Открытие Джи - Джи - Гнедина Татьяна. Страница 13

Вспомнив о неудачном испытании британской субмарины, Томсон рассказал ей об этом.

Роза-Элизабет молча смотрела в окно.

— Я надеюсь, — сказала она некоторое время спустя, — что вы будете заниматься только чистой наукой…

Маленький паровоз, весело пыхтя, доставил их к Лондонскому вокзалу. Начинался летний безоблачный день, похожий на праздник, после нескольких недель туманов и дождей.

Они подошли к мраморной лестнице, ведущей в зал музея. Поднявшись на несколько ступеней, Джи-Джи остановился. Напротив входа висела картина, на которой скрещивались солнечные лучи, падающие из окна. Женщина выходила из створок раковины на морской берег. У нее было розоватое лицо с зелеными искристыми глазами. Она смотрела на Томсона лукаво, чуть улыбаясь. С ног до головы она была закутана в струящийся поток своих золотых волос. Он сверкал в ярком солнечном свете.

Томсон опустил глаза, но потом быстро взглянул на свою спутницу.

— Я был глуп, мисс Пэйджет, — пробормотал он.

— Нет. Просто вы ее еще не видели. У вас дома висела обыкновенная картинка из журнала.

Потом они тихо бродили мимо картин итальянских художников.

Девушка умолкла, она забыла о светской болтовне, в темных глубоких глазах светилось сосредоточенное, вдохновенное внимание к искусству.

— Вы устали, — сказал Томсон. — Побледнели, даже как будто осунулись…

— Посидим немного.

Они сели на плюшевую скамейку у выхода из галереи.

— Вы серьезно думаете, что искусство может помочь научному открытию?

— Я думаю, что в живописи, как и в науке, есть свои великие открытия, но их немного. «Венера» Боттичелли — одно из них. Мне кажется, — добавила Роза-Элизабет, — что настоящее открытие — это доказательство того, что — самое главное, а что — чепуха.

Джи-Джи кивнул.

— Я еще не говорил вам, что вы похожи на Алису в стране чудес? — сказал он вдруг.

— Нет.

— Вы забыли. Я говорил вам это в детстве, когда нашел вас на скамейке во время наводнения.

— Я не забыла. А только хотела услышать это снова…

Через некоторое время ассистент Джозефа Джона Томсона увидел на столе своего Шефа такую записку:

А в начале следующего года профессор Джозеф Джон Томсон, глава Кавендишевской лаборатории женился на мисс Розе-Элизабет Пэйджет. Свадьба состоялась 2 января 1890 года. Первый подарок, сделанный Джи-Джи своей невесте, представлял собой двухтомное сочинение Маскарта: «Электричество и магнетизм». Однако между страницами была вложена искусная копия, изображавшая женщину, выходящую из створок раковины на морской берег.

Свадьба Томсонов произошла в период расцвета светской жизни маленького ученого городка. Пикники, танцевальные вечера, выставки, театр поглощали деятельную энергию кембриджских дам.

Наряду с посещениями выставок стали устраивать «визиты в лабораторию». Миссис Томсон одна из первых превратила демонстрацию новых экспериментов в светский вечер, которым она, хозяйка дома, руководила, стоя у входа в лабораторию в вечернем туалете. Тонко улавливая значимость каждого нового исследования, ценимого Джи-Джи, она радостно приглашала гостей осмотреть интересную установку.

В лаборатории появились цветы. Впрочем, это произошло позднее, когда Кембридж стал «открытым городом» после 1895 года, окончательно изменившего его жизнь. В том «историческом году» была основана открытая аспирантура для так называемых «рисерч-стью-дентов» — соискателей-докторантов, которые после двух лет исследовательской работы имели право получить ученую степень. Эти молодые ученые появились в Кембридже с разных концов света: из Индии, из Новой Зеландии, Германии, Америки, Дании. Судьбы их были различны, но яркий талант неизменно сопутствовал Кавендишевским рыцарям Джи-Джи. Имена их становились известны мировой науке: Резерфорд, Ланжевен, Таунсенд, Вильсон, Ричардсон, Астон, Томсон-младший… Но в re девяностые годы, когда Роза-Элизабет ревниво следила за научными интересами своего мужа, главное свершалось там, где находился сам Джи-Джи…

