Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет - Чудакова Мариэтта Омаровна. Страница 32

…Определение Маркса утверждает, в частности, что “капитализм” является исторической фазой развития человеческого общества».

Ну, фаза так фаза. Но какая?

А вот такая, – поясняет критик Маркса, – «для марксизма (и в еще большей мере для ленинизма) – это прежде всего такая фаза общественного развития, когда рабочие живут в нищете, труд их изнурителен и тягостен, зачастую очень опасен, а заработка едва хватает, чтобы не умереть с голоду. Более того, их положение при “капитализме” безнадежно: до тех пор, пока “капитализм” не свергнут, не уничтожен, не искоренен, ты, рабочий, должен оставить всякую надежду (подобно тому, как оставляет ее душа, входящая в дантовский Ад)».

Напомним, что в одном из нескольких прекрасных переводов «Божественной комедии» Данте надпись над вратами в Ад гласит: «Оставь надежду всяк, сюда входящий».

«…У тебя, – продолжает свои объяснения марксизма Поппер, – есть единственная надежда, имя которой – “социальная революция”.

Действительно, ведь при “капитализме” действует железный закон исторического развития – закон абсолютного и относительного обнищания рабочего класса…» (курсив К. Поппера).

Вот этот предполагаемый «закон» был очень важным для самого Маркса и для марксистов как существеннейшая черта «капитализма». Они в него искренне и истово верили.

Поппер пишет: «Не будет преувеличением сказать, что Маркс неразрывно связал с этим законом свою надежду на социальную революцию и крах “капитализма”».

Естественно! Если «научно» доказано, что во всех решительно «капиталистических» странах чем больше будет улучшаться техника («производительные силы») – тем больше будут нищать рабочие, то какой, собственно, выход?..

Можно было бы направить рабочих на борьбу за улучшение своего положения – под началом их профсоюзных вожаков.

Но нет! Для Маркса, а в особенности для марксистов, а более всех для Ленина это был не выход. А вдруг бы удалось добиться улучшения! Как же тогда революция? Только в нее одну они верили.

«Со времени Маркса всякий раз, – пишет Поппер, – когда рабочие, профсоюзы или марксистские партии терпели неудачу (то есть когда не удавалось забастовками и прочим улучшить положение рабочих. – М. Ч.), марксисты расценивали это как шаг в правильном направлении – к революции и иногда даже были этому рады: “Чем хуже обстановка, тем лучше для революции”».

Марксисты прямо-таки загоняли рабочих в революцию.

Однако история не подчинилась Марксу. Реально существующие в мире страны пошли иным путем. Общество, которое Маркс именовал «капитализмом», неуклонно совершенствовалось. Прогресс техники вел к тому, что труд рабочих становился все более производительным, эффективным. И это, конечно, вело не к «обнищанию» рабочих, а к тому, что их реальные заработки постоянно росли…

Интересно, что в России светлые умы понимали это еще в 20-е годы XX века. Известный горный инженер В. Е. Грум-Гржимайло писал в 1928 году: «…Учение Маркса – отсталое учение, уже потерявшее всякую почву. Оно было создано в период развития мускульного труда и почти полного отсутствия технических знаний и промышленности. Теперь картина резко меняется, и я совершенно убежден, что через 50 лет никакого пролетариата не будет… Наш инженерный идеал, зарю которого мы уже видели в железопрокатных заводах Америки, это завод без рабочих. Это даст людям такое обилие жизненных ресурсов, что в классовой борьбе не будет смысла. Капитализм прекрасно справляется с задачей насаждения этой будущей культуры: правительство САС Штатов уже сейчас в 12 раз богаче русского и во столько же раз обеспеченнее жизненными ресурсами».

