Рукопись в кожаном переплете - Астахов Евгений Евгеньевич. Страница 15

Дон Педро Форменас попал в плен. Правда, нам не сразу удалось его найти. Он спрятался в винном погребе гасиенды, в пустой бочке, прикрывшись сверху старой овчиной. Сеньор алькальд оказался трусом. Впрочем, это и раньше не было для нас тайной.

— Смерть алькальду! — кричали люди. — На виселицу белого зверя!

Дон Педро дрожал от страха. У него подкашивались ноги. Кто-то из негров выстрелил в него. Пуля сбила с алькальда шляпу. Кто-то швырнул наваху, и она пригвоздила к столбу рукав его рубахи.

— Ты должен спасти меня, Энрике! — шептал мне дон Педро трясущимися губами. Зубы его стучали. — Я отдам тебе все: золото, плантации и жемчуг. Аола будет ходить в платьях из испанской парчи…

«Зачем Аоле испанская парча, — подумал я, — она и так красива. И почему он уверен в том, что ничего не может стоять перед силой его золота».

— Я добьюсь, тебя сделают алькальдом, — продолжал шептать Педро. — Меня знает и любит сам король. Ты будешь белым сеньором.

«Почему он решил, что я хочу стать белым? На нашем острове не любят белый цвет кожи. Слишком много черных дел связано с белой кожей. Зачем мне быть алькальдом и сторожить свое золото?»

— Смерть Педро! — кричали люди.

— Тише, земляки! — сказал старый Монтехо. Он стоял, опираясь на мушкет, седой и сгорбившийся. Рука его была обмотана окровавленной тряпкой. — Тише, люди! — повторил он. — Все знают, как меня обидел алькальд. Все знают, кто такой белый зверь дон Педро.

— О-о-о! — пронеслось в толпе, заполнившей двор крепости.

— Но стоит ли нам из-за облезлой шкуры этого оцелота [25] становиться палачами? Пусть он уходит отсюда без песо в кармане. Мы лишили Педро его богатства, мы перебили его солдат и заняли его крепость. Разве он нам теперь страшен? Пусть идет и расскажет другим, что может сделать народ с такими, как он.

— Правильно говорит старый Хуан! — закричали в толпе. — Пусть убирается! Пусть расскажет все другим алькальдам! Пусть поболтается по свету с пустыми карманами! Гоните собаку со двора! Вон Педро!

Униженно кланяясь, Форменас пятился к воротам. Пот катил ручьями с его толстого бледного лица. Еще одна наваха просвистела в воздухе. Алькальд присел от страха и бросился бежать, перепрыгивая через тела своих солдат. Еще секунда — и он скрылся в густых зарослях ипомеи [26].

Я думал, что труднее всего будет взять штурмом крепость. А оказалось, что самое трудное ждало меня впереди. Я призывал людей к дальнейшим действиям.

— Нельзя бросать оружие! — говорил я. — Надо идти на юг и на север острова, поднимать народ. Ведь мы изгнали только Педро Форменаса. А таких, как он, на Кубе добрый десяток.

— Куда мы пойдем, Энрике? — отвечали мне. — Дон Педро не вернется обратно, он слишком напуган. А другие алькальды не сделали нам зла. Ты посмотри, сколько наших полегло под стенами этой проклятой крепости! Разве тебе не жаль своих земляков, Энрике? Давай лучше устроим большой и веселый праздник в честь нашей победы. В погребах Педро вдоволь старого андалузского вина! Ну, а если сюда кто сунется, тогда мы вновь возьмемся за мушкеты?

Они не послушались меня. Нигде больше не прозвучал тревожный крик козодоя. Люди веселились и пели песни…»

Мы молча лежали вокруг костра, слушая Петра Васильевича.

— Как же это они так обмишурились? — с горечью сказал Ленька. — Их же запросто перебьют эти, как их, алькальды. Они же все друг за дружку. Эх!

Потрескивали дрова в костре. Тихо плескалась о каменистый берег волжская волна. В отблесках костра мелькнула серая бесшумная тень. Опять, вероятно, козодой вылетел на ночную охоту.

— Петр Васильевич, — тихо спросил из темноты Витька. Он лежал на траве возле палатки, закинув за голову ладони. — Как по-испански будет козодой?

— Пукуйо, — ответила Ветка.

