Как я стал кинозвездой - Оливер Хаим. Страница 8

Допив свой чай, мама Росицы сказала:

— Нам пора. Через полчаса — поезд…

— Не волнуйтесь, — как истинный рыцарь, успокоил ее мой папа. — У нас машина, мы вас отвезем.

А мама воспользовалась оставшимся временем для расспросов:

— Скажите, пожалуйста, остальных членов съемочной группы вы тоже знаете? Например, молодого человека в сандалетах на босу ногу?

— Мишо Маришки? — улыбнулась мама Росицы. — Да ведь это режиссер — постановщик картины.

— Боже! — вздохнула мама. — Ни капельки не похож на режиссера, такой молодой, несолидный…

— И тем не менее один из тех, кто считается надеждой болгарского кино, — объяснила мама Росицы, а моя мама чуть не подавилась от досады на себя: ведь знай она раньше, кто этот молодой человек в сандалетах, то отдала бы корзину ему. Но теперь было уже поздно.

— Мы ведь провинциалы, госпожа Петрунова, никого в Софии не знаем, — с чарующей улыбкой сказала Лорелея. — Вы не могли бы познакомить нас со сценаристом Романовым?

— С удовольствием, — ответила мама Росицы. — Вот его телефон. Скажете, что от меня…

Я попросил еще одну слойку, но мама решительно воспротивилась.

— Хватит! — шепнула она мне на ухо. — Смотри, на кого ты похож! А хочешь играть Орфея… Орфей должен быть изящным и воздушным, как Аполлон, а не пузатым, как Санчо Панса. — И вытащила меня из-за стола.

Мне было жутко стыдно перед Росицей. И вообще не такой уж я пузатый. А Санчо Панса, между прочим, хоть и пузатый, а очень даже симпатичный. И поумнее Дон Кихота, который кидается на мельницы…

Так или иначе, мы отвезли Росицу и ее маму на вокзал, Росица на прощанье улыбнулась мне своими карими глазами, и последнее, что я в тот день увидел, были веселые ямочки на ее щеках.

Потом мы поехали домой. Лорелея, несмотря на жарищу, укутала мне шею шарфом и не позволяла открывать в машине окна. Я так взмок, что похудел за дорогу самое малое граммов на триста.

8. Любовь, ревность и конфликты, как в опере «Кармен»

Домой мы приехали без четверти четыре. Папа тут же умчался на футбол, мама села на телефон — принялась звонить всем подругам подряд, чтобы узнать, нет ли у них книг про Орфея, а я проверил, на месте ли билеты в кино… Под ковриком билетов не было. Значит, Кики…

При всей своей неуклюжести через двенадцать минут я уже был перед кинотеатром. Милена и Кики как раз подходили к двери.

— Погодите! — крикнул я. — Постойте!

Они вздрогнули, услыхав мой голос. В те времена он у меня был такой высокий и сильный, что я брал верхнее «до» при восьмидесяти децибелах. Увидав мою разбитую губу, оба выпучили глаза от изумления: со мной еще никогда не бывало такого.

— Кто это тебя так разукрасил? — Кики, как всегда, начал с вопросов.

Я чуть было не рассказал им обо всех своих софийских приключениях, но вовремя прикусил язык, не выдал секрета. Сказал только:

— Подрался в Софии с хулиганьем.

— Ты хоть влепил им, как надо? — спросил он.

— Будь спок, — ответил я, гордо выпятив грудь.

— Где? — задал очередной вопрос Кики.

Я чуть не сказал: «В туалете Дворца пионеров», но опять же вовремя спохватился.

— Секрет, — ответил я.

Милена надула губки. Она всегда так.

— Секрет? А сам говорил, что ничего от меня не скрываешь!

Я и вправду ничего от нее раньше не скрывал, даже когда она смеялась над моими ушами, и то все на свете рассказывал. Но мог ли я сейчас открыть ей, что ездил на отборочную комиссию, чтобы сниматься в кино? Мог ли сказать, что познакомился в Софии с другой девочкой и что мне ужасно понравились ее карие глаза и ямочки на щеках, что мы условились писать друг дружке интересные письма про то, чем занимаемся, какие книжки читаем, про что думаем и так далее?

