Игра киллера - Бонансинга Джей. Страница 43

Раздалось резкое «клик!», и Бернардо ощутил сзади на шее холод стали.

– Без резких движений, – прозвучал голос из тени за спиной Бернардо.

Бернардо поднял руки.

– Вот и хорошо, очень хорошо. – Ствол надавил на шею Бернардо, заставляя его шагнуть вперед. – А теперь мы установим мир на земле, ты и я, и это будет хорошо. Ты меня понимаешь?

Бернардо узнал этот акцент. Скорее всего, негр из восточных штатов. Во рту у Бернардо возникла горечь – вкус смерти.

– Если ты собираешься меня убить, это надо делать очень быстро.

– Ты вынь из кармана свою железку, paisano, тогда сможешь вздохнуть еще раз.

Бернардо вынул из кармана свой десятимиллиметровый и протянул его назад.

– Совсем хорошо. – Крейтон Лавдел появился из тени с усталым, блестящим от пота лицом. Тренировочный костюм его был заляпан кровью, а пистолет калибра 0.357 смотрел Бернардо в лоб. – Теперь мы кое-что устаканим. Лавдел у было явно трудно говорить, и пистолет его чуть дрожал. – Я так понял, что ты потерял близкого человека, очень близкого, и тебя на этом заклинило. В это я врубаюсь.

– Чего ты хочешь от меня, ниггер? – бросил Бернардо сквозь стиснутые зубы.

Лавдел взвел курок и приставил ствол к уху Бернардо.

– Чего я хочу, макаронник, – можешь назвать меня сентиментальным, мне плевать. – Лавдел придвинул лицо совсем близко, как любовник, собирающийся шептать милую чепуху. – Почему я не прокомпостировал твой говенный череп тут же на месте, так это потому, что у меня есть план, и ты в нем участвуешь.

Бернардо пожал плечами:

– Ниггер рассуждает о планах, будто он может что-то интересное придумать.

Лавдел сильнее надавил стволом в ухо итальянца.

– У тебя не то положение, чтобы трепаться насчет интереса.

Бернардо ничего не сказал.

– Есть предложение, – наконец сказал Лавдел. – Мне надо, чтобы ты со мной поехал.

Бернардо окинул его долгим взглядом, перед тем как небрежно пожать плечами:

– А почему бы и нет?

Джо сидел в пустой галерее свиданий, ожидая таинственного гостя. В узкой комнате, разделенной посередине плексигласовой стеной, по разные стороны этой стены стояли скамьи в два ряда лицом друг к другу, разделенные перегородками на маленькие ячейки. В каждой ячейке на уровне плеча висела телефонная трубка и древняя поцарапанная подставка для блокнота. Джо занял ближайшую к двери ячейку. За его спиной было стекло с односторонней видимостью.

Джо проглотил последние капли тепловатого кофе, которым угостили его охранники, и вытаскивал из кармана смятую пачку сигарет, когда с другой стороны комнаты раздался щелчок электронного замка. Джо поднял голову. Дверь открылась, и он увидел своего гостя.

В глотке у него стало так сухо, что он еле смог выдавить из себя:

– О Господи! Мэйзи?

У нее был усталый вид, щеки покраснели от ветра, волосы она откинула назад. Джинсовая куртка была застегнута до горла, в глазах блестели слезы. Вид был такой, будто у "нее температура.

Она не могла слышать его слов, но видела движение губ и видела его глаза. Она бросилась в ячейку напротив и схватила трубку.

Джо сел и взял трубку, со своей стороны.

– Как дела, детка?

– И ты еще спрашиваешь, как дела! – Ее голос звенел в наушнике, жестяной и возбужденный. Она посмотрела вокруг, потом опять на Джо. Глаза ее были мокрыми. – Перевернул мне жизнь вверх тормашками, а теперь сидишь здесь и спрашиваешь, как дела?

– Я черт знает чего натворил. Прости меня.

– В последний раз, когда я тебя видела... – Мэйзи вытерла лицо, сверля его глазами. – Ты отпихнул меня на зеркало в гримерной. Не слишком стильный уход, Джо.

Джо кивнул и ничего не сказал. Он пытался ощутить сквозь стекло ее запах, но его заглушала свежая краска. Его тянуло снова ощутить этот чудесный аромат перечной мяты, сквозь плексиглас он ощущал в воображении тепло ее тела. Его поразило, насколько ему нужно быть с этой женщиной, как сильно он хочет лежать с ней рядом, уткнувшись лицом в ее волосы. От этого порыва закружилась голова, мышцы живота свело, и с такой силой возникла в нем злость, что он даже удивился. Как он мог так тщательно разрушить свое будущее с этой женщиной? Как мог не заметить совершенной красоты этого круглого лица?