Вернемся к Попперу. «Суммируя сказанное, отмечу, что самая важная и, конечно, самая существенная черта того общества, которое Маркс называл “капитализмом”, никогда не существовала. “Капитализм” в марксовом понимании представляет собой неудачную теоретическую конструкцию. Это всего лишь химера, умственный мираж…В действительности существовало и по сей день существует стремительно изменяющееся общество, ошибочно названное “капиталистическим”, с внутренним механизмом самореформирования и самосовершенствования. В наших западных обществах у рабочих есть надежда. Им не требуется иллюзорная надежда на то, что коммунистическая диктатура избавит их от зла – от ненавистного железного закона обнищания.

Тем не менее советские правящие круги долгое время возлагали надежду на то, что будут в состоянии “покончить” с “капитализмом”, уничтожить этот мираж… с помощью военной силы и ядерного оружия. Эта надежда доминировала в теории и практике коммунизма даже при Н. С. Хрущеве, выдающемся антисталинском реформаторе. Ненависть к несуществующей мысленной конструкции, к чистой иллюзии чуть не уничтожила нас всех, когда Хрущев отправил на Кубу ракеты с ядерными боеголовками, на несколько порядков превосходившими по мощности бомбу, сброшенную на Хиросиму».

Поппер ссылается на А. Д. Сахарова, который обнародовал сведения о том, что одна из бомб, в создании которой он участвовал, по мощности «превосходила бомбу Хиросимы в несколько тысяч раз!».

Прямо-таки рядышком с этой бомбой, напомним, и находился Егор Гайдар вместе со своими родителями летом 1962 года, когда Карибский кризис всколыхнул весь мир и заставил с содроганием следить за переговорами двух ядерных сверхдержав…

Карл Поппер называет трагической историю марксизма.

Слово «трагическая» выбрано верно. Там, где смерть, – мы говорим о «трагедии». Десятки миллионов жизней были принесены в жертву теории Маркса, сделанной Лениным «руководством к действию».

Поппер определяет эту идеологию как «глубоко ошибочную». Она претендовала, «по замыслу ее основателя, на звание науки – науки об историческом развитии. Она снискала симпатию и даже полную поддержку ряда блестящих ученых». И надо радоваться, говорит Поппер, «что открытые общества Запада так разительно отличаются от того, как они изображаются в коммунистической иллюзорной идеологии».

Поппер вместо слова «капитализм» вводит выражение «открытое общество».

Он подчеркивает – эти общества далеки от совершенства, это никак не общества, «основанные в первую очередь на любви и братстве».

Он добивается, чтобы мы поняли наконец – это совсем не то, что рисуют нам авторы разнообразных утопий.

Но эти «открытые общества, в которых мы живем сегодня, – самые лучшие, свободные и справедливые, наиболее самокритичные и восприимчивые к реформам из всех, когда-либо существовавших».

Давайте еще раз посмотрим внимательно на выделенные на этот раз мною, а не автором, слова. Потому что в России труднее всего понимают вот это. Что речь не о самом лучшем из всего того, что мы вообще можем себе вообразить.

Нет, открытые общества – лучшие только из реально существовавших и реально существующих.

И понимать эту разницу – очень-очень важно!

Потому что навоображать себе можно все, что угодно. Как в далекие времена наши крестьяне, создавая русские сказки, и правда верили, наверно, что где-то далеко-далеко, за семью морями, текут молочные реки в кисельных берегах – лишь бы туда добраться… А тот наш далекий предок, который первым стал сочинять сказку про по щучьему веленью, по моему хотенью? Он, может, и правда верил, что в случае особой удачи можно двинуться куда-то и достичь чего-то хорошего, не слезая с печи…

Вот, например, Никита Хрущев в 1961 году – воображал (и сам в это явно поверил), что к 1980 году (году окончательного построения основ коммунизма…) в Советском Союзе «семейные отношения окончательно (! – М. Ч.) очистятся от материальных расчетов и будут целиком строиться на чувствах любви и дружбы»…

Но коммунизм построить к 1980 году не удалось. Браки иногда, к сожалению, по-прежнему совершаются по расчету. Зато в тот год, когда Поппер писал для русского читателя свое предисловие, 1992-й – Россия явно вступила на путь, ведущий именно к открытому обществу.