Глава 13. Петр Васильевич рассказывает об испанских завоевателях. Мне снится Ветка

— Петр Васильевич, — спросил как-то Вовка. — Как же это получилось, что испанцев было совсем немного, а они сумели покорить целые народы в Южной Америке? Ведь им же через океан приходилось возить солдат, пушки и даже лошадей.

— Так они же против кого воевали? Против дикарей, — вмешался Ленька. — Те — стрелами, а их — пушками.

— Не только в этом дело, — сказал Петр Васильевич. — Конечно, огнестрельное оружие производило на индейцев ошеломляющее впечатление. Но, кроме того, большое значение имело одно роковое совпадение: по поверьям большинства индейских племен, бледнокожий бородатый бог облаков и ветра Кецалькоатль… Помните, Энрике Гомес пишет о священной фигурке птицы кецаль? Так вот, этот Кецалькоатль обещал своим народам вернуться к ним со стороны восточного моря.

И вдруг индейцы видят необычных светлолицых бородатых людей в сияющих латах, которые выпускают из трубок облака, гром и молнии и, вдобавок, мчатся со скоростью ветра. Индейцы впервые увидали лошадей, и те произвели на них впечатление, пожалуй, посильнее, чем мушкетные залпы. Они были уверены, что вернулся Кецалькоатль. Кроме того, индейцы были разобщены. Вспомните того же Фернандо Кортеса, о котором упоминает Энрике Гомес.

— Это тот самый, с кем ушел открывать новые земли дед Энрике?

— Да, да, тот самый. Ведь, если вы не забыли, с ним было всего четыреста солдат да двести индейцев. Видите, индейцы с самого же начала стали помогать испанцам вести войну против своих же братьев из других племен. Вот это и погубило их всех. Индейские племена терзала междоусобиц… У них не было единства, как не было его и во время восстания поднятого Гомесом.

— А что, Гомеса разобьют? Он не освободит Кубу? — тревогой спросил Вовка.

— Мы узнаем обо всем, когда прочтем оставшуюся часы рукописи.

— Куба стала свободной всего лишь год назад, — задумчиво добавил Витька. — Конечно, Энрике был разбит. Все у него пропало зря.

— Вот уж нет! — возразил Петр Васильевич. — Нельзя пролить зря кровь народа. Восстание, о котором пишет Гомес и другие совместные восстания негров и кубинцев в семнадцатом, восемнадцатом и девятнадцатом веках, забастовочное движение против засилия иностранных и своих капиталистов — все это в течение долгих лет готовило сегодняшнюю победу Кубы. Ничего не пропало зря, ни одной капли крови.

— Значит, индейцев погубило то, что они не были дружны? — опять спросил Вовка.

— Да, главным образом это. Помните, Энрике упоминает о Грустной ночи и о голоде в осажденном Теночтитлане? Так вот, этот самый Теночтитлан был столицей могущественного ацтекского государства, которым правил король Монтесум. Вряд ли удалось бы малочисленному отряду Кортеса покорить ацтеков, если б не поддержка, которую оказало иноземцам воинственное индейское племя тласкаланцев. Их неприступная горная страна Тласкала являлась надежным тылом испанских завоевателей, где они могли в безопасности отдохнуть после боев, пополнить свои ряды, запастись провиантом. Так, ловко используя разногласия между отдельными индейскими племенами, испанцы подавляли сопротивления сильных, хорошо организованных государств.

Особенный, суеверный ужас наводили на индейских воинов испанская конница и громадные боевые собаки. Эти невиданные животные казались простодушным индейцам чем-то вроде нечистой силы. Кстати, испанцы очень широко пользовались суеверием своих врагов.

— А что это была за Грустная ночь?

— Это была битва отряда Кортеса с войском короля ацтеков — Куитлаука, который вступил на престол после смерти Монтесумы. Испанцы пробивались из осажденного Теночитлана в дружественную им Тласкалу. Им пришлось сражаться против двухсот тысяч индейцев!

Если бы не счастливая случайность — испанцам удалось сбить командующего индейским войском, — им не выйти бы живыми из последнего сражения на пути в Тласкалу. Они поверяли в нем почти всех своих лошадей, орудия и большую часть солдат…

вернуться

25

Ночной хищник, лесная кошка.

вернуться

26

Вьющееся тропическое растение.