Пятые приходят на помощь - Блинов Геннадий Яковлевич. Страница 33

Ева кивнула и пожаловалась:

— Он меня уговаривал сделать покороче.

— Да я не против бороды,— робко защитился Адам, усаживаясь на кадушку.— Я не терплю запаха одеколона, а Павлова на эту бороду полфлакона вылила, аж чихать манит.

— Не Павлова, а Ева,— поправил Профессор Кислых Щей.— Она, вполне возможно, сделала это несознательно, ей подсказал змий-искуситель.

— Да нет, я сама,— скромно призналась Павлова, топчась около древа познания, то есть березовой ветки с картофелинами, изображавшими яблоки.

Наконец Адам и Ева сели под древо познания. Бог-отец с высоты клетки посмотрел на них и, ткнув скипетром-кочергой в сторону апостолов, похвалился:

— Вон того, который под яблоней, я сделал по образу и подобию своему.

Бог похлопал себя по бокам и, поболтав в воздухе ногами, хихикнул:

— А Павлову, ой, как ее, Еву, я сначала хотел сделать из Адамова уха, а потом думаю: дай-ка попробую из ребра...

Ева взглянула вверх и задела головой яблоко-картофелину, боязливо отшатнулась от нее.

Адам сорвал картофелину с ветки и стал ее мять в ладони, поглядывая на режиссера. Змий-искуситель подполз к Адаму и рыкнул:

— Ешь!

Адам замотал головой.

— Жри! — рыкнул Самсонов и начал вставать па ноги.

Профессор Кислых Щей подскочил к змию и потянул его за

хвосты.

— Этого в сценарии нет! Я не допущу самоуправства.

— «В сценарии нет»,— огрызнулся Самсонов.— А чего он резину тянет. Я задыхаюсь в крокодильей маске, а он яблоком брезгует.

— Это же картошка! — возразил Адам.

Змия поддержал Профессор.

— Сами виноваты: знали, что по ходу действия придется есть яблоко.

Тогда Ева выбрала продолговатую, как дыня, скороспелку, вытерла ее Адамовой бородой и, перекусив пополам, протянула одну половину первому мужчине человечества.

Адам покосился на Самсонова. Тот мотнул хвостами.

— Искушай его, искушай, товарищ змий,— злорадно усмехнулся бог-отец.— Пусть жрет.

Адам убито взглянул на бога и начал хрумкать скороспелкой.

Васька Фонариков потирал руки от удовольствия. Он даже снял с головы корону и, спустившись с клетки, сделал на руках стойку. Потом подбежал к змию-искусителю и обнял его крокодилью голову.

— Вот молодец, змеюшко! Хорошо поработал. А теперь я прокляну не только Адама и Еву, но и все их будущее потомство. И из рая выгоню. И напущу на людей болезни, обреку их на нищету и голод. Пусть не едят запретное яблоко.

Васька-бог упал на колени и стал гладить змия-искусителя.

— Ну, а с тобой мы друзья на веки вечные. Что я без тебя стою? Ничего не стою. Мы с тобой одна шайка-лейка.

Веревочки, с помощью которых держалась маска змия, развязались. Маска постепенно скатывалась и с секунды на секунду должна была обнажить лицо артиста. Звягинцев присматривался к змию. Ежик вовремя заметил надвигающуюся беду и не растерялся.

— Милиция! — крикнул он.

Среди апостолов началось движение.

Иисус Христос заметался по двору и, увидев куриную клетку, на которой только что восседал бог-отец, полез в эту клетку. Ежик заметил маневр Иисуса. Он схватил его за ноги и потянул назад.

— Товарищ Иисус Христос,— зашептал он.— Вам лучше отсюда смыться на время. А то кого-то старшина ищет.

Иисуса будто ошпарили кипятком.

— За мной пришел,— подтвердил Иисус.— Он давно меня преследует. Друг, припрячь, пожалуйста, где-нибудь...

— Сигай через забор и удирай,— посоветовал Ежик.

Через минуту Звягинцев уже лежал в траве по ту сторону

забора. Крапива жгла лицо, руки, ноги. Иисус выполз из травы и вскочил на ноги. На дороге он воровато огляделся и затрусил к центру поселка.

Между тем, Профессор Кислых Щей наводил порядок среди съемочной группы. Он пристыдил апостолов и хотел выяснить, кто из них дал повод для паники. Апостолы ничего определенного сказать не могли.

