Сделка (СИ) - Безрукова Елена. Страница 39

Мне было больно это слушать. Больно за сына, что его столь сильная любовь не нашла взаимности. Больно, что эта же любовь его слепила и заставляла творить некрасивые поступки по отношению к жене. Вот, почему Павел вызвал его на дуэль — он знал, что Виктор обижает Орлову.

— Развод — сложная процедура. Нужна причина веская, — взял себя в руки. Сейчас этот вопрос куда важнее моих переживаний. — Что ты скажешь в Синоде?

— Не знаю пока. Придумаю. Причину, которая не очернит её. Пусть имеет возможность построить свою судьбу.

Молодой мужчина помолчал. Потом поднял на меня голубые глаза его матери и тихо попросил:

— Дай мне совет, папа. Ты думаешь, я поступал плохо?

— Сынок, — я поднялся и подошёл к нему, положив ладонь на его плечо. — Плохо или хорошо — не мне судить. Если ты сделал так, а не иначе — значит, в тот момент ты поступил единственно верно для себя. Хорошо, что ты находишь мужество признать ошибки, если они были. А любовь… Она и не такое заставляет делать. Не вини себя за то, что ты полюбил. Может быть, она сможет тебя простить? Пусть побудет у родителей, подумает о том, что у вас произошло. А потом ты поговоришь с ней. Негоже разводиться вам — вы такие молодые, красивые. У вас уже заключен брак. Нельзя, ну нельзя так просто брать и разрывать его. Вы давали клятву перед иконами. Вы перед лицом Бога муж и жена. Подумай, Витя, подумай. Не пиши пока в Синод. Повремени.

— Спасибо, отец, — обнял меня сын, совсем как в детстве.

Я сжал его плечо, опустил руку и ушёл в свою спальню. Разговор вымотал меня окончательно. Но теперь я хотя бы понимаю, что произошло.

Глава 32

Елена.

В день, когда я приехала вдруг в поместье с вещами, родители вышли встречать меня очень встревоженные.

— Добрый день, Наталия Дмитриевна, — кинулась я обнимать мать. Улыбнулась отцу, поцеловав его руку. — Добрый день, Олег Иванович!

— Там вещи в карете, пусть Василий поможет занести их в мою спальню, — обратилась я к Татьяне, вышедшей мне на встречу.

— Конечно, барыня. Сию минуту позову, — она ушла за мужем.

— Добрый день, милая, — мама выпустила меня из объятий. — Почему ты с вещами? Что случилось?

— Мы разводимся, — пожала я плечами.

Родители переглянулись, на миг потеряв дар речи.

— Виктор тебя отпустил? Сам? — взяла меня за плечи мать, вглядываясь в лицо.

— Да, — ответила я ей. — Он предложил мне выбор: остаться с ним или уехать домой. Я выбрала дом.

Уселась на диван в гостиной. Как хорошо снова вернуться домой! Как хорошо больше не быть пленницей чужой любви. Я улыбалась, чувство свободы меня пьянило.

Илларион вместе с конюхом родителей Василием перетаскивали мои вещи из кареты в дом и поднимали их в мою комнату. Князь и княгиня продолжали переглядываться и шептаться за моей спиной.

— Как я рада вас видеть, Елена Олеговна, — подошла ко мне Татьяна.

Я взяла её за руку, погладила её ставший уже довольно большим живот. Счастливая.

— Здравствуй, Таня. И я тебе рада. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, спасибо, барыня. Вы очень добры. Только совсем я не радуюсь, что такие обстоятельства вашего возвращения.

— Не печалься, всё в порядке. Я сама этого хотела, — сказала я ей, улыбаясь.

Девушка в ответ лишь покачала головой, но расспрашивать не решилась. Кажется, все чувствовали себя неуютно, одну меня переполняла радость.

Когда все вещи были занесены в мою комнату, я поднялась наверх и с энтузиазмом стала их раскладывать по своим местам. Следом тихо пришла мама.

— Дочь, — обратилась она ко мне, сев на софу. — Нам нужно поговорить.

Я выжидательно обернулась на неё, на время оставив свои вещи в покое — у меня будет еще много времени, чтобы разложить их так, как мне захочется.

