Поведение — двойка - Бётхер Альфред. Страница 17
— Неделю.
— Тогда наверняка знает. Вся школа об этом говорит.
— У, чертов Пампуша!.. Он у меня получит, трепло несчастное!..
Андреас был зол и подавлен.
— Да что на Пампушу сваливать? Ты сам виноват. Нашел кому рассказывать! Тут надо придумать что-нибудь другое. Все равно это чепуха — кто станет в такую жару ходить в берете? У меня есть одно предложение. Только, чур, не трепаться. Даешь слово?
— Даю.
И Гано рассказал Андреасу свой план.
Как раз в это время фрау Линден выходила на остановке из трамвая. Она перешла улицу и пошла вдоль шоссе по Обезьяньей лужайке к школе. Ей было трудно подниматься в гору, и шла она медленно.
Тут ее догнали девочки из третьего «А» и, поздоровавшись, пошли с ней рядом. Одна из них спросила, очень ли был переполнен трамвай и удалось ли ей сесть или она стояла всю дорогу. Фрау Линден ответила, что сначала она стояла, а потом, к счастью, удалось сесть. А то портфель такой тяжелый…
Тогда другая девочка сказала, что, а вот она, наоборот, любит стоять в трамвае. А третья сказала, что нет уж, гораздо лучше сидеть, потому что трамвай все время качается и даже головой об окно ударяешься.
— А вообще-то я ужасно люблю качаться, — добавила она.
Тут девочки заговорили все разом.
В это время мимо них прошла ватага мальчишек. Они серьезно поздоровались с учительницей, удивляясь, как это девчонки так запросто болтают с фрау Линден. Им было даже немного завидно. Сами они и понятия не имели, о чем можно разговаривать с учительницей.
Перед школой, на том месте, где обычно строился третий «А», девочки отошли от учительницы и встали в шеренгу. Фрау Линден подошла к Андреасу и строго сказала:
— Какой у тебя опять сегодня вид! Ты что, не умывался?
Андреас от смущения крепче прижал к груди тапочки для физкультуры.
— Нет, я умывался…
— Вон на платье Клавдии тоже остался след — вон, вон, грязь от твоих тапочек. Видишь?
Андреас не посмотрел в ту сторону. Но Клавдия, поглядев на свое платье, сказала:
— Тьфу!
— Нет, это уж слишком! Каждый день ты чем-нибудь пачкаешь Клавдию. Придется пересадить тебя на такое место, где тебе некого будет пачкать.
— Да я-то чем виноват! — оправдывался Андреас. — Меня на нее толкнули!
Учительница не ответила. Она повела свой класс вверх по лестнице. В дверях Андреас опять обратился к фрау Линден:
— Да я ведь не виноват!
— Ты никогда ни в чем не виноват. Садись на заднюю парту.
Андреас вдруг почувствовал себя совсем одиноким. Сдерживая слезы, он прошел мимо своей парты, на которой сидел с первого дня, и подошел к последней парте в среднем ряду. Перед ним теперь оказался Детлев Тан.
Амброзиус Поммер стоял уже у доски, готовясь отдать рапорт.
Когда все встали, здороваясь с фрау Линден, Детлев Тан пробормотал:
— Привет! Наконец-то и ты с нами! Здесь у нас все руководство!
Чувство одиночества рассеялось. Андреас не удержался и громко рассмеялся — как раз в то мгновение, когда Амброзиус Поммер начал рапортовать.
Учительница сделала вид, что не слышит смеха Андреаса. Она ничего не сказала. Она вновь ощутила неприязнь к этому дерзкому мальчику.
На большой перемене ребята опять играли во дворе в ту старую игру: разбойники похищали девочек и заключали их в крепость. Андреас искал глазами Клавдию. Ему очень хотелось знать, разрешит ли она ему сегодня взять себя в плен. Он сел на каменный столбик и стал следить за игрой.
Клавдия давно его ждала. Теперь она подошла к нему и сказала:
— Моя мама спрашивает, когда ты вернешь деньги за книгу.
— Когда поймаю того парня в красном берете. Он должен мне их отдать, а я тогда отдам тебе.
— А если ты его не поймаешь?
— Все равно я отдам тебе деньги.
