый день, как я не могу установить с ним связь. Пойдём вместе в военное министерство. А пока, прошу тебя, не делись ни с кем своими сомнениями. Повторяю, сейчас не время!

На улице Гувашу представился случай убедиться, как велика популярность его друга. Редкий из прохожих не останавливался, чтобы не приветствовать главу правительства. Вот прошла старая горожанка с плетёной корзинкой для провизии, увидела Кошута, молитвенно произнесла: «Да пребудет с тобой божье благословение!» Прошёл крестьянин, ведя на верёвке овцу, он ничего не сказал, только сорвал с головы меховую шапку да так и остался стоять на морозе с непокрытой головой и долго провожал Кошута взглядом…

Глава вторая

Поэт сражается

Шандор Петёфи недолго оставался в Дебрецене. Стихотворением «Нет возлюбленного короля», в котором звучал открытый призыв свергнуть королевскую власть, он вызвал озлобление части офицерства. Не желая оставаться в 28-м батальоне, он обратился к Кошуту просьбой перевести его в армию Бема.

«Пусть на войне не ждёт меня слава, но и бесчестие не должно коснуться моего имени, а по нынешним временам позора можно избегнуть только возле Бема».

Глава правительства удовлетворил просьбу поэта, и Петёфи тотчас отправился в Трансильванию, где войска Бема продвигались с молниеносной быстротой.

К январю Бем очистил от неприятеля обширный район Надьбани — Бистрица — Клуж и тем самым сорвал план Виндишгреца, который готовился одним ударом — натиском с трёх сторон — удушить венгерскую революцию. Умение выходить из тяжких положений, разгадывать самые хитроумные замыслы неприятеля, появляться внезапно там, где его не ожидали, сделало имя Бема устрашающим для австрийцев и сеяло панику среди вражеских войск.