В сутках двадцать четыре часа - Киселев Владимир Сергеевич. Страница 18

Предсовнаркома Татреспублики

Казань

Прошу срочно подтвердить особые заслуги (перед) Советской Россией убитого 2 марта 1920 г. при исполнении служебных обязанностей начальника отделения уголовного розыска Николая Голубятникова на предмет назначения усиленной пенсии.

Наркомсобес Винокуров

Подтверждаю просьбу, прошу быстро ответить телеграфом.

Предсовнаркома Ленин

Телеграфист, вызвавший Казань и передавший подписанный Лениным документ, не знал, почему Голубятниковым заинтересовался В. И. Ленин. Не знают этого и многие читатели ленинских документов.

В самом деле, что же произошло?

Николай Илларионович Голубятников, начальник уголовного розыска Казани, родился в большой бедной крестьянской семье в 1897 году. В годы мировой войны был призван на службу в царскую армию. Революция застала Голубятникова в Казани в запасном полку. В партию большевиков Голубятников вступил в 1918 году. В 1919 году губком по мобилизации направил его в уголовный розыск начальником.

Чтобы лучше понять важность случившегося 2 марта, отвлечемся на минуту от происшествия и поговорим о воде и соли. Да, об обычной воде. Мы о ней не вспоминаем до тех пор, пока работают водопровод и теплоцентраль. А о соли вспоминаем, когда дома кончаются ее запасы, и тут же бежим в магазин. Проблема решена. За килограммовую пачку соли, самой хорошей, платим 10 копеек. А в 1920 году она была на вес золота. По твердым государственным ценам фунт соли (400 граммов) тогда стоил 3000 рублей. Спекулянты ее продавали в десять раз дороже. За пуд соли можно было выменять соболью шубу. Ведь без соли, как и без воды, человек жить не может.

Бывший начальник 2-й Туркестанской дивизии на Южном Урале, изменник Сапожков, поднявший восстание против Советской власти, использовал трудности с солью для обмана малограмотных и доверчивых людей. Он клеветал, когда говорил, что Советская власть якобы лишила народ соли, большевики продают ее за границу. Сапожков обещал: если его поддержат, он даст народу соль. Чтобы привлечь на свою сторону малограмотных красноармейцев, в основном бывших крестьян, изменник провозгласил свою «политическую» линию: «Да здравствует соль и свободная торговля!»

Сейчас это звучит наивно, а тогда мятеж Сапожкова был очень серьезной и опасной авантюрой.

Понятна трагичность положения жителей Казани, когда они узнали о том, что шайка бандитов ограбила соляной склад в городе. Получив сообщение об этом, Николай Голубятников с агентами уголовного розыска немедленно выехал на место происшествия. Сторожа у склада были убиты. Возле дверей виднелись следы борьбы: оторванный от полушубка воротник, окровавленные лоскуты темно-синего бобрика, очевидно от пальто… Чтобы попасть в соляной склад, нужно было подняться на десять ступенек и через небольшой тамбур войти в помещение. За толстой, плотно сколоченной дубовой дверью лабаза и находился склад. Когда сотрудники уголовного розыска вошли в него, они увидели возле ларей две совковые лопаты и несколько пустых рогожных мешков, брошенных грабителями. В складе еще оставалось какое-то количество соли, которую грабители не успели вывезти. Много мешков понадобилось грабителям, предположил Голубятников, для того, чтобы выносить соль из помещения. Грабители, судя по всему, готовясь к налету, заранее запасались мешками.

Овчарке угрозыска Альме дали понюхать их, она тотчас потянула проводника на улицу. Собака, припадая носом к земле, отыскивая запах, покружилась по двору и выбежала за ворота. Милиционеры едва поспевали за ней. Альма уверенно шла по следу довольно долго. У сотрудников появилась надежда на успех. Но вдруг овчарка засуетилась и потом, как учили ее, пошла по кругу.

— След, Альма! След! — подбадривал проводник.

Собака вернулась на прежнее место, остановилась, виновато посмотрела на хозяина и заскулила тихо и жалобно.

«На дороге запахов очень много, извини, — говорили ее глаза. — Он исчез, а куда, я не знаю».

— Все, — вздохнул проводник.