— А у тебя что, так много денег?
— Мне обещали премию, если я получу тройку по поведению. Ты не бойся, я отдам.
— А что это такое — премия?
— Ну, это выдают, когда добьешься особых успехов.
— Тройка по поведению — это разве «особые успехи»?
— Конечно. Мой отец говорит, что для меня тройка по поведению больше, чем для тебя пятерка. У тебя ведь всегда пятерка.
Клавдии показалось смешным это заявление Андреаса. И почему это он говорит с таким пренебрежением о ее пятерке? Ей захотелось поставить его на место.
— Ты небось думаешь, мне ставят пятерку за красивые глаза? — сказала она. — Очень даже ошибаешься, деточка.
В те дни, когда шел дождь, Гано Блумгольд заходил за Андреасом, чтобы вместе идти в школу. Еще не было половины восьмого, а Гано уже звонил в дверь. Потом они бежали бегом к Школьному пригорку и прятались за старой акацией. Отсюда им была видна большая часть шоссе и вся Обезьянья лужайка. Они внимательно разглядывали ребят, идущих в школу, — всю длинную-предлинную вереницу. Не появится ли красный берет? Они не обращали внимания на капли дождя, стекавшие за воротник. Они были заняты делом.
Так они стояли день за днем. Пока шел дождь и ребята надевали шапки, они не теряли надежды. Но когда между тучами проглядывало голубое небо, они чувствовали себя одураченными.
— Одно из двух, — сказал наконец Гано Блумгольд, — или этот парень предупрежден, или бабушка Штейнбок уже не различает цвета.
— Как же нам теперь быть? — спросил Андреас.
Гано покачал головой.
— Надо что-нибудь придумать. Дело серьезное.
— Я видел один сон… — сказал Андреас.
— Расскажи.
— Да чепуха…
— Все равно расскажи.
— Ну ладно. Я иду с Клавдией в продовольственный магазин. Покупаем там конфеты и выходим на улицу. Идем и едим конфеты… Только никому не рассказывай.
— А какие конфеты?
— Мятные леденцы.
Гано был удивлен, что Андреас говорит так тихо. Словно о чем-то очень важном.
Помолчав, Гано сказал:
— Ну какой толк видеть во сне мятные леденцы?
IX. Окаменелость
Андреас читал «Сказки братьев Гримм».
Он читал их уже в десятый, а может, в пятнадцатый раз. Точно он этого не знал. Многие сказки, например «Лягушиный король», наверно, даже в двадцатый. Он их знал наизусть.
Раньше Андреас, когда что-нибудь читал, всегда затыкал пальцами уши. Но сегодня он этого не сделал.
Он положил книгу на подоконник раскрытого окна в кухне и читал, стоя коленками на стуле. А сам все прислушивался к тому, что происходит за окном. Сперва он слышал только неистовое щебетание птиц. Потом до него донесся знакомый голос Гано. Наконец-то!
Книга захлопнулась. Андреас перемахнул через подоконник прямо в сад и бросился бегом за калитку.
Гано Блумгольд стоял в пруду у самого берега и, опустив сачок в воду, водил им взад и вперед. Он ловил головастиков, еще совсем маленьких, не больше кончика карандаша. Берег пруда был илистый и топкий, и головастики прятались в тине между полузатопленной старой коляской и ржавым ведром. Гано почти не двигался. И все-таки ему удавалось ловить этих будущих лягушат, у которых пока еще были одни только глазки. Из сачка он перекладывал их в банку с водой, стоявшую на берегу.
Увидев его улов, Андреас загорелся. Он быстро скинул ботинки и снял носки.
По его поспешным приготовлениям Гано понял, что Андреас сейчас взбаламутит весь пруд. Он вытряхнул головастиков из сачка в банку и сказал:
— Не раздевайся, и так хватит.
Андреас поднял банку на свет:
— Как крупа в супе. Что ты с ними делаешь?
— Я их исследую.
— Чего ж тут исследовать?
— Много чего. — Гано так озабоченно глядел на головастиков, словно собирался их съесть.
— Ну, например?
— Ну, например, вот. Сейчас они могут жить только в воде, как рыбы. А потом смогут жить только на земле, как люди. Я хочу исследовать, когда у них появляются ноги.