Шекспир, рассказанный детям - Лэм Чарльз. Страница 42

Елена уговорила вдову и Диану ехать вместе с ней в Париж, говоря, что присутствие их необходимо для полного успеха ее плана. В Париже они

J

-:- (Ж>

узнали, что король поехал навестить графиню Рос-сильонскую, и Елена поспешила за ним.

Здоровье короля было в прекрасном состоянии, и он испытывал глубокое чувство благодарности к той, которая была причиной его выздоровления. Увидав графиню, он сразу стал расспрашивать ее о Елене и сказал, что Бертрам по глупости потерял сокровище — свою жену. Но, заметив, как расстроилась графиня, он сказал:

— Милостивая государыня, я все простил и забыл.

Но добрый Аафё, здесь присутствовавший молча, не мог вынести, чтобы память о его любезной Елене так скоро изгладилась, и возразил:

— Я должен сказать, что молодой человек нанес жестокую обиду его величеству, своей матери и жене. Кроме того, он сам понес большую потерю, потому что он утратил такую жену, которая удивляла всех своей красотой, одно слово которой заставляло всех прислушиваться к ней и которой все готовы были служить за малейшее внимание с ее стороны.

— Чем больше мы говорим о Елене,— сказал король,— тем милее становится нам память о ней. Позовите его сюда.

Он говорил о Бертраме, который теперь явился перед королем. Он раскаялся в своем плохом отношении к жене, и король, из уважения к памяти его отца и его достойной матери, простил его и опять осчастливил своим расположением. Но милостивое расположение короля вдруг исчезло, когда он увидел на пальце Бертрама то самое кольцо, которое он подарил Елене. Он хорошо помнил, как Елена призывала всех святых в свидетели, что она никогда не расстанется с этим подарком короля и

пришлет ему кольцо, когда с ней случится какое-нибудь ужасное несчастье. На вопрос короля, каким ‘ образом ему досталось это кольцо, Бертрам выдумал историю, что он получил это кольцо от одной женщины через окошко, и прибавил, что не видался с Еленой ни разу с самого дня разлуки. Король, зная, что Бертрам не любил своей жены, заподозрил, что он -убил ее, и велел страже схватить преступника.

г

л

— Мною овладело,— сказал он,— ужасное подозрение, мне кажется, что жизнь Елены была прекращена гнусным убийством.

В эту минуту вошла вдова с дочерью и стала просить короля заставить Бертрама жениться на Диане, говоря, что он дал ей в этом торжественную клятву. Бертрам, боясь еще более прогневить короля, сказал, что он не давал никакого обещания. Тогда Диана показала кольцо (которое Елена отдала ей), чтобы обличить его во лжи. Она сказала также, что отдала ему свое кольцо, когда он обещал жениться на ней. Услышав это, король велел также схватить и ее. Кольцо, которое получил от нее Бертрам, подтверждало подозрения короля. Он объявил, что если они не признаются, каким образом попало к ним это кольцо, то он велит их казнить. Диана попросила, чтобы ее матери позволили привести ювелира, у которого она купила кольцо, и та, получив на это разрешение, вышла и возвратилась, ведя за собой Елену.

Старая графиня, втихомолку скорбевшая об опасности, грозившей ее сыну, и вместе с тем опасавшаяся, что подозрения короля касательно убийства Елены были справедливы, пришла в такой восторг, когда увидела, что ее милая Елена стоит перед ней живая, что насилу перенесла его. Король, от радости не веря своим глазам, спросил:

— Неужели я в самом деле вижу перед собой жену Бертрама? .

г

Елена, зная, что она еще не признана женой, отвечала:

— Нет, король, перед вами только тень жены, имя, а не сама жена.

Тогда Бертрам вскричал:

— О нет, нет: и то и другое, пощадите, пощадите меня!

— Когда я разговаривала с вами вместо этой прекрасной девушки, вы были удивительно любезны. А вот посмотрите на ваше письмо ко мне,— и она прочла ему те самые слова, которые когда-то читала с горечью:— «Если вы можете снять с моего пальца кольцо...» Я это сделала: вы мне дали это кольцо.

Бертрам отвечал:

— Если вы можете доказать, что вы та самая женщина, с которой я разговаривал в ту ночь, то я вас буду нежно и вечно любить.

Доказать это было нетрудно, потому что Диана именно для того приехала с Еленой.

