В просторном мире - Никулин Михаил Андреевич. Страница 44

Открыв глаза, Гаврик убедился, что он дома и нет нужды беспокоиться, что коровы разбегутся, спасаясь от черного ветра… Он вспомнил, что Зинаида Васильевна вчера при встрече успела сказать им с Мишей:

— Школа у нас хорошая, но еще много надо сделать в ней, прежде чем начать занятия, прежде чем завуч съездит в район за книгами, тетрадями, карандашами…. Завтра приходите, решим, что нам делать.

— Алло! Алло! «Большая земля»! Не пора ли нам в школу?

Это была репетиция, проверка заспанного голоса, а дальше Гаврик хотел уже по-настоящему запросить Мишу, какой курс они должны взять, чтобы встретиться. Но, посмотрев в угол, Гаврик неожиданно прикусил язык. Трубы там не было. Лишь ямка, присыпанная свежей глиной, напоминала о ней. Он оделся и вышел из землянки. В гору по низкому полынку, вытянувшись в прямую линию, шли редкие маленькие окопчики, очень похожие на те, что нарывают кроты. Гаврик побрел сбоку этих окопчиков. Он знал, что окопчиками обозначалось место, где еще недавно под землей лежала труба. Ему хотелось итти сейчас рядом с окопчиками. Он знал, что они приведут его на бывшую «Большую землю»…

… Миша видел вернувшегося мастера, видел, какой вытянул трубу из дота и, уходя, сказал:

— Пришлось забрать… Времени нет искать другую: через полчаса мы должны быть в Некрасовке.

Миша ничего не ответил. Поймав себя на мысли, что о трубе, о снятом «прямом проводе» ему хотелось бы прежде всего поговорить — с Гавриком, он вышел из дота. От дота, как и от землянки Мамченко, цепочкой тянулись желтые окопчики — только не в гору, а под уклон. Зная, что эта цепочка приведет к бывшему «Острову Диксон», Миша зашагал вдоль нее и скоро встретил Гаврика.

…Они не сразу начали разговор, а, заговорив, трубу не называли ни трубой, ни «прямым проводом», а просто «она».

— Как думаешь, Миша, где «она»? Куда они «ее»?

— «Она» берет воду из Крутой лощинки.

— Ты «ее» видел?

— Мастер туда ее понес.

— Миша, может, пойдем посмотрим на «нее»?

— Обязательно. Только пусть мастера уедут. Вон они машину заводят.

— Посмотрим пока на стройку.

Они медленно пошли косогором. Новостройки были левее их и ниже по склону котловины. Оттуда доносился несмолкаемый разговор, стук топора, шорох сухого камыша, взвизгивающий шелест кровельного железа.

— Миша, вот тот, рыжебородый, что на крыше, разбудил меня, — говорил Гаврик, рассказывая, что ему почудилось во сне.

— Гаврик, а колхозников на стройке очень много…

— И мастеров немало. Василий Александрович прислал новых.

Они стали подсчитывать и уже почти законченные и только что начатые постройки, получилось десять..

Миша и Гаврик постояли бы здесь еще, если бы из котловины не показался Алексей Иванович. Он быстро шагал и, помахивая согнутыми короткими руками, кому-то внушал:

— И сколько раз твердить ей: конь этот не Чалый, а Тигр! Тигром он будет зарегистрирован в колхозную книгу «Опись лошадей».

Уходя дальше по косогору, ребята видели, что Тигр тянул на взгорье большой воз камыша. Им управляла проворная смуглолицая мать Наташи Копыловой.

Вспоминая слова Ивана Никитича о том, что правление согласится назвать коней так, как их назовут сами ребята, Гаврик сказал:

— Миша, а председатель согласен с нами?

— Согласен, — улыбнулся Миша.

По пути к ферме им попалась стайка гусей — семнадцать штук. И вдруг передний гусь закричал так знакомо, что Миша и Гаврик остановились и стали присматриваться к нему.

Да, это был, безусловно, тот самый гусь, что громче всех кричал вдогонку золотистому петушку и беленькой курочке: «катай-катай!»

Незаметно Миша и Гаврик подошли к Крутой лощинке. На дне ее, в глинистом углублении, похожем на ковшик, кипел небольшой говорливый родник. Его прозрачная вода, стекая в загнутый кверху конец трубы, бежала по ней под уклон, к низкой постройке молочнотоварной фермы.

