Робот и бабочка - Жилинскайте Витауте Юргисовна. Страница 24

Но жеребенок притворился, что не слышит ее зова. Перепрыгнув через кювет, он замер на обочине и, чего-то ожидая, начал внимательно следить за проезжающими мимо машинами. Ждал долго — до тех пор, пока вдалеке не показался король всех автомобилей — огромный серебристый холодильник. Когда машина подъехала совсем близко, жеребенок внезапно выскочил на проезжую часть и, широко расставив ножки, гордо выпятил грудь навстречу серебристому великану.

Водитель, заметив неизвестно откуда взявшегося жеребенка, который не только преградил путь машине, но, казалось, готов броситься на нее, — растерялся, слишком резко затормозил, слишком круто вывернул руль, и машину занесло, она съехала в кювет и с грохотом перевернулась.

Какое-то время еще вращались огромные спаренные колеса, а когда они перестали крутиться, наступила странная, жуткая тишина. Кобыла окаменела от ужаса, а пасшееся на своем лугу коровье стадо даже траву перестало щипать. Сам бурый бык, выпучив глаза, смотрел на перевернутую машину, которая издали была похожа на снесенный ураганом сенной сарай.

А жеребенок все еще стоял на шоссе, упираясь всеми четырьмя копытами в твердый асфальт, только теперь ножки его дрожали, как заячий хвостик. Он беспрерывно моргал, не в силах поверить тому, что натворил. Долго еще стоял бы жеребенок на шоссе и смотрел на поверженного гиганта, если бы не другие автомашины, которые одна за другой тормозили у места аварии. Поняв, что пора уносить ноги, жеребенок поскакал обратно на луг и прижался к маме.

Они оба молча наблюдали, как люди с трудом открыли дверцу кабины перевернувшегося серебристого великана и оттуда выбрался водитель. Даже здесь, на лугу, были слышны его сердитые крики. Он ругательски ругал всех лошадей — жеребцов, кобыл, жеребят. Накричавшись, водитель стал озираться по сторонам в поисках виновника аварии, а заметив его, схватил палку и устремился на луг.

— Несись прочь во все лопатки! Беги! — подтолкнула жеребенка мать, и он помчался что было сил.

Водитель попытался догнать его, но попробуй поймай ветер в поле! Продолжая ругаться, человек вернулся на шоссе и на попутной машине отправился к телефону, чтобы вызвать техпомощь.

Когда опасность миновала, жеребенок подбежал к коровьему стаду. Коровы и бурый бык снова щипали траву, обсуждая недавнее происшествие. Только молоденькая телушка не прикасалась к траве и все искала глазами жеребенка. Увидев его, она тут же затрусила к нему.

— А мама корова мне…

Жеребенок прикинулся, что не слышит. Теперь, когда никакое наказание уже ему не грозило, когда перестали дрожать ноги, он несколько пришел в себя и даже гордо вскинул голову.

— Мама сказала мне, — повторила телка, — что так поступать глупо и нехорошо, что ты и сам мог погибнуть, и водителя погубить… — И, помолчав, добавила: — А мне… мне кажется, что ты такой храбрец, какого на нашем лугу еще сроду не видели и не увидят!

Жеребенок молчал. Он смотрел вдаль и словно видел перед собой быстроногого коня, уносящего с поля боя раненного всадника… Видел тройку с колокольцами, за которой гонится волчья стая, видел коней, пасущихся ночью на лугу, полном соловьиного щебета; видел состязания рысаков на льду озера и диких жеребцов, быстрее ветра несущихся по необъятным степям, видел лошадь, запряженную в тяжелый плуг, — видел все великое и славное прошлое своего лошадиного рода…

СЕРЕБРИСТАЯ ЛУННАЯ СОБАКА

Щенку — безымянному и бездомному — подбили из рогатки глаз. Сделал это тот же негодный мальчишка, который, помните, оторвал у кузнечика лапку и сунул его под стакан. Повизгивая от боли, щенок едва доплелся до своего убежища на высоком берегу речушки Вильняле. Залез в ящик из-под помидоров и принялся жалобно скулить.

Сидевшей на дереве взъерошенной вороне с большим клювом надоело слушать щенячьи жалобы, и она ворчливо прокаркала:

— Лучше бы, как порядочная собака, на луну повыл, глядишь, кто и отзовется.

— На луну? — удивился щенок. — А кто оттуда отзовется?

— Отзовется — узнаешь, — каркнула ворона и полетела прочь.