Королю так понравилась Диана, что он обещал ей также благородного мужа: история Елены доказала ему, что король имел право награждать молодых девушек таким образом за их услуги.

Что касается Елены, то она убедилась, что завещание ее отца было освящено самыми блестящими светилами небесного свода, потому что она теперь сделалась любимой супругой Бертрама, невесткой своей благородной госпожи и графиней Россильонской.

о время воины между государствами Сиракузским и Ефесским был издан жестокий закон, по которому всякий сиракузский купец, явившийся в Ефе-се, подвергался смертной казни, если он не в состоянии внести за себя выкуп в тысячу марок.

Однажды на улице Ефеса был пойман старый сиракузский купец Егей. Его повели к правителю Ефеса, где он должен был или внести эту неслыханную сумму денег, или выслушать свой смертный приговор.

Денег у Егея не оказалось. Но князь, прежде чем осудить его на смерть, захотел узнать историю его жизни и причину, побудившую его отважиться на въезд в Ефес, который стоил жизни всякому сиракузскому купцу.

На это Егей сказал, что смертной казни он не боится, потому что несчастья сделали ему жизнь ненавистной, но что самое ужасное наказание для него — это рассказывать все несчастные случаи его несносной жизни. Несмотря на это, он однако же начал свой рассказ следующим образом:

— Родился я в Сиракузах, и родители воспиты--CED-вали меня так, чтобы я мог заниматься торговлей. Достигнув зрелых лет, я женился на одной девушке, с которой жил очень счастливо. Но однажды мне понадобилось съездить в Эпидамниум, и там дела задержали меня на шесть месяцев. По истечении этого срока я надеялся вернуться домой, но оказалось, что мне необходимо было еще пробыть там некоторое время. Тогда я послал за женой, и она, тотчас по приезде ко мне, разрешилась от бремени двумя сыновьями. Они так были похожи друг на друга, что невозможно было отличить их. В это же самое время хозяйка того дома, где остановилась моя жена, также разрешилась двумя близнецами, и они, как и мои, имели между собой разительное сходство. Так как родители этих мальчиков жили в крайней бедности, то я купил у них детей и воспитал их, чтобы они потом ходили за моими детьми.

г

л

Сыновья мои были очень красивые мальчики, и мать немало гордилась такими детьми. Так как ей очень хотелось поскорее вернуться домой, то я наконец согласился, хотя неохотно, и в один роковой день мы сели на корабль. Не успели мы еще отплыть и мили от Эпидамниума, как поднялась ужасная буря, которая так долго бушевала, что матросы, не видя возможности спасти корабль, пересели в лодку, чтобы спасти свою собственную жизнь. Нас же, несчастных, они оставили на корабле, каждую минуту подвергавшемся опасности быть разбитым вдребезги.

Отчаянные вопли моей жены и жалобные крики моих малюток, которые плакали не от страха, так как они не понимали опасности, а оттого, что видели слезы своей матери,— все это исполняло мое сердце ужасом за их судьбу, хотя я сам и не боялся смерти, и я придумывал всевозможные средства к их спасению. Наконец мне пришла в голову счастливая мысль: я привязал младшего сына к концу короткой и тонкой мачты, какими моряки обыкновенно запасаются на случай бури, а к другому концу я привязал одного их моих маленьких рабов; жене моей я велел привязать к такой же мачте моего старшего сына и другого мальчика. Таким образом, она взяла на свое попечение старших детей, а я младших, и мы поплыли с двумя мачтами, к которым были привязаны эти малютки. Мы как раз вовремя употребили этот маневр: если бы немного опоздали, то все неминуемо погибли бы, потому что корабль наткнулся на скалу и разбился вдребезги. Поддерживаемые этими легкими мачтами, мы довольно легко плыли по морю. Но, к несчастью, я не мог помогать моей жене, так как должен был заботиться о двух мальчиках, так что она с двумя другими скоро была унесена волнами далеко от меня. Но я скоро успокоился на ее счет, потому что на моих глазах ее взяли на свою лодку какие-то рыбаки (по моему предположению, из Коринфа). Я знал, что она была спасена, и мне оставалась теперь одна только забота: бороться с дикими морскими волнами, чтобы спасти дорогого моему сердцу сына и младшего раба. Вскоре и нас, в свою очередь, волны прибили к кораблю, и матросы приняли меня с радостью на корабль и благополучно привезли в Сиракузы, но с того времени я до сих пор не имел ни слуху ни духу о моей жене и о моем старшем сыне.