– Мне сообщили, что ты... как это называется... выставил на себя открытый контракт, – сказала Мэйзи, обводя глазами голые цементные стены-комнаты.

Джо кивнул:

– Так и было, детка.

Она посмотрела на него.

– Зачем ты это сделал, Джо? Людям каждый день ставят смертельные диагнозы.

Джо подумал, что бы ответить такое глубокомысленное, но смог только сказать:

– Тогда мне это показалось хорошей идеей.

– Господи, Джо. – Мэйзи закрыла глаза. – Я все никак не могу с этим хоть как-то разобраться. – Она открыла глаза и посмотрела на него сквозь окно. – Я вот что хочу сказать: я еду куда-то к черту на рога и ищу тебя, понимаешь? У меня заднее сиденье завалено двадцатками. Даже не знаю, сколько там – десять кусков или пятнадцать. Я торможу возле придорожных торговцев, возле «квик мартсов» и «7-11» и набираю барахла вроде густой черной краски, дорогих бутылок бренди, орехов рассыпных...

– Мэйзи, послушай...

– Нет! Не перебивай меня, мне надо это сказать, а то, если я сейчас остановлюсь, то никогда не скажу. Понимаешь, где-то на полпути сюда я остановилась и поняла, что на всех этих деньгах кровь. Понимаешь? Кровь на этих деньгах, а я вот она, сука из латиноамериканского квартала в Гумбольдт-парке, покупаю на них бренди с орехами.

Джо прижал ладонь к стеклу.

– Ты в этих делах не замешана, Мэйзи.

– Ты меня не слушаешь, – сказала она напряженным голосом, затрещавшим в наушнике. – Я знаю, что ты убивая людей. За деньги, ради политики, чего там еще...

– Мэйзи, я никогда не убивал людей только за...

– Перестань, Джо! – Мэйзи дрожала, как от холода. – Твои самооправдания я слышать не хочу. Просто не хочу, и все.

– Мэйзи, я не могу винить тебя за твой гнев. Видит Бог, ты имеешь на это право. Но ты должна знать одно: я убивал только тех, кто это заслужил.

– Неужели? Ты кто – Бог?

– Бог – тоже киллер, детка. Не обманывай себя.

Мэйзи закрыла глаза.

– Ты не понял, ты просто не понял. – Она снова посмотрела на него. – Я пытаюсь втолковать тебе, что это не важно, потому что я по-прежнему люблю тебя, гребаного идиота. Несмотря на все это дерьмо, я все еще тебя люблю. А ты этого даже не понимаешь.

Джо уставился на стол, и прошла минута, и он тихо сказал:

– Никогда не знал, что ты любишь орехи.

Мэйзи вскинула глаза и чуть склонила голову, на губах ее играла горькая, ироническая улыбка. У нее был вид человека, которому сказали очень мерзкую шутку, и он не знает, как реагировать – плакать или смеяться.

– Знаешь, Джо, похоже, что мы чертову уйму вещей друг о друге не знаем.

Джо посмотрел ей в глаза.

– Слушай, Мэйзи. Я не знаю, как это точно выразить. Когда живешь этой жизнью, играешь в эту Игру, к ней прикипаешь. Как химическая зависимость. Я пристрастился к ней, когда мне было восемнадцать лет, на каком-то очередном задании, не знаю. Но единственное умиротворение, которое я знал, которое не вырывалось из ствола моего оружия, – это были часы, проведенные с тобой.

Мэйзи снова склонила голову набок.

– Что ты хочешь этим сказать? Что ты любишь меня, так, что ли?

– Именно это я и говорил.

– Ты опять лжешь, Джо?

– Нет, мэм.

– Ты уверен, что это не утешительное вранье последней минуты узника на пороге смерти? Или ты действительно любишь меня?

Джо повторил, что определенно любит ее.

– Тогда почему ты сдаешься?

– То есть?

Мэйзи оглядела комнату, серые шлакоблочные стены и видеокамеры наблюдения.

– Ты сидишь здесь как Жанна д'Арк и ждешь, пока эти мудаки не придут и не поджарят тебя на электрическом стуле? Что я должна думать?