Часть вторая БУРЯ И НАТИСК

В пансионе миссис Кемп появляется незнакомец

Был ранний утренний час. В Кембридже издавно повелось, что улицы и дома его в это время были пусты, потому что ученые и студенты отправлялись в свои лаборатории и на лекции. Посетитель, нажавший резную рукоятку звонка пансиона миссис Кемп, имел вид приезжего и мог распорядок этот не знать. Однако, когда появилась миссис Кемп, он спросил ее тоном скорее утвердительным, чем вопросительным:

— Мистера Томсона нет дома?

— Он здесь больше не живет, сэр.

— Как это понять?

— Он женился, сэр. Его квартира находится на Скруп-террас.

Между тем хозяйка разглядывала посетителя. На нем был солидный костюм, в руках саквояж из добротной кожи. Посетитель говорил с иностранным произношением, тяжеловесно и четко.

— Разрешите зайти на несколько минут? — Посетитель вынул жилетные часы, давая понять, что не задержится.

Они прошли в приемную пансиона.

— Я приехал из Америки, — медленно заговорил посетитель. — И собирался работать в Кавендишевской лаборатории, возглавлявшейся ранее лордом Рэлеем. — Он положил свою жилистую руку на подлокотник кресла. — А теперь я вынужден уехать, — повысил голос незнакомец, — потому что я не желаю работать под руководством мальчишки!

— Мальчишки, сэр?

— Разумеется. Мне сказали, что лорда Рэлея заменил некий Джи-Джи, которому всего двадцать восемь лет. Любопытно было бы повидать его…

Вдова почтенного кембриджского эконома была смущена. Все это выходило за рамки приличий. Но, с другой стороны, и у нее были свои причины обижаться на мистера Томсона. Он пренебрегал ее заботами, беспорядочно оставил вещи в своей комнате и уехал, не сообщив старой хозяйке день свадьбы. Она прочитала о свадьбе объявление в местной кембриджской газете и, конечно, направилась в церковь, но там ее оттеснили какие-то дерзкие студенты, и ей не удалось ничего как следует разглядеть.

— Да, ему было только двадцать восемь лет, сэр, когда он стал директором Кавендишевской лаборатории. Но молодость — это недостаток, который, увы, со временем проходит…

— Меня это не интересует, — прервал ее посетитель. — По крайней мере, могли бы вы мне указать на солидных научных друзей, которые бывали у него?

В глазах его мелькнул жаркий интерес.

— Они бывали не часто, сэр. В нашем пансионе полагается принимать гостей только по праздничным дням. Вот извольте видеть. — Она взяла с плюшевой скатерти аккуратную тетрадку. — Это книга расходов на праздничные обеды, подаваемые пансионерам в дни рождения: лимонный пудинг, пунш, жареная утка, домашнее желе. Так… «День рождения мистера Томсона 18 декабря 1884 года. Исполнилось двадцать восемь лет».

— С кем же он праздновал этот веселый день? — спросил джентльмен с мрачноватой усмешкой.

— Право, не могу перечислить. В книгу расходов я не записываю фамилии гостей.

Незнакомец хрустнул пальцами.

— Скажите, — произнес он, — не замечали ли вы, чтобы у мастера Томсона бывал маленький джентльмен с торчащими седыми усами? Он не наведывался к нему, приезжая из Лондона?

— Не помню, — задумчиво проговорила вдова.

— Может быть, сэр Крукс — так зовут джентльмена — писал мистеру Томсону из Лондонского Королевского общества? Сюда ведь, вероятно, часто приходили письма?

— До сих пор довольно редко, сэр, и я была этим очень довольна. За письма часто приходится доплачивать, а мелочь не всегда оказывается под рукой.