Анатомия страха (СИ) - Рябинина Татьяна. Страница 35

Дима молча пожал плечами. Следователь втянул в себя и без того тонкие губы, от чего стал похож на старого инопланетянина.

— Как мы будем строить нашу беседу? — спросил он. — Вопрос — ответ или сами напишете все, что нужно?

— Если бы я знал, что вам нужно, — проворчал Дима.

— Гражданин Сиверцев! — вскипел Калистратов, но тут же взял себя в руки. — Как вам будет угодно. Начнем по порядку. Фамилия, имя, отчество, год и место работы.

Сладко улыбаясь, Дима ответил. Он прекрасно понимал, что злить следователя не в его интересах, но ничего не мог с собой поделать. С кислой миной Калистратов занес данные в протокол, полистал паспорт.

— Вы, конечно, будете утверждать, что вы ни при чем, что вас подставили, — то ли спросил, то ли констатировал он.

— Отнюдь, — возразил Дима. — Если бы меня кто-то хотел подставить, у вас были бы веские улики против меня, а не только мотив и возможность.

— Один — ноль в вашу пользу, — Калистратов изобразил подобие улыбки. — По правде сказать, у нас есть одинаковые основания подозревать как вас, так и вашего друга детства Свирина. Пока мы рассматриваем эти две версии.

«Молодец, — усмехнулся про себя Дима. — Идешь по нашим с Валькой следам. Только у меня, гражданин товарищ барин, солидная фора, поскольку я знаю, что Сиверцев здесь совершенно ни при чем, а Свирин скорее всего ни при чем».

— Расскажите, пожалуйста, все о взаимоотношениях вашей компании.

— Наши взаимоотношения прервались двадцать два года назад.

— Тогда расскажите, почему они прервались…

Допрос длился почти два часа. Следователь дотошно мусолил каждую деталь, по двадцать раз переспрашивая одно и то же, пытаясь поймать на противоречиях. Дав подписку о невыезде, Дима вышел в коридор с жутким ощущением, что именно он заказал всех громких покойников последних лет.

В вестибюле его окликнули. Дима обернулся и увидел оперуполномоченного убойного отдела главка Костю Малинина, с которым познакомился лет пять назад. Костя тогда только пришел на службу в Центральное РУВД, с которым у их управы были в то время общие дела. Они с Костей месяц работали в одной упряжке и, несмотря на разницу в возрасте, очень подружились.

— Ты от Ильича? — спросил Костя, подойдя поближе.

— От Калистратова что ли? От него.

— И как?

— Мокрый, как мышь.

— Кто — он или ты?

— Не знаю, как он, а я точно, — Дима достал носовой платок, промокнул лоб и шею. — Ты его хорошо знаешь?

— Более или менее, — пожал плечами Костя. — Неплохой, вроде, мужик. Спокойный, опытный. Но въедливый.

— Что въедливый — это точно. Все мозги мне выел.

— Да, это он может.

Костя задумчиво грыз изнутри щеку, от чего лицо его складывалось в забавные гримасы. И хотя ситуация нисколько не располагала к веселью, Дима не удержался от улыбки.

— Вообще-то, как раз я должен был этим делом заниматься, но поскольку ты фигурантом проходишь, пришлось отказаться. Я тебе звонил вчера, ответчик сказал, что ты за пивом ушел. Думал перезвоню попозже, да с детьми завозился, а потом, вроде, поздно было.

— Это с какими еще детьми? — удивился Дима.

Костик, несмотря на свои двадцать семь, проявлял задатки настоящего, можно даже сказать, прирожденного старого холостяка. Разговоры о браке заставляли его кривиться, как от зубной боли. Невысокий, худенький, Костя был похож на старшеклассника, но женщины почему-то его обожали. Он легко знакомился, легко заводил романы — и так же легко расставался со своими подругами. Семейный человек, по его словам, был похож на чудака, пришедшего на банкет и весь вечер трескающего исключительно кабачковую икру. Поэтому дети могли быть только чужие. На худой конец — какие-нибудь малолетние нарушители.

— С моими детьми, — Костя надулся от гордости, как индюк.

Дима обалдело заморгал глазами.

— У меня теперь двое детей, жена и вроде как теща, — очень понятно объяснил Костя.

— А поподробней?