— Гаврик, я не угадаю: этот конец «прямого провода» был на «Большой земле» или на «Острове Диксон»?

— Миша, да что ты! Ну, конечно, на «Острове»!

— А как ты узнал?

— А ты присмотрись получше к левому краю — он же немного согнут.

Миша, не доверяя глазам, погрузил в воду два пальца и потом протяжно сказал:

— Да-а!

Гаврик рассказал, как однажды он по глупости от досады стукнул по трубе молотком:

— Что-то оперативное надо было передать тебе. Зову, а «Большая земля» заглохла, и ни звука! Я разгорячился и молотком стукнул.

Прислушиваясь к бульканью родника, ребята говорят, что теперь там, на ферме, телята и коровы пьют вкусную родниковую воду. Они договариваются обязательно скоро проведать коров и телят. Им особенно хочется увидеть телка «Трактора», посмотреть, хорошо ли ему на новом месте.

— Пошли теперь в школу. Зинаида Васильевна, наверное, уже там, — предложил Гаврик, и они направились к школе.

Войдя в коридор школы, где пахло свежей сосновой древесиной, они сразу заметили, что учеников, собравшихся для предварительной проверки, было очень мало. Это были те же самые мальчики и девочки, которые вчера встречали их. Точно стараясь заполнить просторный коридор, школьники перебегали с места на место, смеялись, спорили. Кто-то из новичков настойчиво вразумлял товарища.

— Витька, куда ты лезешь прямо в третий класс?

Ученики постарше посмеивались над Витькой:

— За день пройдет три класса, за другой — четыре..

— А потом придет за аттестатом.

Из учительской, где стоя разговаривали майор Захаров, Ольга Петровна и Зинаида Васильевна, вышел Алексей Иванович. Миша и Гаврик, зная его беспокойный характер, поспешили уступить ему дорогу, но председатель колхоза, будто понимая их мысли, сказал:

— Сейчас никуда не спешу. Майора проводить надо. Заслужил человек внимание и уважение.

Алексей Иванович был весел. Засунув руки в карманы серого френча, пошитого из шинели, он торопливыми шагами прошел к маленьким школьникам и стал их вразумлять:

— Вы же, малые, у старших спрашивайте, какой номер на дверях, на табличке, написан… А таблички прибиты вот такими гвоздиками. — Он вынул несколько гвоздиков из кармана френча и, показывая их ребятам, охотно пояснил: — Гвоздики хорошие, а найти их на голом месте было не так легко.

— Миша, майор совсем уезжает? — обеспокоенно спросил Гаврик.

Миша неопределенно повел плечами. Наташа Копылова, девочка с карими, умными и чуть строгими глазами, услышав вопрос Гаврика, ответила:

— Майор сейчас уезжает в район, а оттуда — на фронт.

Алексей Иванович, выходя из учительской, дверь оставил открытой. Мише и Гаврику видно было, что Зинаида Васильевна, завуч Ольга Петровна и сейчас только подошедший к ним Валентин Руденький разговаривали с майором взволнованно, радостно и в то же время немного грустно… Так разговаривают только с близкими людьми, надолго отъезжающими из дому. Неожиданная новость вызвала у Миши и Гаврика грустное сожаление, в котором было и зло на фашистов и зависть к майору, уезжавшему на фронт.

Из учительской, касаясь нового неокрашенного пола только носками своих маленьких туфель, выскочила Ольга Петровна.

— В классы! Скорей заходите в классы! — замахала она маленькой ладонью.

Через несколько секунд в коридоре никого не осталось. В классах еще гомонили с минуту, а потом неожиданно голоса стихли.

Миша, Гаврик и Наташа Копылова стояли сейчас среди комнаты, на двери которой было написано- «6-й класс». К ним вошел Юрий Зубриков, рослый паренек с большим рыжим чубом, в сапогах, в распахнутой черной поддевочке, в бежевой куртке на застежке «молния».

— В седьмом я пока один. Другие умнее нас не возвращаются из эвакуации, — громко заговорил он и почему-то засмеялся. — Да я и сам, может, уеду опять на Урал. Тут даже сидеть-то не на чем… Желающих приглашаю. Моя тетушка там шеф школы. Скажу — со мной приехали.

Юрка встряхнул головой, чтоб показать, как рассыпается его рыжий чуб.

Миша и Гаврик уже видели настоящих шефов, знали им цену, сами мечтали скорей стать шефами и потому ничего не ответили Зубрикову.