Шекспир, рассказанный детям - Лэм Чарльз. Страница 40
Между тем Бертрам попрощался с матерью. Графиня со слезами на глазах расставалась с сыном и поручила его попечению Лафё, говоря: «Добрый человек, будьте его руководителем: он еще неопытный придворный».
Последние слова Бертрама были обращены к Елене; но эти слова были сказаны просто из вежливости; он пожелал ей счастья и заключил свою речь следующими словами: «Будьте почтительны к графине; моей матери, и слушайтесь ее совета во всем».
Елена уже давно любила Бертрама, и слезы, которые она проливала в молчании, относились совсем не к Жерару Нарбоннскому. Нельзя сказать, чтобы она не любила своего отца, но теперь, когда она почувствовала любовь сильнее этой и когда она должна была скоро расстаться с предметом своей любви, ей не приходили на память черты лица ее отца: воображение рисовало ей образ одного Бертрама.
V
Как ни любила Елена Бертрама, однако же она никогда не забывала, что он граф Россильона, потомок одного из древнейших родов Франции, а она низкого происхождения; она знала, что ее родители люди неизвестные, а его предки были все высшего сословия. К тому же она с малых лет привыкла видеть в нем своего господина и была убеждена, что останется до самой смерти его слугой. Расстояние между его высоким саном и ее бедным состоянием казалось ей так велико, что она могла бы сказать: «Это все равно как если бы я полюбила блестящее светило и захотела выйти за него замуж; так далек от меня Бертрам».
Отъезд Бертрама наполнил ее глаза слезами, а сердце — печалью, потому что, хотя она любила его и безнадежно, все-таки для нее было блаженством видеть его каждый день; Елена желала бы смотреть на его черные глаза, на его выгнутые брови, локоны его мягких волос, смотреть до тех пор, пока любимый портрет не нарисуется у нее в сердце.
Жерар Нарбоннский, умирая, ничего не оставил ей, кроме нескольких испытанных рецептов, которые были плодом старательного изучения в медицине; это были сильные и, большей частью, верные средства. Между ними было одно лекарство, которое могло вылечить короля от болезни, мучившей его, по рассказу Лафё. Когда Елена услыхала о несчастий короля, она, до сих пор скромная и пугливая девушка, вдруг возымела смелое намерение пойти самой в Париж и там открыть средство, как вылечить короля. Но, хотя Елена и обладала этим драгоценным рецептом, однако же трудно было предположить, чтобы доктора, объявившие болезнь короля неизлечимой,
поверили необразованной девушке. Елена все-таки надеялась на успех, она имела тайное предчувствие, что отец будет покровительствовать ей и за гробом, он, может, осчастливит ее даже высоким званием жены графа Россильонского.
г
~л
Вскоре после отъезда Бертрама дворецкий графини сообщил ей, что слышал, как Елена громко разговаривала сама с собой, и что он понял из этого разговора, будто она влюблена в Бертрама и хочет следовать за ним в Париж. Графиня отпустила его с благодарностью и велела сказать Елене, что желает говорить с ней. Рассказ дворецкого напомнил ей счастливые дни ее молодости и то время, когда она точно так же была влюблена в отца Бертрама: «То же самое было и со мной, когда я была молода. Любовь — это шип на молодом розовом кусте; в молодости, когда мы еще дети природы, мы все впадаем в эту ошибку, не подозревая, что ошибаемся». Между тем, пока графиня рассуждала о своей любви в молодости, вошла Елена.
— Елена,— обратилась графиня к ней,— ты знаешь, что я заменяла тебе мать.
— Вы моя уважаемая госпожа,— отвечала та.
— Ты моя дочь,— возразила графиня,— ведь я тебе сказала, что я мать твоя. Зачем ты пугаешься и бледнеешь от моих слов?
Елена боялась, что графиня подозревает о ее любви, и потому, бросив на нее отчаянный взгляд, в смущении отвечала:
— Извините, сударыня, вы мне не мать; граф Россильонский не может быть моим братом, и я не могу поэтому быть вашей дочерью.
— С этих пор, Елена,— сказала графиня,— ты будешь моей дочерью; но я удивляюсь, почему слова
«мать» и «дочь» так смущают тебя? Елена, ты любишь моего сына?