Щенок недоверчиво покачал головой и тут же забыл вороньи слова, потому что его еще мучила боль. Однако ночью, когда над обрывом выплыла большая круглая луна, песик вспомнил совет вороны. Вылез из ящика, взглянул на луну здоровым глазом и долго рассматривал ее сверкающую серебром поверхность. Потом несмело провыл: — А-у!

— Ау-у… — вернулся такой же тихий и несмелый ответ.

Щенок не поверил своим ушам. Неужели ворона сказала правду? Он запрокинул голову и завыл прямо на луну — на этот раз громко и протяжно:

— А-у-у-у-у! А-у-у-у-у-у!

И сразу же к нему вернулось так же протяжно и громко:

— А-а-у-у… А-а-у-у-у-у…

Удивленный и потрясенный, щенок жадно уставился здоровым глазом на сверкающий диск луны. Смотрел так долго и пристально, что в глазу у него зарябило и почудилось, что там, на луне, движется какая-то серебристая косматая фигурка.

«Неужели собака? — изумился щенок. — Но… но если она отвечает мне — значит, собака. Конечно, собака, — продолжал он рассматривать луну, — я даже вижу ее серебристые уши: наставила, прислушивается, ждет, чтобы я снова повыл!»

— А-у, а-у, а-у, — опять обратился к луне бездомный щенок и сразу услышал:

— А-у-у… а-у-у… а-у-у…

«Ответила! — он завилял хвостом от радости. — Подумать только: ответила! Ну что ты скажешь: живет себе на луне, и все! А почему бы и нет? Ведь если есть луна, на ней тоже должен кто-нибудь жить».

Щенок огляделся по сторонам — ему очень хотелось поделиться с кем-нибудь своим великим открытием. Однако жил он один как перст, поэтому поделиться радостью было не с кем; и он опять поднял морду к своему новому другу на луне.

— Бра-а-тец! — тоскливо и протяжно позвал он.

— А-а-а… — пришел такой же тоскливый ответ.

— Единственный друг… — растроганно прошептал щенок и снова крикнул: — Ты всегда отвечай мне, хорошо?

— О-о-о-о… — ответила лунная собака и, как показалось щенку, даже кивнула головой.

Вскоре луна уплыла, спряталась за высоким обрывом. На ее месте зажглась звездочка, а на дерево снова прилетела та самая ворона и стала высматривать, нет ли на берегу чего-нибудь съедобного.

— Спасибо тебе, воронушка, — бросился благодарить ее одинокий песик.

— За что же это? — удивилась ворона, позабыв об их вчерашнем разговоре.

— За твою доброту, — объяснил щенок. — Ты посоветовала мне повыть на луну — и правду сказала, отозвались оттуда. Собака отозвалась — своими ушами слышал. Жалко, что я до сих пор ничего не знал о ней. Если бы не твоя доброта, так никогда и не узнал бы. А теперь у меня есть новый друг, друг на самой луне! Спасибо, спасибо тебе, воронушка, не знаю, чем и отблагодарить тебя.

Ворона, задыхаясь от смеха, сунула клюв под крыло, чтобы не расхохотаться во все горло. Кое-как совладав с собою, она с притворной серьезностью заговорила:

— Ха! Я давно знала, что на луне живет настоящая собака. Когда высоко летаешь, ее отчетливо видать. И я частенько замечала, что она с любопытством смотрит, как ты спишь, свернувшись клубком в ящике из-под помидоров, и ждет не дождется, когда же ты наконец позовешь ее. А прошлой ночью не только я, но и все наши вороны видели, как она прыгала от радости, что удалось ей с тобой побеседовать, носилась, как сумасшедшая, кувыркалась, такую пылищу на луне подняла, что даже меня обсыпало, — и ворона нарочно отряхнулась.

— Что ты говоришь! Еще раз спасибо тебе, воронушка, — взволнованно поблагодарил песик и нырнул обратно в свой ящик, чтобы в одиночестве обдумать необычайную новость.

А ворона снялась с ветки и заспешила к своим приятельницам.

— Знаете того безумного дурачка-щенка? — принялась она рассказывать. — Этот разиня считает, что нашел себе замечательного друга. Угадайте, где!

Ни одна из ворон, разумеется, не угадала.

— Да на луне! — объявила наша ворона и под хихиканье подружек рассказала, как хитро провела она глупого щенка, как принял он эхо собственного воя за голос лунной собаки. Вороны так развеселились, так раскаркались, что перебудили весь город.