Тоомас Линнупоэг - Мянд Хельо Аадовна. Страница 44

Виною всему был этот проклятый веселящий газ, приготовить который — как думалось! — ничего не стоило. Вообще-то это и впрямь была не ахти какая сложность, но Тоомас Линнупоэг не располагал резервами времени, приходилось спешить, чтобы закончить изготовление газа до возвращения учительницы Кивимаа. В результате спешки химическая реакция протекала слишком бурно, баллон для сбора газа не выдержал сверхнормативного давления и взорвался с оглушительным грохотом. Вообще-то сам по себе грохот был бы небольшой бедой, но Тоомас Линнупоэг как раз перед взрывом хотел отодвинуть колбу подальше от спиртовки — теперь он не мог даже точно вспомнить, каким образом колба лопнула и горячая смесь пролилась ему на руку.

В лаборатории мгновенно появилась учительница Кивимаа. Губы ее шевелились, словно она что-то говорила Тоомасу Линнупоэгу, но голоса не было слышно. Тоомас Линнупоэг подумал — учительница до того испугалась, что даже лишилась дара речи, но тут же понял — это он сам лишился слуха.

Насмерть перепуганная учительница Кивимаа повела Тоомаса Линнупоэга, словно маленького, за руку в травматологический пункт, где ему наложили повязку. Когда Тоомас Линнупоэг пришел домой, он уже чувствовал себя вполне здоровым, настолько здоровым, что оказался в состоянии успокоить разохавшихся маму и бабушку. Тоомас Линнупоэг даже разыграл перед ними роль мученика. Он сказал:

— Наука требует жертв во имя блага человечества.

Только что проведать Тоомаса Линнупоэга приходила Вайке Коткас и очень его удивила необычным поведением. На этот раз она вполне соответствовала своему имени Вайке — разговаривала так ласково и тихо, словно она к орлам не имела ни малейшего отношения. Вайке Коткас принесла Тоомасу Линнупоэгу два яблока, два больших красных яблока — больной должен набираться сил! Потом она поведала ему, какие жуткие слухи ходили по классу: говорили, будто Тоомас Линнупоэг начисто оглох, будто лицо его сожжено, а Киузалаасу было известно из достоверных источников, что взрыв чуть ли не пополам разорвал Тоомаса Линнупоэга, Тоомас Линнупоэг лежит весь забинтованный и даже врачи не знают, будет он жить или нет. Когда же стало известно, что Тоомас Линнупоэг находится вовсе не в больнице, а дома, все поняли, что Киузалаас немного преувеличивает.

Пеэтер и Тойво тоже навестили Тоомаса Линнупоэга, они заявились как раз в тот момент, когда Протон делал ему «уколы». Протон сиял от счастья — наконец-то на его попечении находился настоящий больной, и еще какой больной! Пациент безропотно переносил любые процедуры и не убегал.

— Ты чертовски быстро поправился, — сказал Пеэтер Мяги, окидывая взглядом Тоомаса Линнупоэга.

— Ну… отчего же не поправиться, если врач всегда под рукой и каждые пять минут делает укол. — Тойво Кяреда засмеялся.

Приятели Тоомаса Линнупоэга поговорили немножко о школьных новостях, рассказали, как перед началом урока Пеэтер обучал Тойво приемам каратэ и как раз в тот момент, когда ударял в прыжке ногами врага, то есть дверь, учительница Кивимаа открыла эту дверь с другой стороны и спросила: «Что тут происходит?» Пеэтер ей ответил: «Я споткнулся и ударился об дверь». Но учительница Кивимаа проявила недоверие и заметила: «Подозрительно крепко ударились».

Вскоре мальчики собрались уходить, Тойво Кяреда уже в дверях обернулся и сказал с пафосом:

— Не падай духом, старик! В трудный час твои верные друзья всегда будут рядом с тобой!

Тоомас Линнупоэг вновь остался один, то есть не так-то уж один — он был во власти Протона. Тоомасу Линнупоэгу без конца делались уколы, измерялась температура, выслушивались легкие… Когда же Протон отправился звать на подмогу еще и Анне, Тоомас Линнупоэг сказал себе: «Стоп! В эту игру мы больше не играем!»

Тоомас Линнупоэг посмотрел на два красных яблока и подумал, что был несправедлив к той, которая их принесла. Вайке Коткас оказалась все же лучше, чем он считал. Тоомас Линнупоэг хотел было, выполняя желание Вайке Коткас, съесть их — чтобы набраться сил, но этим двум яблокам была предопределена более высокая миссия.

Дверной звонок вновь зазвонил. Тоомас Линнупоэг подумал, что это Протон привел Анне, и продолжал спокойно лежать на диване — небось, бабушка в конце концов услышит. Бабушка, разумеется, услышала и пошла открывать. И тут из прихожей до слуха Тоомаса Линнупоэга донесся подозрительно знакомый голос, пульс Тоомаса Линнупоэга забился с удвоенной быстротой, и температура поднялась сразу на три деления. Тоомас Линнупоэг вскочил с дивана, но не успел он дойти до двери, как она открылась и на пороге появилась Майя с тремя гвоздиками в руке.

Майя тоже растерялась, она была уверена, что застанет Тоомаса Линнупоэга в постели, с забинтованными руками и головой. Во всяком случае, именно такие сведения дошли до нее через Вийви. Майя сделала неопределенное движение, словно натолкнулась на ловушку и должна повернуть назад, но бабушка, стоявшая за спиной Майи, сказала ей ободряюще:

— Проходи, проходи, деточка!

Затем бабушка обратилась к Тоомасу Линнупоэгу, и в ее голосе зазвучали более строгие нотки:

— Вот видишь, Тоомас, какое ты всем доставил беспокойство. Сколько человек к тебе сегодня уже наведывались. А все твои дурацкие проделки! Если ты их не бросишь, так скоро и без головы останешься.

Тоомас Линнупоэг сидел на краю дивана, а Майя — в кресле напротив, она все еще держала цветы в руке. Тоомас Линнупоэг не знал, что ему сказать, но, похоже, Майя и не ждала, чтобы он заговорил. Вот тут-то и настала очередь яблок выполнить предназначенную им высокую миссию.

— Не хочешь ли попробовать, — прервал наконец молчание Тоомас Линнупоэг, и протянул одно из них Майе. — Мне кажется, яблоки сладкие.

Майя взяла яблоко и откусила. Тоомас Линнупоэг вонзил зубы во второе яблоко. Тоомас Линнупоэг и Майя ели яблоки и время от времени поглядывали друг на друга. Чувство неловкости постепенно оставило Майю, Тоомас Линнупоэг тоже становился все естественнее, казалось, они заодно с яблоками проглотили и возникшее между ними отчуждение.

— Ой, цветы надо поставить в воду! — воскликнула Майя. — Где мне взять вазу?

Тоомас Линнупоэг нашел вазу, и Майя сама пошла в кухню за водой.

Когда Майя вернулась, они стали беседовать, совершенно непринужденно беседовать, доверительно беседовать, словно между ними никогда и не было никаких недоразумений. Майя рассказывала о своей новой школе, школа эта ей не нравилась.

— Я, конечно, понимаю, все дело в привычке, но мне и не хочется привыкать. Наш классный руководитель называет нас желторотиками, хотя хорошо, если сам лет на десять старше нас — неприятный человек. Девочки до того ограниченные, до того инфантильные, словно только что из детского сада. Моя соседка по парте Тийя вклеивает портреты актеров в песенник, мечтает о путешествии по джунглям, а сама даже муравьев боится. Без конца приглашает меня то туда, то сюда, точь-в-точь как тебя твоя соседка по парте.

— Значит, ты все же… — начал было Тоомас Линнупоэг, но вовремя осекся. Он хотел сказать Майе, что она, выходит, все же прочла его письма, ведь именно в письмах Тоомас Линнупоэг всячески подчеркивал, что это Кюллики его приглашала, а не он ее. И тут Тоомас Линнупоэг сделал самый блестящий ход в своей жизни, самый гениальный тактический маневр, и закончил фразу совершенно иначе:

— …Значит, ты все же… иногда ходишь куда-нибудь с этой твоей Тийей, если она так часто тебя зовет?

— Разочек ходила, — ответила Майя уже более примирительно.

— А мальчики тоже скучные? — спросил Тоомас Линнупоэг, ему очень хотелось услышать положительный ответ. Но Майя сказала:

— Мальчики не такие скучные. А некоторые очень даже остроумные. Например, три рыбы нашего класса: Сярг, Сяга и Ахвенас [8]. Нет, это вовсе не прозвища, это их настоящие фамилии, и самое странное — они всегда ходят втроем.

«Ну, раз уж они втроем ходят, пусть себе ходят на здоровье и дальше, — подумал Тоомас Линнупоэг, — по крайней мере не станут моими соперниками».