Догоняйте, догоняйте!.. - Никоненко Станислав Степанович. Страница 9

Когда до реки оставалось совсем немного, Жора вдруг услышал мальчишеские голоса, смех и всплески.

Он замер, выглянул из-за прибрежных кустов. Это было изумительное зрелище. Речка кипела от ребячьих тел. Они плавали, брызгались, визжали, кувыркались. Кто-то ходил по дну на руках. Кто-то затеял борьбу, и над водой появлялась то одна голова, то другая. Несколько ребят перекидывали мяч, устроив импровизированное водное поло. Ветка стоял на берегу и истошным голосом кричал:

— Отдай мяч Мамалыкину! Отдай Мамалыкину! Мазила!

Солнце сверкало в водяных брызгах, вспыхивало радугой. От реки веяло свежестью и добротой.

Здесь был чуть ли не весь отряд. Некоторые ребята в сторонке удили рыбу. Кое у кого в стеклянных банках уже плавало по две-три рыбешки.

От всего увиденного у Жоры даже рот раскрылся. Сам того не замечая, Копытин выбрался из-за кустов и лишь по тому, что ребят вдруг охватила какая-то скованность, понял, что его заметили.

Бежать они не пытались: бесполезно. Каждый как бы продолжал заниматься своим делом, только легкий шепот пронесся от одного к другому, и крики уже были приглушенные, не настоящие, не радостные.

«Как быть?» — думал Жора. Вообще-то его дело — спорт, а не надзор за детьми. Но если он сейчас уйдет и ничего никому не скажет, ребята будут считать его просто трусом. А если он доложит начальству — не избежать титула шпика и ябеды.

Единственный выход — вступить в переговоры.

И Жора мягким шагом, подобно гордому индейцу, входящему в стан врагов, подошел к Ветке.

Заядлый курильщик насаживал червя на крючок. Червяк был крупный, жирный, и ему совсем не хотелось садиться на острие. Он извивался кольцами, как змея, и пытался вырваться на свободу. Однако тонкие, крепкие пальцы Виталия сумели его закрепить, а затем рыболов, плюнув на червяка два раза, забросил снасть в воду, едва не поймав за ухо подошедшего инструктора.

— Хорошего улова, Виталий.

— Спасибо, Георгий Николаевич, — Виталий как будто ждал его. Обернулся, заулыбался: — На уху уже есть. Для теть-Фениного кота. — Он кивнул под ноги. В траве на кукане блестел пескарик. — Закуривайте, — Ветка поднял с земли брюки, извлек из кармана помятую пачку «Шипки» и лихим жестом протянул ее. В пачке лежало несколько полувысыпавшихся сигарет.

Жора почувствовал, что все внимание приковано к нему. Он как боксер на ринге. На него настороженно смотрит публика, которая может освистать любой неверный шаг. Но Эта же публика будет носить его на руках в случае победы.

— Спасибо, Виталий. Закурить можно и потом. Ну и жара! — Он скинул джинсы. — Сначала предлагаю небольшой заплыв — вон до той березы и обратно. Наперегонки. Победитель войдет в сборную лагеря. Если им окажусь я, — уступлю место второму.

Пока Жора говорил, вокруг него собирались ребята: одни вылезли из воды, другие отложили удочки. Смуглому, крепкому Борису Мамалыкину, видимо, предложение понравилось. Он хлопнул Виталия по плечу:

— А что, Ветка, махнем!

— Можно, — ответил, поджав нижнюю губу, Виталий. И вдруг резко махнул рукой: — На старт!

Ребята вошли в воду, выравнялись.

— Георгий Николаевич, а вы?

Жора стал в ряд с ребятами.

— А сам ты что же? — спросил он Ветку. — Ну- ка, иди сюда.

— Я в следующий раз, когда вы меня плавать научите.

Раздался дружный хохот. А Виталий, не смущаясь, нагнулся за удочкой.

— Тише, рыбу распугаете. Клюет! — Он дернул удилище, но плотвичка, сверкнув в воздухе, сорвалась с крючка.

Все опять рассмеялись.

— Ну во-от, Георгий Николаевич, из-за вас все, — несердито протянул Ветка.

— Ладно. Рыбешка будет за мной. Но и за тобой должок.

— Какой?

— Плаванье.

— Ну, этот должок приготовьтесь всю жизнь дожидаться.

— Не скажи. Как же ты на ГТО сдавать будешь?

— На что мне? — Ветка пожал плечами. — Обойдемся.

— Ты что же, хуже других, что ли?

Ветка не ответил, полез в консервную банку за червяком.