— У меня есть жена Света. Правда, мы еще не расписаны, потому что Светка пока не хочет. Она вдова, у нее двое детей. А еще с нами живет мать ее мужа, инвалид. Светке она свекровь, а мне… Пусть будет теща.

— А дети большие? — никак не мог опомниться Дима.

— Одному пацану шесть, другому четыре. Классные ребята.

— Зовут тебя папой?

— Зачем? Костей. Приходи в гости. Нет, серьезно. Запиши телефон. Звони и приходи.

— Ладно. Если не арестуют, то приду, — вздохнул Дима.

— Типун тебе на язык, Димка! — рассердился Костя. — Все выяснится. Калистратыч не дурак, он от нефиг делать не сажает. А против тебя нет ничего. Все, я побежал. А ты обязательно приходи, а то обижусь.

Сев за руль, Дима какое-то время просто сидел, не заводя мотор. Надо было успокоиться и прийти в себя. Мало утренних заморочек и допроса, так еще и Костя. Неожиданно он понял, что завидует приятелю. Не потому, что неведомая ему Света (Света!) не хочет идти в загс, нет, дело в другом. Это какая же должна быть женщина, чтобы убежденный холостяк захотел жениться, не взирая на наличие двоих детей и совершенно чужой старухи-инвалида!

— Но ведь я уже все рассказала, — удивилась секретарша Геннадия, маленькая светленькая Любочка, чем-то похожая на молодую Надежду Румянцеву — не Любовь Алексеевна, даже не Люба, а именно Любочка.

— Я не из милиции, а из частного детективного агентства. Действую по поручению жены Геннадия Федоровича.

Это была неправда, жену Геннадия Дима еще не видел, но решил, что в подробности вдаваться не стоит.

— Так вы частный детектив? — глаза Любочки округлились, и даже голосок стал таким же, округленным. — Да, конечно, спрашивайте, расскажу, что надо.

Дима в сотый раз подивился парадоксу: вполне законопослушные граждане всячески уклоняются от контакта с милиционером, которому обязаны помогать по закону, а неведомому шерлоку холмсу, которого вполне имеют право послать в далекие края, выкладывают все, как на духу.

— Скажите, — спросил он, — что-нибудь осталось: ежедневник, записная книжка, в компьютере записи?

— Нет, все забрали. Ежедневник. Он в кабинете остался. А книжка, наверно, у него была. Не знаю.

— Ладно… Любочка, вспомните хорошо тот день. Какие-нибудь необычные звонки, посетители…

— Посетителей вообще не было. Ну, посторонних. Только наши — юристы, экономисты. Звонки тоже обычные. Хотя, нет… Постойте… Надо же, только сейчас вспомнила!

Девчонка явно лукавила. Ничего она не забывала. Просто — опять же! — не захотела почему-то делиться с опером. Может, не понравился.

— Звонила секретарь некого Тищенко. Просила передать, что встреча на прежнем месте. Кажется, в восемь.

— Тищенко? — переспросил Дима. — Вы знаете, что за Тищенко?

— В том-то и дело, что нет. Я с Геннадием Федоровичем три года работала, всех его постоянных партнеров, деловых знакомых знаю, ну, по имени-отчеству, по должности. А про этого Тищенко — ничего. Или эту. Он… или она… Короче, звонит только секретарь — женщина, что-то передает.

— И давно звонит?

— Ну… месяца четыре. Раза так два в неделю.

— А после смерти Геннадия Федоровича не звонила?

— Точно! Звонила. В понедельник.

Ах ты маленькая врушка! Забыла, как же! Вот только почему врешь?

— Что спрашивала? Или передавала?

— Что и обычно. Что его будут ждать в половине пятого. Где и всегда. Я сказала, что Геннадия Федоровича нет. И неизвестно, когда будет. Мы же тогда еще не знали, что он… что его…

— Она всегда говорила одно и то же?

— Ну… Обычно да. Встреча там же. Только сначала было в восемь, потом в девять, потом снова в восемь, в семь, в шесть, в пять. Я помню, потому что записываю. Один раз сказала, что встреча отменяется. И пару раз просила перезвонить Тищенко.

— Значит, в понедельник — в половине пятого… — задумчиво повторил Дима. — А до того — в восемь…

Он позвонил в «Аргус» и попросил одного из сотрудников немедленно приехать на Лиговский с АОНом и аппаратурой для записи с телефона.