Догоняйте, догоняйте!.. - Никоненко Станислав Степанович. Страница 8

— Мы пришли заряжаться, товарищ физрук, — сказал Ветка, приблизившись. — Стройся!

Слева от Ветки стали по росту его дружки, а крайним пристроился Костя Булочкин.

Впятером они проделали весь комплекс упражнений. И только после этого потянулись на футбольное поле остальные. Жоре пришлось начинать все сначала.

Несколько огорченный, но отнюдь не обескураженный, Копытин засел за объявления. Он верил в силу рекламы. Старательно вывел он двумя цветами — красным и синим: «Внимание! В лагере начинают работать секции: легкоатлетическая, футбольная, волейбольная…» Подумав, приписал: «…и плавания. Запись перед ужином в столовой». Объявление он повесил на двери в столовую, а сам уселся на лавочку неподалеку и решил понаблюдать.

Мало кто обращал внимание на сине-красный призыв. По нему лишь скользили взглядом и шли дальше. А две девочки просто-напросто осмеяли его.

— Смотри-ка, объявление! Новость-то какая. Чем, Бережкова, займешься? Футболом?

— Я, пожалуй, займусь ужином.

И обе залились столь звонким смехом, что у Жоры заломило в ушах.

Ну и ну!

Он обитал уже третий день в лагере, а работа не двигалась. Не записывались в кружки. На зарядку шли как из-под палки. Прямо заговор какой-то. Вадим и остальные вожатые со стороны поглядывают, не вмешиваются. Небось думают: эх, братец Копытин…

Да за то ли дело он взялся? Сидел бы сейчас в гараже. Спокойно. Уютно. Бензинчиком попахивает. Все родное, близкое. Васька Спиридонов что-нибудь загибает… А тут эти пионеры! Попробуй их увлечь, чем тебе надо.

Так-то они чем-то интересуются. Вчера вечером, например, во время футбола в телевизорную ребят понабивалось — не втиснешься. А как они оживленно обсуждали игру! Особенно толково говорил худенький симпатичный мальчик, голубоглазый, русоголовый, с большими оттопыренными ушами.

Жора, стоя в дверях, прислушался к разговору. Мальчик знал составы команд, результаты других матчей, помнил о прошлогодних победах и поражениях. С ним кто-то спорил, кто-то иронизировал, но мальчик не смущался, не кипятился, не кричал. Копытину он понравился.

Однако утром на зарядке этого энтузиаста (как мысленно назвал его Жора) не оказалось. Вот тебе и знаток футбола!

«А не пора ли подавать в отставку?» — такая горькая мысль, появившись раз, то и дело возвращалась в Жорину голову. «В отставку, в отставку…»

И он уже порывался было пойти к Терентьеву, но каждый раз его удерживала весьма веская причина: что же он скажет Наташе? А тому же Ваське Спиридонову? Получается, звенел звонком — приезжайте, приезжайте, а чуть что — захлебнулся, умолк, сбежал. Ваське что, он ведь так и может ляпнуть: «Дезертир ты, гражданин Копытин».

Жора стиснул зубы, нахмурился. Да нет, сдаваться он не собирался. Это все жара виновата. От нее такие бредовые мысли. Что-то нужно придумать. Подход к ребятам нужен. Только какой? Жора попытался сосредоточиться. Нет. Идеи не рождались.

Чертова жара!

Надо бы освежиться. Он соскочил с кровати, натянул джинсы, на цыпочках спустился с лестницы (тихий час все-таки!) и трусцой побежал к речке. Однако добежав до забора, он круто развернулся и понесся обратно. Виной тому был вчерашний разговор в библиотеке, о котором Жора совсем забыл, а увидев дыру в заборе, вспомнил.

Вчера Копытин решил заглянуть в библиотеку, где хозяйничала Ольга Георгиевна, женщина немолодая уже, но большая модница — ходила она в брюках-клеш, подметая лагерные дорожки. Вообще- то Ольга Георгиевна числилась в лагере аккордеонисткой, но аккордеон ее сломался и был уже третью неделю в починке, и она, чтобы не есть даром пионерский хлеб, решила навести порядок в библиотеке: хаос там был страшенный. Ольга Георгиевна всегда была рада любому посетителю. А Жоре, кажется, обрадовалась особенно. Оторвавшись от картотеки, она заулыбалась, и даже седина в ее черных, собранных в пучок волосах приветливо заблестела.

— Просим, просим, Георгий Николаевич, а я вот новые книжки о вашем любимом спорте получила. Посмотрите?