Режиссер развел руками и сказал богу-отцу:

— Не апостолы, а шарлатаны. Правда, у них такие роли...

Бог-отец согласился:

— Роли у них незавидные... На меня как раз вдохновение нашло, а они этот базар устроили.

Апостол Лука воткнул в землю вилы-двурожки и громко сказал:

— Хлопцы, а ведь о милиции-то, кажется, крикнул Иисус Христос...

Профессор Кислых Щей недовольно потребовал:

— Иисус Христос, объясни, в чем дело?

Иисус Христос не отвечал.

— Иисус!

Христа не было.

Ромка посмотрел в угол двора. Там кувыркались молодые чертенята из его звездочки. С вымазанными краской лицами, с телячьими хвостиками и рожками, с картонными толстыми губами, они и вправду казались веселыми жителями преисподней.

Витамин держал в руках огромную сковороду и кричал:

— Где грешники? Пусть идут, поджаривать их буду...

Рядом с ним стояла Аленка. Она жалась к поленнице и готова была вот-вот расплакаться. Ромка подошел к ней.

— Надевай маску, Аленка,— предложил он.

Девочка испуганно замахала руками.

— Грех.

Она думала, что артисты почти все делают так, как написано в Библии. Только смешно. И бог какой-то дурной.

Девочка считала, что ей грешно смотреть на такое представление, в котором высмеивают всевышнего. Она бы сразу же убежала, но мальчишки, изображающие чертенят, не отпускали ее.

— Накажет вас боженька,— сказала Аленка и закрыла глаза. Ей жалко было Ромку. Он так хорошо к ней относился. Напрасно вожатый согласился сниматься в таком фильме.

— Как есть, накажет,— повторяла она.— Боженька не терпит, когда над ним издеваются.

— Небось потерпит. И никого не накажет. Хочешь спорить? — прошептал Витамин.

— Об этом не спорят,— отказалась Аленка.— Если бы я знала, куда вы меня зовете, я бы не пошла. Грешно вы поступили.

— «Грешно, грешно»,— обиделся Витамин.— Вон как интересно!

Глава семнадцатая

НЕОБЫКНОВЕННЫЕ ПОХОЖДЕНИЯ «ИИСУСА»

Звягинцев отбежал от дома Фонариковых метров двадцать и остановился. На улице стояла тишина. Павлик подумал, что, возможно, он опять сгоряча наделал глупостей, сорвав репетицию. Могло случиться так, что кто-нибудь из артистов прослышал о его взаимоотношениях со старшиной Копытовым и решил зло подшутить. А Звягинцев взял да и попался на эту удочку.

Павлик решил вернуться. Тем более что клеенка на лысине, приклеенная бороденка и бакенбарды стягивали кожу, терпеть такой грим становилось все труднее .

Звягинцев уже сделал несколько шагов к дому Фонарикова, когда увидел группу мальчишек-велосипедистов, катившихся ему навстречу. Они заметили необычного прохожего.

— Клоун! Живой клоун! — закричали мальчишки.

Павлик метнулся к ближайшей подворотне, чтобы укрыться от велосипедистов, но со двора девчоночий голос пообещал спустить с цепи злую овчарку, которая разорвет на клочки любого фокусника.

Звягинцев круто повернулся и, сделав два прыжка, снова очутился на дороге. Впереди виднелся переулок. Павлик стремительно бросился туда, надеясь оторваться от велосипедистов. Те тоже прибавляли скорость. Полы халата Иисуса развевались на ветру.

Звягинцев круто свернул и замедлил бег. Позади кто-то ойкнул. Павлик оглянулся. Первый велосипедист валялся на дороге, на него налетел второй, потом третий... Преследователи образовали кучу малу. Звягинцев знал, что они еще долго станут выправлять «восьмерки», подтягивать гайки.

Павлик вспомнил сказку о колобке, который и от бабушки ушел, и от дедушки ушел. Звягинцев подумал, что эта сказка прямо про него, и горько усмехнулся.

Навстречу ему шла старушка с ведрами. Павлик обрадовался: где-то поблизости колонка с водой. Там он и отмоет эту проклятую клеенку и шерсть. Старушка поставила ведра на землю и перекрестилась:

— Свят! свят! — сказала она, подозрительно посматривая на Звягинцева. Когда тот поравнялся с бабкой, та елейным голосом спросила: