Шум и Шумок - Ильина Елена Яковлевна. Страница 10

— Играет, да ещё как! — с облегчением сказала Оля и тут же прибавила с тревогой: — Ну, а дальше-то что же будет? После Наташи? Кто следующий?

Тут опять на пороге появилась Снегурочка. Придерживая за собой дверь, она спросила шёпотом:

— Вы не можете сказать мне все номера вашего отделения? Подряд? Я сейчас запишу.

Девочки растерялись и молча смотрели друг на друга.

— Сейчас, — сказала Оля и прислушалась. — Ой, кажется, Наташа уже кончила. Да, так и есть!

Из зала донеслись аплодисменты. Катя бросилась к двери и отчаянно замахала Наташе руками:

— Играй ещё! Всё равно что! Только играй!

Но Наташа была уже в коридоре.

— Ничего сыграла? — спросила она, слегка задыхаясь. — Мне под конец было совсем не страшно. Идите, девочки, тоже. Это очень приятно — выступать, особенно под конец. Ну, что же вы?

Но девочки только молча переглядывались.

А за дверью уже опять нетерпеливо хлопали — всё громче, настойчивее, требовательнее.

— Ну, что же объявить? — спросила Снегурочка. — Кто теперь?

И вдруг вперёд выбежала Ира Ладыгина.

— А можно мне сплясать что-нибудь? — спросила она и задорно тряхнула рыжими косичками. — Русскую!

Все удивлённо посмотрели на неё.

— А ты разве умеешь?

— Вот увидите!

Девочки не успели оглянуться, как в зале уже зазвучал звонкий Снегурочкин голос:

— Русскую пляску исполнит ученица четвёртого класса сто двадцать пятой московской школы Ирина Ладыгина!

И через раскрытую дверь Катя увидела, как за рояль уселся сам Дед-Мороз. Он засунул за воротник свою ватную бороду, тряхнул головой, и его большие крепкие пальцы побежали по клавишам.

— Что ж, Ирина, иди! — негромко сказала Оля.

— Ой, да я же пошутила! — вскрикнула Ира и замахала обеими руками. — Я вовсе и не думала…

Все так и ахнули.

— Пошутила?! Нашла время шутить! — прошипела Настя хриплым шёпотом и с досады толкнула Иру обеими руками в спину.

Не удержавшись, Ира так и вылетела в открытую дверь и остановилась только у рояля. Её встретили шумными хлопками.

— Что ты сделала, Настя! — в ужасе выдохнула Оля. — Что же теперь будет?!

Но ничего страшного не произошло.

Ира обвела смеющимися глазами всех сидящих вокруг, взмахнула платочком и понеслась по натёртому полу, как по льду. Никто в зале и не поверил бы, что эту смелую, весёлую плясунью только что силой вытолкнули из коридора в зал. Она то останавливалась, поводя плечами, то переступала с носка на каблук и с каблука на носок, то, подбоченившись, шла прямо на публику, то отступала, помахивая ладошками.

— Ай да Ира! — вырвалось у девочек, стоявших в коридоре. — Ринка, смотри!

Рина прищурила глаза и одобрительно кивнула головой.

— Ничего, — снисходительно сказала она. — Это — лубок. Комический номер.

— По-твоему, ничего? — с упрёком сказала Катя. — А по-моему, отлично! Смотри, все смеются, хлопают, а ты стоишь тут в углу и только глаза таращишь. Тарантула!

Рина обиженно и виновато отвернулась.

А в комнате уже плясала не одна Ира. Глядя на неё, пустились в пляс ещё две девочки, а потом и какой-то мальчик из детского дома. Но Ира и сама уже плясала за мальчика. Она то выкидывала коленца, то, загребая ногами, шла вприсядку.

Девочки с платочками в руках плавно скользили вокруг неё.

В комнате хлопали, смеялись, кричали «бис».

— Молодец, Ира! Всех нас выручила! — говорила Оля.

— Би-ис! — кричали зрители.

Наконец Ира, вся красная, запыхавшаяся, показалась в коридоре. Её и здесь встретили дружными хлопками.

— Здо?рово! Молодчина! — говорили ей со всех сторон.

В коридор заглянула Снегурочка:

— Иди, Ирочка! Не успокаиваются, зовут!

— Иди хоть поклонись, — сказала Оля. — Или ты что-нибудь ещё умеешь?

Ира секунду подумала.

— Дайте мне штаны и блузу, — сказала она.

Снегурочка даже не сразу поняла:

— Штаны и блузу? Зачем?

— А я матросскую плясать буду.

Снегурочка кивнула головой:

— Ладно. Сейчас.

Через несколько минут Ира уже натягивала на себя, поверх платья, синие длинные штаны и белую блузу с откидным воротником.

Поднялась целая буря аплодисментов, когда Ира вразвалку вышла к роялю в полной матросской форме. Под бескозыркой, надетой набекрень, прятались её рыжие косички. Она бойко посмотрела по сторонам и сказала на весь зал:

— «Яблочко»!

— Я сыграю! — крикнул Саша Тарасов, услышав, как Дед-Мороз подбирает на рояле мотив «Яблочка».

— Иди, иди, баянист, — сказал Дед-Мороз и, положив на рояль ватную бороду и мохнатую шапку, отошёл к публике.

И вот задорная песня зазвенела в зале. Началась как будто исподтишка, вкрадчиво и лукаво, потом зазвучала громче, быстрей, отчаянней. И вместе с нею всё веселей, подбористей и стремительней плясала Ира. Сначала, засунув руки в карманы, она деловито, с серьёзным лицом, отбивала то ступнёй, то каблуком частую дробь чечётки, потом разошлась, разыгралась и принялась тянуть канаты, лазить по мачтам, поглядывать в подзорную трубу, грести вёслами и просто плясать, как взбредёт на ум и куда поведут ноги.

Всё это выходило у неё так смешно и весело, что публика хваталась за бока. Ребята стучали ногами, хлопали, кто-то от восторга вместо «браво» даже закричал «ура».

Анна Сергеевна смеялась до слёз. Вытирала глаза платочком и опять смеялась.

— Этот танец я тоже знаю, — печально сказала Рина. — Только я не догадалась, что здесь можно достать матросский костюм.

— Да, конечно! — сказала Настя. — Только ты бы потребовала к этому костюму якорь, пушку и настоящую мачту. А то бы у тебя ничего не вышло.

Все засмеялись, и даже сама Рина-балерина.

Ира, наверно, плясала бы до самого утра, но Саша не выдержал. Он поставил баян на пол и стал выти рать платком лоб и шею.

— Первое отделение окончено! — звонко объявила Снегурочка. — Антракт!

— Как? Всего два номера? — испуганно сказала Лена Ипполитова.

— Ничего, зато очень хорошие. Можно сказать, отличные! — успокоила её Катя.

— В самом деле, очень хорошо, — сказала Анна Сергеевна, входя в коридор. — И Наташа очень мило играла, а уж Ира!.. Ну кто бы мог подумать, что она у нас такая артистка!

— Смотреть на неё — и то весело, — добавила Снегурочка.

Катина минутка

Было воскресенье. Катя ушла со своим классом в театр на дневной спектакль.

Катина мама, Ирина Павловна, ждала её к трём часам дня.

И ровно к трём часам бабушка и мама приготовили обед, старшая сестра Таня накрыла на стол, а младший брат Миша, взобравшись на подоконник, стал смотреть в окно, хотя морозные узоры мешали ему.

Часы пробили три, половину четвёртого, четыре… День уже клонился к вечеру, а Катя всё не возвращалась.

Мама сидела за швейной машинкой и, время от времени поднимая голову, смотрела то на часы, то на окно. Миша устал стоять на коленках. Он слез с подоконника и подошёл к маме.

— Можно я покручу ручку? — спросил он.

— Можно.

И Миша принялся помогать маме шить.

За окном уже было темно. Горел, покачиваясь, фонарь. На синеве оконного стекла серебристо поблёскивали ледяные узоры. С утра они были похожи на листья и травы, а сейчас превратились в сплошное, очень мелкое кружево.

«Где ж это она? Что там с ними случилось?» — думала Ирина Павловна. Миша, стоя рядом, всё ещё крутил ручку швейной манишки.

Катушка наверху быстро вертелась, а иголка внизу старательно делала своё дело: прыгала и стучала, оставляя за собой на белой ткани прямую, ровную строчку.

— Ничего, мамочка, не волнуйся, — говорила Таня, перехватывая её тревожный взгляд.

Но сама она нет-нет да и поднимала голову от толстой книги, лежавшей у неё на коленях, поглядывала на часы и сердито пожимала плечами: «Ничего не понимаю!»