— Простите меня, добрая госпожа моя,— сказала испуганная Елена.
Графиня повторила свой вопрос:
— Любишь ли ты моего сына?
— А разве вы его не любите, сударыня?— сказала Елена.
— Не отвечай мне так уклончиво, Елена,— сказала графиня.— Откройся мне в своих чувствах, потому что любовь твоя обнаружилась.
Тогда Елена на коленях призналась в своей любви со стыдом и ужасом и умоляла госпожу о пощаде; с печалью описала она все неравенство между ею и Бертрамом и уверяла, что последний ничего не знает о ее любви; она сравнивала себя с бедным индийцем, обожающим солнце, которое только смотрит на своего обожателя, не имея о нем понятия.
Графиня спросила Елену, не собиралась ли она отправиться в Париж, и та открыла ей план, сложившийся в голове ее, когда она слушала рассказ Лафё о болезни короля.
— Это ли одно побуждало тебя идти в Париж? Говори прямо.
— Господин мой, ваш сын,— отвечала Елена,— заставил меня подумать об этом; если бы не он, то я бы не подумала ни о Париже, ни о медицине, ни о короле, хотя бы я и услышала тот разговор.
Графиня не могла упрекнуть Елену ни за одно слово из ее исповеди и спросила только: действительно ли может это лекарство помочь королю? Она узнала, что Жерар Нарбоннский придавал этому лекарству особенную ценность и вручил его дочери уже на смертном одре. Она вспомнила
также об обещании, данном ею в тот час отцу девушки, судьба которой и жизнь короля зависели теперь целиком от графини. Она разрешила Елене действовать свободно и щедро снабдила ее прислугой и деньгами.
Приехав в Париж, Елена была удостоена аудиенции короля благодаря покровительству ее старого друга Лафё. Она с трудом добилась, чтобы король согласился испытать лекарство, которое она предлагала. Елена сказала, что она дочь Жерара Нарбоннского, искусство которого было известно королю, и что лекарство, которое она предлагала, было результатом долгих опытов этого врача; она ручалась жизнью за то, что король будет совершенно здоров по прошествии двух дней. Король наконец согласился сделать опыт с условием, что Елена должна умереть, если он не вылечится в два дня; если же он вылечится, то она имеет право выбрать себе в мужья самого знатного человека во Франции (исключая великих князей). Елена не обманулась в своей надежде на благотворное действие лекарства ее отца. Не прошло еще двух дней, а король встал уже совершенно здоровый; тотчас созвал он ко двору всех молодых людей знатного происхождения, чтобы воздать обещанную награду своему врачу. Ему захотелось видеть, как Елена обойдет всех молодых холостяков и назначит одного из них своим мужем. Елена не долго медлила выбором; увидев между молодежью Бертрама, она указала на него и сказала:
— Вот кого я выбираю. Я не смею сказать, что я беру вас себе, но покуда живу, я буду в вашей власти.
— Хорошо,— сказал король,— Бертрам, возьми ее; она будет твоей женой.
у
Бертрам, разумеется, объявил, что он не желает принять в подарок от короля Елену, говоря, что она дочь бедного врача и что мать его из милости держит ее при себе. Тогда Елена сказала королю:
— Я рада, что вы здоровы, ваше величество, мне ничего не нужно больше.
Но король не мог снести такого ослушания его королевской воли; устраивать свадьбы вельмож было одной из привилегий королевской власти во Франции. Поэтому в тот же день Бертрам обвенчался с Еленой. Но брак этот, к которому Бертрам был принужден силой, не обещал его жене счастливой жизни, потому что король Франции не мог заставить Бертрама полюбить жену.
Тотчас после свадьбы Бертрам пожелал, чтобы Елена попросила для него позволения у короля отлучиться от двора. Когда она выпросила ему отпуск, он объявил ей, что этот внезапный брак, к которому он совсем не был подготовлен, очень расстроил его и что она не должна удивляться, если он предпримет путешествие. Елену и не удивляло это предложение, но она очень опечалилась, потому что догадывалась, что муж хочет бросить ее; тем более что он приказал ей ехать домой к графине. Выслушав это неласковое приказание, Елена отвечала: