Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет - Чудакова Мариэтта Омаровна. Страница 31

Всем участникам «пражской весны» запретили преподавать и вообще заниматься своей гуманитарной специальностью…

И отец, и в одно лето повзрослевший сын приехали в Югославию совсем иными, чем несколько лет назад на Кубу, – когда шестилетний Егорка вслед за отцом рвался принимать участие в кубинской Революции…

Егор Гайдар вспоминал себя в тот год: «Мне хочется разобраться в том, что произошло, в чем причины крушения уютного, светлого мира и справедливой идеи? Бросаюсь к книжкам».

С раннего детства знакомы ему книжки Аркадия Гайдара, где действительно замечательные люди – смелые, верные выбранной цели, своему долгу и своим друзьям – пошли, как Цыганенок в «Школе», «хорошую жизнь искать».

Ради этого – ради того, чтобы жизнь стала справедливой и хорошей (конечно, для тех, кто этого заслуживает!..), главный герой «Школы» даже убивает человека – «белого», который хотел убить его и уже успел ударить по голове дубинкой.

«…И скорее машинально, чем по своей воле, я нажал спуск…

Он лежал в двух шагах от меня со сжатыми кулаками, вытянутыми в мою сторону. Дубинка валялась рядом.

“Убит”, понял я и уткнул в траву отупевшую, гудевшую, как телефонный столб от ветра голову.

Так, в полузабытьи, пролежал я долго. Жар спал. Кровь отлила от лица, неожиданно стало холодно, и зубы потихоньку выбивали дробь. Я приподнялся, посмотрел на протянутые ко мне руки, и мне стало страшно. Ведь это уже всерьез! Все, что происходило в моей жизни раньше, было, в сущности, похоже на игру… а это уже всерьез. И страшно стало мне, пятнадцатилетнему мальчугану, в черном лесу рядом с по-настоящему убитым мною человеком…»

В поисках истока той справедливой идеи, ради которой приходится убивать, идеи, от которой захотели уклониться жители Праги, а в защиту ее по пражским улицам двинулись чужие – то есть советские – танки, Егор бросился к «Капиталу» Маркса и работам Энгельса…

К тому, о чем написал когда-то Сергей Есенин:

Есенин был поэт. Ему для его поэзии не понадобились ни Маркс, ни Энгельс (хотя критики-коммунисты уверяли, что без знания их работ, а также работ Ленина хорошо писать стихи невозможно).

А Егор Гайдар интуитивно уже тогда разворачивался от моря – к науке.

И в свои 12–13 лет он искал объективные (без них нет науки) закономерности в том, что произошло с его страной и с другими странами в XX веке.

«…Бросаюсь к книжкам. Именно тогда открываю для себя мир оригинального марксизма».

Что значит – оригинального? Это значит – не в пропагандистском упрощенном и искаженном переложении в многочисленных брошюрах советских лет, а в книгах самих авторов.

«Для многих моих современников знакомство с марксизмом прошло скучно, через школьное обществоведение, банальные, заезженные цитатки, поразительно унылые курсы исторического и диалектического материализма, нудную зубрежку».

«Заезженные цитатки» – любимые преподавателями «истмата» (исторического материализма) и «диамата» (диалектического материализма) в высших учебных заведениях страны цитаты из Маркса. Они повторялись бесчисленное количество раз. И потому лишались для студента вообще всякого смысла: «Религия есть опиум для народа», «Рабочие не имеют отечества», «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма», «Теория становится материальной силой, когда она овладевает массами»…

К тому же суждения Маркса вскоре перемешивались в студенческих головах с цитатами из Ленина: «Объективная реальность, данная нам в ощущении», «Дайте нам организацию революционеров, и мы перевернем Россию».

Слегка переделанное Сталиным из Ленина – «Марксизм не догма, а руководство к действию». Эти слова знали буквально все советские люди, получившие высшее образование. Трудно было встретить человека с дипломом, который услышал бы их от вас впервые…

Или вот еще ленинские слова: «Строить социализм из того человеческого материала, который оставлен в наследство капитализмом» (и человек по слову вождя на долгие десятилетия стал человеческим материалом).

И сто раз повторенное на всех многочисленных семинарах по общественным дисциплинам и довольно абсурдное по смыслу – «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно».

А дисциплин этих было немало. Они отнимали время, данное для высшего образования, у «нормальных», положительных знаний – например, у тех, кто хотел быть инженером, – инженерных, у тех, кто хотел быть врачом, – медицинских.

Переписываю из вкладыша в своем дипломе (филологический факультет МГУ; но изучалось и сдавалось на всех гуманитарных факультетах):

Диалектический и исторический материализм (по семестру на каждый),

Политическая экономия (один семестр – капитализма, другой – социализма),

История КПСС,

История философии (натурально, не Бердяева и не Ясперса изучали; вообще же упор делался на марксистскую критику буржуазной философии; читать самих философов не требовалось – только критиковать).

На филфаке еще добавлялась – Марксистско-ленинская эстетика.

А в аспирантуре – Научный коммунизм.

И так далее.

Вышло так, что к тому времени, как Егор со всем этим скучным столкнулся – сначала в небольших дозах в школе, потом в огромном объеме в университете, – он все это уже знал. Только не по учебникам, а из первых рук.

Если еще проще – он познакомился с марксизмом без ленинизма. В Советском Союзе это сделать было практически невозможно – давно имелось единое учение: марксизм-ленинизм. Та самая нерасчленяемая масса.

И это знакомство с «чистым» марксизмом стало для него в отроческие годы, по его собственному признанию, «огромным событием» – «разрозненные знания по истории… сложились в единую, логичную, убедительную картину мирового развития».

Мечта умного подростка о единой, логичной картине мира – понятна. Марксизм здесь пришелся как нельзя более кстати – он рисует путь человеческого общества этап за этапом, от одной формации к другой. С виду все очень логично – но только с виду. Если поверить Марксу, придется признать, что вслед за капитализмом с неуклонностью следования утра за ночью все европейские страны ожидает социализм.

Как известно, это оказалось очень далеко от реальности. Реальность продемонстрировала во многих странах обратный путь – от социализма к капитализму…

…Но вот что для нас с вами особенно важно и интересно – Егор и у Маркса вовсе не собирался принимать решительно все на веру!

У его мамы сохранился первый том «Капитала», расчеркнутый тремя цветными карандашами. Егор подчеркивал, рассказывает она, «красным все то, с чем он согласен, синим – все, с чем он не согласен, и желтым – о чем подумать. Когда он отрицал что-то – так он знал, что именно он отрицает».

2. А был ли капитализм?

Пройдут после этого не годы, а десятилетия.

И замечательный ученый Карл Поппер (его высоко оценит Егор Гайдар) напишет «Письмо моим русским читателям» (1992). Предисловие к наконец-то дождавшемуся своего часа русскому переводу его знаменитой книги «Открытое общество и его враги».

Там он пояснит: «Все знают, что открытые общества Запада являются “капиталистическими”. Слово “капитализм” получило широчайшую известность и всеобщее признание благодаря Марксу и марксизму…Важно, однако, то, что “капитализм” в том смысле, в каком Маркс употреблял этот термин, нигде и никогда не существовал на нашей прекрасной планете Земля…