Рассказы о Чапаеве. Матрос Железняк (сборник) - Кононов Александр Терентьевич. Страница 6

Ребята из колхоза знали об этом. И вот как-то раз пристали к Ивану Егоровичу:

— Расскажи нам про Чапая.

— Это правда, что он утонул?

А Иван Егорович был не только знаменитый конюх — он славился еще тем, что знал много сказок и песен. Он сам любил слушать сказки, любил и рассказывать их.

И в тот вечер, когда ребята уж очень пристали к нему — расскажи да расскажи про Чапая, — старик уважил их просьбу.

— И вовсе не утонул Чапай в реке Урале. Не могло этого быть. Чапай был ловкий. И недаром его хорошим пловцом считали. Урал-то он переплыл… А вот когда переплыл он Урал, слышит — погоня за ним, казаки летят следом на быстрых конях.

Видит Чапаев — впереди, у самого берега, лес как стена стоит, глухой, темный. Укрылся он в лесу, а казаки не отстают, догоняют. Слышно, как позади сучья трещат, кони храпят, казаки переговариваются. Некуда Чапаеву податься.

И встретилась тут ему в темном том лесу медвежья берлога. Он и залез в нее.

Казаки мимо проехали. Тогда Чапаев вылез и пошел в другую сторону. Шел, шел — вышел в степь. А уж вечер: солнце на край земли село.

И видит он в степи палатку. У палатки сидит старик киргиз. Чапаев ему и говорит:

— Я — Чапаев, красный командир. Укрой меня от врагов.

Старик киргиз ему отвечает:

— Слыхал я про тебя, сокол ясный. Тебя вся земля знает. Ты за бедных сражался, жизни своей не жалел.

И поцеловал Чапаева три раза. Потом свистнул на всю степь. А в степи был табун лошадей. И летит из этого табуна жеребец. Ни у одного царя таких коней не бывало. А может, и не давались они в руки царям?

Подводит старик киргиз этого жеребца к Чапаеву:

— Вот тебе конь, он тебя от всех бед унесет.

Глянул Василий Иванович: стоит перед ним жеребец — весь огненный, на груди звездочка белая, а глаза умные, как у человека.

Подарил киргиз Чапаеву на прощание серебряную шашку да золоченое ружье.

— Улетай, сокол ясный. Садись на коня и скачи мимо леса вправо. Пять ночей и пять дней будешь ты скакать на коне, и принесет он тебя к высокой горе: будет там твой стан, и никто тебя оттуда не возьмет.

Сел Чапаев в дорогое седло, вскинул на плечо золоченое ружье, повесил у пояса серебряную шашку. Взялся за поводья. Тут конь как ветер понесся вдоль леса. Только пыль по земле стелется…

В это время солнце за землю упало, наступила ночь, темная-темная. Из-за леса белые выехали. Все кругом обыскали — и лес и степь, а Чапаева не нашли. Ну, что тут им делать? Вернулись они к своему начальству да и доложили: утонул, мол, Чапаев в Урале. Вот как дело-то было…

Иван Егорович замолчал.

Ребятам жалко стало, что рассказ кончился.

— Дяденька, а дальше что?

— Что ж теперь Чапаев делает на горе-то?

— Дядя Иван Егорыч, а кто тебе рассказал про это?

Иван Егорович усмехнулся:

— Кто рассказал?.. Про Чапаева народ рассказывает. А я как умел, так и передал вам. Может, всего и не упомнил. Что Чапаев теперь делает, спрашиваешь? А вот что. Идет где-нибудь сильное сражение. Опять, стало быть, с белыми битва происходит. Бывает и так — нашим трудно приходится. Окружат их со всех сторон враги. И сил мало, и патронов больше нет.

Откуда ни возьмись, появляется Чапаев. Летит он на огненном коне, как птица, только бурка по ветру расстилается. Саблей серебряной помахивает. «За мной, товарищи!» — закричит, да прямо на беляков и ударит. Пропадет у бойцов страх, разгорятся у них сердца, в атаку за Чапаем кинутся. Да так рубятся, что ни одного врага не останется. А потом, как опомнятся, — глядь, а Чапая-то и нет. Да и был ли он тут на самом деле? Ну, ясное дело — не был. Это для подъема духа кто-нибудь крикнет: «Чапай впереди!» И только имя его назовут, как бросятся бойцы в бой и рубятся не хуже, чем, бывало, при нем…

— Дядя Иван Егорыч, — спросил кто-то из ребят, — разве теперь битвы с беляками бывают?

