Страшная тайна - Сноу Майя. Страница 7

Я знала, что по традиции мы все должны будем по очереди приблизиться к погребальному костру, принять из палочек дяди Хидехиры одну из костей мастера и положить их в урну. Ритуал начинался с костей стопы и продолжался до тех пор, пока последний участник церемонии не положит в урну череп покойного. Матушка однажды объяснила нам с Ханой, что останки покойного непременно должны быть уложены в урну в правильном порядке, иначе умершему не будет покоя в последнем пристанище.

Когда подошла моя очередь, я низко опустила голову, надеясь, что дядя не станет пристально разглядывать меня. Так оно и случилось. Когда я взяла палочки, Хидехира лишь мельком взглянул на меня, прежде чем передать мне гладкую белую косточку. Мне показалось, будто в его движениях проявлялась недопустимая поспешность, было очевидно, что моему дяде в тягость и эта церемония, и необходимость тратить на нее время.

Я осторожно зажала кость палочками. С бешено колотящимся сердцем я наклонилась и положила ее в урну поверх остальных останков.

В тот же миг ко мне приблизился старый монах. В руке он держал странный каменный предмет, по форме напоминающий гриб на длинной ножке. Перевернув этот «гриб» шляпкой вниз, монах опустил его в урну и принялся раскачивать из стороны в сторону. Я услышала тихий хруст и поняла, что монах размельчает кости, как хозяйка растирает пестом зерно в ступе.

Отвернувшись, я передала палочки Хане.

Моя сестра вся трепетала, как цветок на ветру, глаза ее блестели от слез. Ее рука задрожала, когда она взяла у меня хаси, и у меня больно сжалось сердце. Для Ханы эта церемония была непрерывной мукой. Так же, как монах давил кости мастера Гоку, чтобы уместить их в урну, так и мы с сестрой с раннего утра подавляли свои чувства, чтобы не дрогнуть перед лицом ужасных событий, свершающихся на наших глазах.

Хана взяла палочки и едва заметно кивнула мне, занимая мое место. Когда я снова повернулась к сестре, то почувствовала прилив гордости, глядя, как она недрогнувшей рукой берет кость из палочек Хидехиры.

Одинокая хищная птица кружила высоко в небе над нашими головами.

Наконец монах в последний раз взял свой круглый камень, чтобы раздробить кости черепа покойного. Затем урну аккуратно завернули в белоснежную ткань и подали дяде Хидехире, который первым направился обратно в храм.

Медленно и почтительно мы последовали за ним. Мне было легче при мысли о том, что дух мастера Гоку будет счастлив в этом храме, поблизости от своей любимой школы, а мы с Ханой можем с чистым сердцем пуститься в путь, зная, что наш любимой сэнсэй обрел покой.

Когда все скорбящие вновь собрались в храме, наступили последние мгновения ритуала.

Дядя поставил урну на алтарь и выпрямился. После этого мы должны были по очереди пройти мимо алтаря, в последний раз поклониться праху мастера, выразить почтение дзито, а затем выйти из храма и вернуться обратно в школу. Согласно ритуалу, первыми это делали скорбящие, несшие гроб покойного, затем наступал черед остальных.

Когда очередь дошла до меня, я усилием воли заставила себя опустить голову и с притворным почтением поклониться дяде Хидехире.

За мной шел господин Тёдзи.

Следом за Ханой и Тацуо я отошла от алтаря и обернулась. Господин Тёдзи приблизился к алтарю и низко поклонился урне с прахом своего друга и учителя. Затем он остановился перед дзито. Тёдзи не поклонился ему, как сделали все мы. Нет, он лишь молча смотрел на Хидехиру, расправив плечи и гордо подняв подбородок.

Я увидела, как алые пятна вспыхнули на скулах у дяди, когда он поймал твердый взгляд мастера Тёдзи. В храме наступила мертвая тишина, все присутствующие затаили дыхание.

Я до крови закусила губу, понимая, что мастер Тёдзи только что проявил открытое неповиновение дзито. Все утро он безропотно сносил все оскорбления Хидехиры, держа себя в стальном кулаке до окончания церемонии прощания. Но теперь с него было довольно.

Не опуская головы, господин Тёдзи с вызовом повернулся спиной к Хидехире.

