Котел - Бонд Ларри. Страница 41

Медленно и с сомнением министр обороны Франции наконец кивнул головой.

Что ж, у Никола Десо будет его союз. Франция вступает в новый виток погони за былыми имперскими амбициями.

Гайнц Шредер и Юрген Леттов, министр обороны Германии, стояли у окна, выходящего в парк, и смотрели на двух прогуливающихся французов.

Леттов, который был стройнее и ниже ростом, чем его руководитель, кивнул на маячившую в отдалении фигуру Десо.

– Я не доверяю этому человеку, канцлер. – Он поморщился – Было ли мудро с нашей стороны предоставить столько полномочий французам?

У Леттова были причины казаться недовольным. Договоры, которые они вырабатывали, должны были сделать его министерство бесправным придатком Секретариата обороны конфедерации. Французские генералы будут командовать германскими войсками. Министр обороны нахмурился еще сильнее.

Шредер неуверенно пожал плечами.

– Дайте Франции помаршировать в форме, Леттов. Мы живем в современном мире. Кто станет в наше время развязывать войну? – Он натянуто улыбнулся. – А все остальные соглашения – вполне в нашу пользу. Мы даем Десо и его коллегам небольшое преимущество в определении курса политики – право командовать солдатами и дипломатами, они же дают нам контроль над реальными рычагами власти – промышленностью, банками и торговлей.

Канцлер Германии покачал головой.

– Нет, Леттов, мы должны позволить Франции купаться в лучах воображаемой славы, в то время как сами перекроим континент в свою пользу.

По причинам, прямо противоположным друг другу, две сильнейшие европейские державы пришли, тем не менее, к одним и тем же решениям.

15 ФЕВРАЛЯ, НАЦИОНАЛЬНОЕ ПОЛИЦЕЙСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ, МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ, БУДАПЕШТ ВЕНГРИЯ

Полковник Золтан Храдецки сложил газету и подошел к столу. Затем посмотрел на часы, висящие на стене. 2.30. Еще полтора часа до того момента, когда он сможет покинуть кабинет, и даже в этом случае он уйдет раньше всех работников министерства.

Конечно, у его сослуживцев была реальная работа, которую необходимо было выполнить. А у полковника такой работы не было После того, как Храдецки убрали из Шопрона за обиду, нанесенную им французскому вертолетному конгломерату, его переводили из одного неперспективного отдела в другой.

Сейчас, запертый в кабинете без окон, с облупленными стенами, выкрашенными зеленой краской так давно, что теперь они начинали казаться серыми, Храдецки целый день перекладывал с места на место какие-то бумажки. Достаточно тяжелым испытанием был сам по себе переход с активной деятельности на бумажную работу, да еще какую работу!

Одно название его должности звучало впечатляюще – Храдецки был "инспектором по академическому обучению" Министерства внутренних дел. Единственной обязанностью полковника было следить за количеством студентов, обучающихся в венгерских военных академиях. Каждый день он заполнял соответствующую форму и передавал ее секретарю своего непосредственного начальника. И каждый день, Храдецки был абсолютно в этом уверен, бригадный генерал Имре Дожа подписывал его отчеты не читая – и их тут же предавали забвению.

Каждый раз, когда Храдецки пытался сделать свою должность чем-то большим, чем пустая трата времени и сил, его попытки решительно пресекались При этом командующий национальной полицией Дожа даже не считал нужным скрывать свое презрение. Во время своей первой и последней встречи с этим подтянутым офицером в безукоризненно сидящей форме, Храдецки услышал:

– Будьте благодарны за то, что вы имеете, полковник. Особенно после всех тех неприятностей, которые вы мне причинили. Попробуйте качнуть лодку еще раз – и я позабочусь о том, чтобы вас выгнали с позором.