Ольга Георгиевна прошла в глубь комнатки и, вернувшись с кипой книжек, водрузила их на столе перед Жорой.

Жора уселся на табурет, жалобно пискнувший под ним, и стал перелистывать литературу. Впрочем, он сейчас почти ничего не соображал. Копытина обуревали сомнения и терзания, из омута которых вдруг извлек его мелодичный голос библиотекарши.

— Хотите, я кое-что расскажу про ваших ребятишек? Я, конечно, не сплетница и ребят люблю, просто хочется с вами поделиться кое-какими наблюдениями. Вадим — тот уж очень важный. Изображает из себя этакую скалу, монолит мудрости и воли. Не подступишься.

— А я, значит, не монолит? Спасибо и на этом. Вы правы, я больше на устрицу похож — снаружи вроде бы и крепок, а внутри кисель.

— Впервые слышу, что кисель содержится в устрицах. Но не надо заниматься самобичеванием. Я же вижу, как вы переживаете, вот и хочу рассказать. Может, на пользу.

— Спасибо. Вы очень добры, — вяло отозвался Жора.

За дверью послышались шаги. Ольга Георгиевна вздрогнула, сделала равнодушный вид и, мурлыча под нос популярную песню «Маленький принц», опять принялась за картотеку. Шаги простучали мимо.

Ольга Георгиевна прижала палец к губам и, понизив голос, проговорила:

— Понимаете, не хочу, чтобы кто-нибудь услышал. Это прямо детектив какой-то. Пошла я на днях после обеда в лес. Я обычно там в гамаке люблю отдыхать. Только я пошла не к воротам, а, знаете, напротив второго корпуса есть дырка в заборе?

— Знаю, видел.

— Ну вот, я в нее приспособилась вылезать. Удобно: сразу лес начинается. Если правее взять, там будет поляна. Большая. На ней несколько берез. Много света, воздуха, и нет комаров. Привязываю я гамак и книжку читаю либо вздремну. А тут замешкалась и не сразу после обеда освободилась. Подхожу к забору, к своему лазу, а там парнишка такой черненький стоит, Боря Мамалыкин его зовут. Фантастику обычно читает. Я, говорит, хочу быть человеком-амфибией. И вот стоит этот самый Боря возле дыры, как на часах. Я, конечно, виду не подала, мимо прошла. Он, наверное, меня не заметил. Через некоторое время, пока я прогуливалась, еще один прибежал — и в дыру, потом еще и еще. Мне надоело всех пропускать, двинулась к этой лазейке, а возле нее уже никого нет. Выбралась я за забор — и там никого. Как сквозь землю! На следующий день я уже специально наблюдала за ними. Все повторилось. Что-то мудрят ребята.

— А у них вы не пробовали спрашивать?

— Да нет, неловко как-то.

На этом разговор и кончился. Копытин взял у Ольги Георгиевны две книжки из серии «Звезды мирового спорта» и пошел к себе. Особого значения рассказу он не придал. Не поймешь — где реальность, где фантазия. Начиталась чего-то Ольга Георгиевна, вот ей и чудится детектив наяву. А может, и на нее жара действует?

Однако сейчас, взглянув на дыру в заборе, Копытин решил зайти в палату, где обитал Боря. Потихоньку он подошел к двери, прислушался. Доносилось мерное похрапывание. Жора осторожно потянул на себя дверь, проник внутрь. Вдоль стен стояли кровати. Лишь на двух подушках он увидел головы спящих: одна из них принадлежала Косте Булочкину, другая — футбольному энтузиасту, кажется, его звали Андреем. На остальных кроватях вместо голов топорщились подушки, укрытые простынями. Грубая работа. Значит, Ольга Георгиевна не фантазировала. Все так и было.

Что делать? Шум, конечно, поднимать ни к чему. Будить ребят не стоит. Вряд ли от них можно добиться проку — только все дело испортишь. Надо потолковать с теми, кто убежал.

Но где они? Куда сматываются каждый день? И зачем?

Жора вышел из палаты. Что попусту ломать голову? Прежде всего нужно искупаться.

Физрук понесся к реке.

Лес дохнул на него теплом и пряным запахом нагретой хвои, но все равно здесь дышалось легче. Вялость и разморенность исчезли. Было приятно бежать, чувствовать силу в ногах, невесомость тела, прикосновение струй воздуха к лицу и груди. Заботы с каждым шагом таяли, голова становилась яснее.