Заплыв больше походил на цирковое зрелище. Плыли кто во что горазд. Мелькали руки, ноги, головы, локти, блестели зубы, летели брызги. Первым пришел все-таки Жора. Вторым — Мамалыкин. Он вылез на берег и потряс головой, как пес после купанья, его коротко остриженные волосы стояли торчком — точь-в-точь ощетинившийся еж, а не голова. И глаза горят: обида заела — метил в амфибии, а пришел вторым.

— Не унывай, амфибия, — хлопнул его по спине Жора. — Все впереди. А плаваешь ты отлично. На третий разряд вполне потянешь.

— Да у меня уже есть, — взглянув себе под ноги, проговорил Борька. Потом поднял глаза на Жору: — А вы меня потренируете? Правда, что вы мастер?

— Кто сказал?

— Вадим. Старший вожатый. Говорит, мастер к вам приедет. Только мы не поверили. Тут до вас Пал Палыч в первую смену был. Про него вначале тоже кто-то сказал — мастер. Серьезный такой появился. Высокий. Со свистком на шее. Ну, думаем, точно мастер. Потом оказался мастер… — Мамалыкин досадливо махнул рукой.

— По фотокарточкам, — вставил кто-то.

— Вот и не поверили Вадиму, — повторил Борька. — Хватит, решили, мастеров. Сыты по горло.

— Правильно сделали, что не поверили, — рассмеялся Жора.

Мальчишки загалдели:

— Значит, не мастер?

— Не мастер.

— А мы-то…

Жора, хоть и видел, что ребята разочарованы, все равно сиял, как на празднике. Ну, конечно, они любят спорт. Задел он их за живое. Копытину хотелось схватить всех в охапку, обнять, расцеловать: милые вы мои чудаки! Он сказал:

— Не мастер, ребята, нет. Но первые разряды есть.

И опять все загалдели:

— По каким видам?

— И по футболу?

— А сколько в длину берете?

— А в высоту?

— А как у вас по плаванью?

— Чемпионом были?

— Не хватает меня на плаванье, — Жора продолжал улыбаться. — Говорят, фигура не слишком обтекаемая.

— Но вы же здорово плаваете. Мне бы так!

— И мне, — сказал Ветка и подсек наконец пескарика.

— Я думаю, что так, как я плаваю, каждый из вас может научиться. И совсем не обязательно быть чемпионом по плаванию. И вообще каким-либо чемпионом.

— Не говорите, Георгий Николаевич, — Ветка многозначительно поднял палец кверху. — Чемпионом ой как недурно быть! Хоть каким-нибудь. Хоть в городки. Ездишь себе на соревнования, видишь новые края. Путешествуешь, так сказать, по родному краю. А то и в загранку махнешь — в Бразилию там какую-нибудь, либо в Уругвай. Под банановым листом будешь прохлаждаться. Кока-колу пить. Заманчиво. Потом приезжаешь — в газетах твои портреты. Ордена, медали, оркестры. Автографы не успеваешь давать. — И Ветка пропел: — Как хорошо быть чемпионом! Как хорошо быть чемпионом!

— Очень хорошо. Но если будешь думать только о призах да поездках, вряд ли дальше дома уедешь. Нужно любить сам спорт. Как здорово по-настоящему владеть своим телом! Ты все умеешь, все можешь. В тебе столько сил, столько энергии! Весь ты как сжатая пружина. Понимаете?..

— Георгий Николаевич, а вы подкову разогнуть можете?

— Не пробовал. Наверное, могу. Последнее время подковы что-то не попадаются. Вот пятак согнуть могу. Если найду.

— Не найдете — мы вам из-под земли достанем.

Жора выгреб из кармана пригоршню мелочи, извлек пятак и сжал пальцами правой руки.

Ребята, притихнув, наблюдали за движением его пальцев, за тем, как монета медленно начала сгибаться, складываться.

— Вот это сила! — раздался чей-то возглас.

— Петр Первый! — изрек Ветка. В его ломающемся голосе, несмотря на ироническую интонацию, звучали нотки зависти и уважения. И когда Борис, желая продолжить шутку приятеля, бросил: «Сколько ж вы монет загубили, тренируясь!» — Ветка ткнул его в бок кулаком так, что тот подпрыгнул:

— Заткнись!

Жора сделал вид, что ничего не слышал.

— Ну так что, ребята, займемся спортом?

— Займемся!

— Ага!

— Ура!

— На старт!

— Шайбу!

— Качать Георгия Николаевича! Качать! — закричал Ветка.