Дело в том — не помню, упоминал ли я уже об этом, — что Милена ужасно ревнючая. Она хочет, чтобы все, что ее окружает, принадлежало ей, и только ей. В том числе и я. Я безропотно ей подчиняюсь. Скажет: «Пошли, проводи меня до книжного магазина» — я иду. Велит решить за нее задачки по математике — я решаю. И даже чиню ее портфель, когда он порвется в драке с мальчишками. Кроме того, Милена усиленно готовит нас в комсомол, она председатель совета отряда, а также командует Женским царством, когда оно ведет войну против нас.

Знаете, на кого похожа Милена? На Кармен из оперы Бизе. Северина Доминор водила нас на спектакль. В этой опере рассказывается о красавице цыганке из Испании, в нее влюблены сразу двое: солдат и тореадор. Но она изменяет обоим, только и знает, что издевается над ними и поет песенки, чтобы заморочить им голову. Под конец тореадор протыкает быка шпагой, а солдат от ревности вонзает в Кармен кинжал, и она умирает.

Я сидел в пятом ряду и мог разглядеть ее вблизи. Она, конечно, была старая и толстая, но глаза — точь-в-точь как у Милены и такие же пышные черные волосы и ярко-красные губы, только поет Милена в сто раз лучше.

Вот по всем этим причинам я и не стал ей ничего рассказывать о том, что было со мной в Софии, — мало ли какой она номер выкинет при ее-то взбалмошности. Я только сказал:

— Я, правда, от тебя ничего не скрываю, но сегодняшние мои приключения — страшный секрет.

Она просто испепелила меня взглядом:

— Ну и пожалуйста, не хочешь говорить — не надо. Как-нибудь обойдусь без тебя. Пошли, Кики!

И потащила его ко входу. Я крикнул:

— Э-э, вы куда это? Билеты мои. Я за них лев шестьдесят заплатил.

Кики умоляюще посмотрел на меня, но я не отступился:

— Отдавайте мои билеты!

Милена сердито топнула ногой.

— Вот это кавалеры! — воскликнула она. — Оставить даму без билета!

Меня это задело.

— Ладно, — говорю, — если хочешь, идем со мной.

— Не нужны мне твои билеты и кино не нужно! — зарычала она, как тигрица. — Я все расскажу Северине, так и знай! И Женскому царству тоже расскажу! Берегись!

Она повернулась и ушла, яростно стуча каблуками; черные как смоль волосы, от которых так хорошо пахнет мылом, развевались на ветру, точно конская грива.

Я оцепенел. Потому что угрозы Милены — не шутка: она заправляет Женским царством!.. Тем не менее я предложил Кики:

— Пошли. Говорят, потрясная картина.

Картина, может, была и потрясная, но я совершенно ее не помню, потому что смотрел на экран, а думал совсем о другом: о Софии, о драке с тамошними хулиганами и ямочках на щеках у Росицы, а также о ссоре с Миленой и о том, чем это мне угрожает. С трудом дождался конца сеанса…

На улице было еще светло. Домой идти не хотелось: мало ли что мне там готовит Лорелея…

— Ты предупредил Черного Компьютера насчет меня? — спросил я у Кики.

— Нет, — ответил он, — не успел.

— Тогда пошли к нему.

И мы пошли. Кики шагал так быстро, что я еле за ним поспевал. Дело в том, что у Кики ноги длиннющие, как говорят, от плеч, и вообще он высокий, на полголовы выше меня, и очень хорош собой. Волосы вьющиеся, как парик, голубые глаза и прямой нос, он здорово смахивает на статуи греческих богов, которые мы видели в музее. Кроме того, он жутко умный и образованный и с каждым днем становится все умнее, потому что, как я, кажется, уже говорил, страшно любознательный, любит до всего докапываться и знать то, чего еще никто не знает. Он говорит по-русски, занимается английским и дзюдо, дома у него куча книг по всяким наукам, научная фантастика и, конечно, все, что только написано о Шерлоке Холмсе. Девчонки от него без ума, а он прочел «Брак и семья», все теперь про них знает и целуется напропалую. Даже в губы… А поскольку выглядит старше своих лет, то смотрит картины, на которые до шестнадцати не пускают. Словом, второго такого, как он, у нас в классе нет.

— Что же будет? — спросил он меня, когда я вприпрыжку спешил за ним следом. — Ты как, навсегда расплевался с Миленой?

— Если не бросит свои фокусы, то, может, и навсегда… Есть и другие девчонки на свете…

— Все они одинаковые! — пренебрежительно обронил Кики.