Судорога бешенства исказила лицо дзито, и я обмерла от страха, увидев, как он выхватил меч. Длинное лезвие молнией сверкнуло в полусумраке храма и стремительно обрушилось на господина Тёдзи.

Кровь алой дугой брызнула в воздух.

ГЛАВА 4

Выражение свирепого торжества исказило и без того грозные черты дяди, когда он выдернул свой меч, стряхнул с него кровь господина Тёдзи и молча убрал лезвие в ножны.

Господин Тёдзи пошатнулся. Лицо его искривилось смертной мукой, руки взметнулись в воздух в тщетном стремлении удержать падающее тело. Он вцепился пальцами в край алтаря, и я похолодела от ужаса, подумав, что он сейчас сбросит на пол урну с прахом мастера Гоку.

Дружный вздох ужаса вырвался из груди собравшихся в храме, когда Тёдзи закатил глаза и стал падать. Затем его тело с глухим стуком ударилось об пол.

Монахи были в ужасе, но ни один из них не посмел открыто бросить вызов могущественному дзито.

Потом вокруг все пришло в смятение, а у меня в глазах почернело от ярости.

Несколько учеников бросились к телу Тёдзи, кто-то в ужасе закричал, что теперь душа мастера Гоку не найдет успокоения.

— У него не каменное сердце, — прошептала Хана, стоявшая возле меня. Ее и без того бледное лицо теперь было серым, словно пепел погребального костра. — У него совсем нет сердца.

Глаза Тацуо угрожающе сверкнули, он перевел взгляд с неподвижного тела Тёдзи на величественно приосанившегося дзито и машинально положил руку на рукоять своего меча. Кухонный мальчик Ко, обливаясь слезами, упал на колени возле головы господина Тёдзи.

— Как вы могли? — не помня себя от горя, закричал он на дядю. — Как вы могли?

— Убийца! — громко крикнул один из старших учеников, протискиваясь к дяде сквозь толпу.

Раздался холодный тихий звон стали, и я увидела, как дядины воины дружно обнажили мечи. Крестьяне с воплями ужаса стали проталкиваться к выходу из храма.

В два широких шага Тацуо преодолел расстояние, отделявшее его от дяди, и остановился рядом с возмущенным учеником, крепко сжимая в руке свой меч. В тот же миг шестеро дядиных телохранителей плотным кольцом загородили дзито. Их черные глаза смотрели зорко и настороженно.

— Вы убили его, — громко произнес Тацуо. — Но зачем?

— Затем, что я дзито, и мое слово — закон, — рявкнул дядя Хидехира, бросая на Тацуо испепеляющий взор из-за спин своих телохранителей. — Советую не забывать, что ты тоже обязан мне клятвой верности, юноша.

Несколько мгновений Тацуо молча смотрел на Хидехиру, и я видела, что его сердце разрывается пополам. Кому принадлежит его преданность? Дзито или убитому Тёдзи?

— Возможно, вы — дзито, — звонко выкрикнул наш друг, — но вы только что пролили кровь в святом месте! На похоронах нашего мастера!

Я возликовала, услышав эти слова. Значит, не все готовы покорно склонять головы перед жестокостью Хидехиры!

Мои пальцы нетерпеливо затрепетали на рукояти меча. Неужели пришло время скрестить мечи с убийцей моего отца? Честно вызвать его на бой по всем правилам благородного искусства поединка, и пусть меч рассудит нас? Готова ли я к этому?

Забыв обо всем, я шагнула вперед и громко выкрикнула:

— Вы совершили не только это! Вы отняли у нас нового мастера, которого мы знали и уважали!

Я больше не боялась быть узнанной, все опасения отступили перед лицом нового злодеяния моего дяди, только что свершенного под крышей храма.

Дядя Хидехира с презрительной усмешкой посмотрел на меч, зажатый в моей руке.

— Тот, кто обнажает меч против своего дзито, совершает гнуснейшее предательство, — назидательно заметил он. — И оба ваших мастера были такими же предателями! — Он с ненавистью посмотрел на урну, стоявшую на алтаре. — Это святое место было осквернено не казнью бунтовщика, а похоронами старого изменника! Кости Гоку упокоятся там, где им самое место — под копытами моей конницы!

У меня потемнело в глазах от ужаса. Неужели дядя способен на такое злодейство? Ведь это означало обречь дух мастера на вечные муки!