Сказал сам себе, однако все сразу поняли: Альма сделала, что могла, и на ее помощь рассчитывать пока больше не приходится.

— Грабители уехали на подводе, — сказал проводник.

— Откуда это известно?

— Альма от склада шла по пешему следу, однако возле ворот склада я заметил санный след. Сани груженые, полозья глубоко врезались в снег. А тот, по следу которого мы шли, видимо, охранял подводы и сообщников, а потом подсел к ним, вот на этом месте.

— Возможно, — согласился Голубятников. — Нужно искать сани, откуда взяты мешки, и во все глаза наблюдать за рынками: рано или поздно соль должна появиться у спекулянтов. Займись сегодня же ломовыми извозчиками, — сказал Голубятников помощнику.

Оперативные работники обошли слободу, где жили извозчики, спросили, не выезжал ли кто из них в дальний извоз в ночь на 2 марта, осмотрели сани и возки. Никакой зацепки.

Пока сотрудники ходили по слободе, в милицию пришел мужчина и заявил:

— Ваши ребята ходят по домам. Скажите, чтобы не искали, я увез соль. Не по своей воле, конечно, понимаете…

Извозчика задержали.

Голубятникова в это время не было в угрозыске. О явке с повинной он узнал от дежурного.

— Немедленно приведите арестованного ко мне.

В сопровождении милиционера, держа руки за спиной, в комнату робко вошел худощавый мужчина в подшитых валенках. Он сделал несколько шагов и замер, ожидая вопроса.

— Ближе, проходите к столу. — Голубятников внимательно смотрел на вошедшего и попытался представить характер задержанного.

— Начальники уже записали на бумаге мои показания.

У извозчика оказался необычайно громкий, сочный бас. Голос никак не подходил к его комплекции. Голубятников невольно улыбнулся.

— Забудьте об этом и со всеми подробностями еще раз расскажите все мне, — попросил Голубятников. — Я никуда не спешу.

— Вчера, когда возвращался с пристани, возле дома меня остановили двое прилично одетых мужчин, скорей всего, не здешних, раньше нигде их не встречал. Один из них одет в бобриковое пальто. Попросили перевезти их груз, обещали хорошо заплатить. «Время позднее, да и лошади устали», — ответил я и отказался. Они стали упрашивать. Одним словом, уговорили. Приехали к складу, там еще двое было, а может, трое, не помню. Я сразу понял, в чем дело, но смолчал. Они стали таскать в сани рогожные узлы.

— Убитых людей у склада видели? — перебил Голубятников.

— Темно было, никого не заметил.

— Кроме вашей, были еще упряжки?

— Не видел.

— Может, у склада произошла драка?

— При мне все было тихо. Двое со мной уехали, а остальные там остались. Мне узел соли дали, чтобы молчал, значит. Те предупредили: пикну — и меня, и жену порешат… Да вы, товарищ начальник, не волнуйтесь, соль у меня цела. Я ее в сено спрятал, от греха подальше.

В сутках двадцать четыре часа - img_7.jpeg

— Что было дальше? — спросил Голубятников.

— Груз отвез на Подлужную улицу, его там перетащили в подвал. Я от лошадей не отходил, они сами носили. Остальное вы знаете. Хоть и боялся, пришел к вам, а меня заарестовали…

— Можете сейчас идти домой, никто вас не арестовывал. Но я не советую, лучше переночуйте у нас. Дома появляться вам сейчас небезопасно, а тем временем что-нибудь придумаем. Большое спасибо, что пришли…

— Чего там, мы ведь за Советскую власть.

— Номер дома не запомнили на Подлужной?

— Я вам так расскажу, сразу найдете, без номера… Дом приметный…

Голубятников вызвал к себе сотрудников Кириллова и Каменецкого.

— Нужно немедленно ехать на Подлужную, иначе соль перепрячут.

…Нужный дом на Подлужной отыскали сразу. Выставив у окон и крыльца сотрудников, Голубятников спустился в подвал. Свет с улицы через маленькие запыленные оконца почти не пробивался, стоял густой полумрак. Но в глубине подвала тускло горел керосиновый фонарь. Похоже, что в подвале находились люди. Голубятников вынул из кармана револьвер, остановился, прислушиваясь. Осмотрелся. В длинный коридор выходило несколько дверей. Вторая дверь направо была приоткрыта.