Иван Егорович помолчал и потом разъяснил:

— Это же сказка, что я вам рассказал. Ну только скажу по совести: в каждой хорошей сказке много правды. Только надо подумать над ней, и тогда правда эта откроется…

Знамя

У пыльной дороги, на дне высохшей канавы, лежали бойцы испанского батальона. Далеко впереди, за деревьями, блестела на солнце вода. Там протекала речка.

Еще с утра был получен приказ: к часу дня опрокинуть фашистов и отогнать их к реке.

Фашисты стреляли без перерыва. На дороге тут и там взлетали кверху клубки пыли: то падали неприятельские пули. Казалось, нельзя поднять из канавы голову — таким частым был огонь фашистских винтовок.

Вправо от испанского батальона засела в такой же канаве международная бригада. Она состояла из итальянцев, французов, англичан, поляков, шведов. В ней бились против фашистов рабочие разных стран, студенты, писатели, учителя — все те, кто приехал сюда издалека сражаться за правое дело, за испанский народ.

Сейчас они направили огонь из пулемета на белый домик за деревьями, где засели фашисты. Окна домика были прикрыты деревянными ставнями. Но в них, должно быть, были сделаны дырочки, из которых фашисты обстреливали дорогу.

Командир отдал приказ идти в атаку.

Бойцы испанского батальона и международной бригады пошли вперед с винтовками в руках. Но первые ряды их были сражены пулями фашистов.

Укрыться от пуль было негде. Даже окопаться землей нельзя: земля здесь была ссохшаяся от жары, потрескавшаяся, похожая на камень.

Бойцы не вынесли жестокого обстрела врага и снова отступили за дорогу.

Теперь было ясно: если сделать вперед хоть десять шагов, смерти не избежать. А пройти под огнем врага надо было не десять, а полтораста шагов.

Бойцы легли на землю, боясь поднять голову.

И тут случилось неожиданное. Впереди колыхнулось высокое знамя, на котором был нарисован человек в бурке и косматой папахе. Это было знамя четвертого испанского батальона. Бойцов этого батальона за отвагу прозвали чапаевцами. И они после этого нарисовали на своем знамени портрет Чапаева.

И теперь все увидели: бежит вперед по полю человек с этим знаменем. Знамя развернулось по ветру, и на его шелку показалась голова Чапаева в косматой папахе.

По рядам пронеслось:

— Чапаев впереди!

Каждую минуту фашистская пуля могла скосить знаменосца, но он смело бежал вперед…

И бойцы, забыв про смерть, кинулись за ним.

Они бежали не останавливаясь, перепрыгивая через тела убитых товарищей:

— Чапаев с нами!

Фашисты с ужасом увидели, что ни огонь пулеметов, ни подоспевшее из-за реки подкрепление их не спасут.

Республиканцы бежали вперед, а перед ними колыхался на знамени портрет человека с ясными глазами, в косматой бурке.

Из-за белого домика показались трое фашистских солдат; они бросили на землю винтовки и подняли кверху руки.

К ним подбежал офицер, что-то крича и размахивая револьвером, но пуля республиканца сбила его.

Через минуту домик, где засели фашисты, был взят. У его входа бойцы испанского батальона поставили свое знамя.

На нем был нарисовал человек в бурке и папахе.

Ю. Дмитриев

Матрос Железняк

На помощь Москве

Мерно постукивают колеса. В полутемном вагоне дремлют бойцы, не выпуская из тяжелых натруженных рук винтовки. Стараясь не разбудить спящих, Анатолий осторожно прошел по вагону и вышел в тамбур. Сразу ударило холодом и сыростью — стекла в тамбуре были выбиты. Анатолий поправил бескозырку и улыбнулся, вспомнив, как не хотел начальник станции давать вагоны и паровозы. Еще бы! Ведь вагоны нужны были для революционных матросов, спешащих из Петрограда на помощь московским рабочим. А начальник станции не очень-то радовался революции. В Петрограде уже взяли власть в руки рабочие и революционные солдаты, а в Москве еще шли жаркие бои…