— Что у вас произошло? Ты не можешь просто так взять и уйти. Жена не имеет права уезжать от мужа более, чем на три дня.

— Я же сказала — мы расстались. Он отпустил меня и даст мне развод. Сказал, займётся этим вопросом сам. А я могу уехать.

— Отпустил? — удивилась Натали.

— Да.

— Почему? — нахмурила брови она.

Больно странным всё это казалось женщине.

— Позволь я не буду тебе говорить о причинах. Он виноват, и это знает. Виктор понимает, почему я ушла.

— И что теперь? Как мы будем жить?

— Не переживай об этом. Барон Гинцбург обещал нам помогать, и не бросит на произвол судьбы. Он дал слово.

Мама приподняла в изумлении брови, немного помолчала, подбирая слова для продолжения диалога.

— В таком случае, если ты не вернёшься в течении трёх суток, он может расторгнуть брак, указав причину о том, что жена его покинула. И тогда ты больше никогда не сможешь выйти замуж.

— И пусть. Я и не хочу больше. Об этом я тебе тоже говорила, ещё до свадьбы.

— Это легкомысленно, Елена.

Я лишь пожала плечами и стала разбирать тюки и сундуки дальше.

— Признаться, я вовсе не ожидала от молодого барона таких…щедрых поступков. Это весьма и весьма благородно с его стороны.

— Я тоже. Не думала, что он, когда-нибудь подумает и о том, чего хочу я, а не только о себе, — ядовито отозвалась я.

— А ты уверена, что ты хочешь именно этого?

Теперь уже настал мой черёд замолчать и задуматься. Пока мама не задала мне этот вопрос, ответ на него был для меня очевидным. Но теперь на грани сознания где — то глубоко появилось крошечное сомнение.

— Да, кажется… — не совсем уверенно ответила я.

Потом ещё немного подумала и уже гораздо твёрже сказала:

— Да. Этого.

— Выходит, Виктор тебя, и вправду, любит.

Я поджала губы и бросила на кровать шкатулку.

— Мама, может быть, хватит уже о нём? Ничего не хочу ни знать, ни слышать ни о Викторе, ни о его любви.

— Ладно, — встала она и направилась к выходу, понимая, что сейчас я её не услышу. Обернулась у самого выхода. — Я всегда тебе рада и приму. Но мне жаль, что всё вышло именно так.

Спустя две недели.

Поместье Орловых.

Елена.

Радость от ощущения свободы и пребывания в родительском доме всего через несколько дней улетучилась. Я стала думать о том, какой будет моя дальнейшая судьба, какой будет моя жизнь.

И вдруг обнаружила, что больше не могу жить так, как раньше. Всё в этом доме до боли знакомое и родное, но он как будто бы больше не мой. Мне как будто чего — то не хватало. Все привычные занятия не приносили радости, как до замужества. Объяснить самой себе эти странные чувства я никак не могла, и потому настроение моё было не самым лучшим. Мама уже начала спрашивать, уж не тоскую ли я о Викторе и не стала ли сожалеть о содеянном…

Не стану отрицать — я о нём вспоминала. Мне помнились только хорошие моменты, которые мы провели вместе: песни под гитару у камина с бокалом вина, подаренная лошадь, потом котёнок, которого я решила не забирать — ведь всем известно, что коты привязываются к дому, а вовсе не к людям. Вспоминала вечера в его кабинете, где он показывал мне чертежи, макет станции. Его отца, который всегда был со мной добр. Слуг, которые так радовались моему появлению в доме Гинцбургов, а потом плакали, провожая, как родную.

Я провела в доме барона четыре месяца, а ощущение такое, будто прожила там долгие годы — настолько много произошло там событий, настолько жители дома приняли меня.

Я старалась не думать о Викторе, но у меня ровно ничего не выходило. И если днём это были невинные воспоминания, то ночью мне снились наши ночи: он снова целовал меня то нежно и бережно, то страстно и грубо, прижимал меня к себе, дарил невыносимые порой эмоции от своих ласк, брал меня, заставляя дарить ему стоны. Во сне я была совсем другая с ним — осмеливалась целовать его сама, вплетала пальцы в его волосы, не стеснялась своего удовольствия, которое он дарил мне в постели.