Воспоминания об оскорблении Дожи всколыхнули весь гнев, клокотавший внутри. В прежние дни это повлекло бы за собой поединок в защиту чести, когда все вопросы можно было решить одним сабельным ударом. Но в современном мире не было места дуэлям. В любом случае честь ничего не значила для правительства, которому он служил – хотя и неохотно.

Истина заключалась в том, что ему больше некуда было идти. Он был полицейским и в первую, и в последнюю очередь. В то время как весь мир охватил экономический кризис, было очень трудно, практически невозможно добыть любую работу. А работа означала карточки на топливо и пищу. Немного, но достаточно для того, чтобы пережить эту зиму, самую суровую за последние десятилетия. Низкие температуры и нехватка продовольствия в результате осеннего неурожая делали зиму практически непереносимой для большинства венгров. Тем, у кого не было работы, приходилось хуже всех. Преимущества в системе скудного снабжения имели те, кто сумел сохранить работу.

Конечно, у Золтана Храдецки была еще одна важная причина оставаться на своем посту. Причина весьма старомодная. Долг. Он дал клятву поддерживать законность и охранять своих соотечественников. И хотя его начальники, похоже, вознамерились похоронить его среди праздной бюрократии Министерства внутренних дел, клятва оставалась в силе.

Поэтому, разрываемый между гневом, долгом и необходимостью добывать пропитание, полковник Золтан Храдецки бесполезно томился за своим письменным столом, наблюдая, как его бедная страна преодолевает тяжелую зимнюю стужу, подобно человеку в поношенном старом пальто. Драконовские меры по поддержанию безопасности и оздоровлению международной обстановки держали в узде массовый голод, но все же последние не сколько месяцев были одним долгим тяжелым кошмаром. Комендантский час, пайки, постоянные облавы на воров и хулиганов с немедленной расправой прямо на улице – все это создавало ощущение военного времени, хотя врагами были теперь стужа и голод.

Но это были достаточно серьезные враги. Старики, дети, больные особенно страдали от постоянного уменьшения пайков. Отчаяние охватывало родителей, когда они видели, как личики их детей заостряются от холода и недоедания. Показатели смертности от бронхитов, пневмонии, гриппа резко подскочили вверх. Все это вызывало в народе волнения.

Храдецки нахмурился. Этого ни за что нельзя было понять, читая жестко контролируемую государственную прессу. Но он видел достаточно необработанных статистических данных о росте преступности, чтобы знать, что только тщательное причесывание информации могло заставить ситуацию выглядеть нормальной. Участились убийства, мошенничество, случаи надругательства над детьми. И впервые с того момента, когда пала посткоммунистическая демократия, появились признаки организованного политического сопротивления военной власти. На улицах Будапешта начали появляться "подпольные" газеты – их приклеивали к столбам или подсовывали под двери. Там писали, что кое-кто из гражданских лиц, стоявших во главе прежнего правительства, собирает оппозиционные группы.

Венгерский народ злился и искал объект приложения своего гнева.

Храдецки знал, куда обратятся взгляды его соотечественников в первую очередь.

Поставки экстренной помощи из Франции и Германии позволяли Венгрии держаться на плаву. И каждая поставка означала еще большую степень утраты национального суверенитета. Храдецки наблюдал, как с каждым днем его страна постепенно переходит в полное подчинение Франции и Германии. У полковника было несколько друзей в министерстве, которые все еще продолжали разговаривать с ним, несмотря на его положение парии. И, конечно, его должность оставляла ему уйму времени для того, чтобы читать и думать, а также кое-чему учиться. Несмотря на его невысокий пост, Министерство внутренних дел все еще оставалось тем местом, где удобно было собирать информацию, противоречащую "официальным" источникам.

Или наблюдать весьма интересные вещи. Например, безымянных высокомерных посетителей, которые заходили в личный кабинет министра. Они приходили, проводили с министром несколько часов, затем снова улетали в Париж или Берлин. Ходили слухи, что они приезжают проверять деятельность полиции, чтобы отрапортовать своим правительствам о "поведении" венгерского аппарата охраны порядка.