Дети с Горластой улицы - Линдгрен Астрид. Страница 12

– Это не игрушечный домик, это мой настоящий дом, – сказала Лотта.

На лестнице опять послышались шаги, и на чердаке появился папа.

– А у нас в семье несчастье! – сказал папа. – В городе все говорят, что Лотта сбежала из дома. Неужели это правда?

Лотта кивнула.

– Как видишь, теперь я живу здесь.

– Тогда я знаю, кто сегодня вечером будет плакать. Это бедный Лоттин папа. Ты только представь себе: приду я в детскую, чтобы пожелать своим детям доброй ночи, а одна кровать окажется пустой. Малышки Лотты в ней не будет.

– Ничем не могу помочь, – сказала Лотта, хотя ей стало очень жаль бедного папу.

– Да, тут уж ничего не поделаешь, – вздохнул папа. – А сейчас Юнасу и Миа-Марии пора домой. У нас сегодня на обед мясные тефтели и абрикосовый компот.

И папа ушёл вместе с Юнасом и Миа-Марией.

– Прощай, дорогая Лотта! – сказал он, стоя в дверях.

– Прощай! – откликнулась Лотта.

– Пока! – сказали Юнас и Миа-Мария.

– Пока! – ответила Лотта.

«Только ночью без огня напугать легко меня…»

И Лотта осталась одна. Вскоре тётушка Берг принесла ей обед. Лотта подняла корзинку с обедом, там опять была бутылочка с соком и двумя соломинками и холодная свиная котлетка.

– Не хуже, чем у Нюманов, – сказала Лотта Мишке.

Поев, она снова вытерла пыль. А потом долго стояла у окна и смотрела на свой дом. Юнас и Миа-Мария в саду играли с папой в крокет. Яблони стояли в цвету и были похожи на большие букеты. Так, по крайней мере, показалось Лотте. Это было очень красиво.

– Играть в крокет я тоже люблю, – сказала Лотта Мишке. – Это очень весело, хотя и не так весело, как вести собственное хозяйство.

Вскоре стемнело. И тогда папа, Юнас и Миа-Мария ушли в свой жёлтый дом. Лотта вздохнула. Больше ей смотреть было не на что.

И всё-таки она ещё долго стояла у окна. И тут на чердаке тётушки Берг произошло то, чего Лотта никак не ожидала: вдруг стало темно. Очень темно. Лотта огляделась по сторонам. Темнота пряталась в углах, там она была совершенно чёрная. И потихоньку подбиралась к Лоттиной комнате, светлое пятно осталось только у самого окна.

– Надо бы скорее лечь спать, пока не стало совсем темно, – сказала Лотта Мишке.

Она быстро уложила Виолу Линнею в кукольную кроватку, а Мишку – в свою детскую. Потом легла рядом с ним и натянула одеяло до самого носа.

– Это не потому, что я боюсь темноты, – сказала она вслух, – просто в темноте мне всегда становится очень грустно.

Лотта вздохнула несколько раз, потом села в кровати и уставилась в темноту.

– У-у, – сказала она и снова спряталась под одеяло, прижав к себе Мишку. – Юнас и Миа-Мария, наверное, тоже уже легли. Вот мама с папой зашли к ним, чтобы пожелать им доброй ночи. А я тут одна, и мне никто не пожелает доброй ночи…

Лотта вздохнула. И кроме этого тяжёлого вздоха на чердаке не было слышно ни шороха, ни звука. Очень неприятно, когда так тихо, подумала Лотта и запела:

– Только ночью без огня

Напугать легко меня…

Так Лотта пела и время от времени вздыхала:

– Только ночью без огня

Напугать легко меня…

Но больше Лотта уже не могла петь, она горько заплакала. В это время на лестнице раздался папин голос. Он пел:

– Я зажгу свою

Свечку на окошке.

Жаль, что нет со мной

Моей Лотты-крошки.

Лотта заплакала ещё горше.

– Папа! – закричала она. – Твоя крошка Лотта соскучилась по тебе!

Тогда папа вынул Лотту из кроватки и крепко прижал к себе.

– Лотта, милая, – сказал он, – мама совсем извелась без тебя. Может, всё-таки вернёшься домой хотя бы к Рождеству?

– Я хочу вернуться сейчас, сию же минуту! – крикнула Лотта.

Тогда папа взял на руки Лотту и Мишку и отнёс их в жёлтый дом Нюманов.

– Лотта вернулась домой! – крикнул он на весь дом, как только они вошли в прихожую.

Мама сидела в гостиной перед зажжённым камином. Она протянула к Лотте руки и сказала:

– Неужели это правда? Неужели ты и в самом деле вернулась домой?

Лотта, заливаясь слезами, прижалась к маме.

– Я буду жить с тобою всю жизнь! – воскликнула она.

– Это будет замечательно! – сказала мама.

Потом Лотта долго сидела у мамы на коленях, она плакала и ничего не говорила, но в конце концов не выдержала:

– Мама, теперь у меня есть другой белый джемпер, мне его подарила тётушка Берг. Ты на меня не сердишься?

Мама ничего не сказала Лотте. Она только молча смотрела на неё. Тогда Лотта опустила глаза и проговорила:

– А свой старый белый джемпер я разрезала на кусочки, и мне хочется попросить у тебя за это прощения, но я не могу.

– А если я тоже попрошу у тебя прощения? – спросила мама. – Если я скажу: «Милая Лотта, прости меня, пожалуйста, если я когда-нибудь глупо вела себя».

– Тогда и я смогу попросить у тебя прощения! – воскликнула Лотта. Она крепко-крепко обняла маму за шею и сказала: – Прости, прости, прости, прости!

Потом мама отнесла Лотту в детскую и уложила её в красивую кроватку с простынкой и одеяльцем, которое Лотта обычно сбрасывала во сне. Папа тоже пришёл в детскую, они с мамой поцеловали Лотту и пожелали ей спокойной ночи.

И они ушли.

– Какие они добрые! – сказала Лотта.

Юнас и Миа-Мария ещё не заснули, и Юнас сказал:

– Я так и знал, что на ночь ты там не останешься.

– Но я буду играть там днём сколько захочу. А если вы с Миа-Марией будете бить моего Мишку, я выпорю кнутом вас обоих. Так и знайте!

– Нужен нам твой старый грязный поросёнок! – сказал Юнас и тут же заснул.

А Лотта ещё некоторое время лежала без сна и пела про себя:

– Приютил меня

Славный домик-крошка.

Свечка на окне,

На коленях кошка.

Хотя эта песня не обо мне, а совсем о другой Лотте, – сказала она.