Шум и Шумок - Ильина Елена Яковлевна. Страница 11
Устроившись в уголке дивана, Таня старалась вдуматься в то, о чём говорилось в книге. Но это было трудно. Строчки мелькали перед глазами, путаясь с мыслями о Кате.
«Неужели они так долго идут из театра? — думала Таня. — Нет, вряд ли! Что же могло случиться?»
Таня опять взглянула на мать. Мама, видимо, была уже не в силах продолжать работу. Она встала и пошла к окну, хотя за окном ничего нельзя было разглядеть.
— Ну что ты, мамочка? — ворчливо сказала Таня. — Я же тебе говорю, что ничего, ну ровно ничего с ними не случилось. Ты совершенно напрасно волнуешься.
Мама с сомнением покачала головой.
«А вдруг и в самом деле не напрасно?» — тревожно подумала Таня.
Постояв у окна, Ирина Павловна вернулась к своему столу и опять взялась за работу.
Несколько минут в комнате было совсем тихо. Только слышней был равномерный стук швейной машинки.
— Всё-таки это очень странно, — сказала Ирина Павловна. — Просто не знаю, что и думать…
Дверь тихонько приоткрылась. Мягко ступая своими тёплыми войлочными туфлями, в комнату вошла бабушка.
— Взгляни, Танюша, — сказала она, — который час. Не вижу без очков… пятый или шестой?
— Седьмой, — упавшим голосом ответила за Таню мать.
Бабушка так и села на стул:
— Седьмой?! Да что же это такое?..
Бабушка помолчала и опять спросила, шёпотом:
— Обедать будем сейчас или подождём ещё немножко? Третий раз всё разогреваю. Суп выкипел, второе перестоялось.
— Ну, давайте уж обедать, — сказала Ирина Павловна. — До какого же часа ждать? Все голодны.
— А папу разве не будем ждать? — спросил Миша.
— Папа же сегодня в командировку уехал, сынок. В Ленинград.
Все уселись за стол. В комнатах давно горел свет и казалось, что это уже не обед, а ужин.
— Почему это так? — говорил Миша. — Обещали по радио тридцать градусов, а дали только двадцать?
— Сколько было, столько и дали, — усмехнулась Таня. — Больше, наверно, не хватило.
Ирина Павловна ничего не сказала. Она прислушивалась к звукам шагов на лестнице за стеной.
— Ох, неспроста ребёнка так долго нет, — проговорила она словно про себя.
Миша с тревогой посмотрел на маму. Он знал, что когда мама или папа говорят про него или про Катю «ребёнок», то, значит, дело серьёзное.
— А почему Катя ещё не пришла? — спросил Миша.
Но мама была занята своими мыслями.
— Вот что, я пойду в театр, — сказала она, решительно вставая с места.
— В театре давно всё кончилось, — остановила её Таня.
— Ну тогда — в школу…
— Мамочка, да ты ведь простужена! — напомнила ей Таня. — И ты пойми: ребята могли разойтись по домам, даже не заходя в школу. Лучше позвонить по телефону.
— У Анны Сергеевны нет телефона, — сказала Ирина Павловна.
— Ну, тогда кому-нибудь из родителей.
— Хорошо. Позвони.
Таня стала перелистывать длинный зелёный блокнот, где были записаны по алфавиту номера телефонов всех родственников и знакомых.
Среди записей, сделанных папой, мамой и Таней, были написаны Катиной рукой телефоны некоторых её одноклассников. Таня сразу увидела фамилию, выведенную такими большими буквами, что она заняла целых две строчки: «Кузьминская Стелла». В скобках было написано крошечными, чуть заметными буквами «воображала», а рядом приписано — «бывшая».
Таня набрала номер.
— Это квартира Кузьминских? — спросила она. — Можно попросить к телефону маму… — И Таня чуть было не брякнула «бывшей воображалы», но тут же спохватилась: — маму Стеллы?
Ирина Павловна внимательно следила за выражением Таниного лица.
— Это вы? — спросила Таня. — Здравствуйте! — И она вежливо поклонилась, словно в трубке её видели. — С вами говорит сестра вашей дочери… то есть что я? Сестра вашей подруги… Ой, нет, простите! Сестра подруги вашей дочери. Вашей бывшей… Ой, нет, нет! Я совсем запуталась! Вашей Стеллы! Я, знаете, немножко волнуюсь! Мы все очень волнуемся. Скажите, пожалуйста, ваша девочка уже вернулась из театра? Да? Ах, вот как!..
Ирина Павловна увидела, что у Тани удивлённо-испуганное выражение лица.
— Спроси когда! Когда вернулась? — шепнула ей Ирина Павловна.
— Скажите, пожалуйста, когда Стелла вернулась? — повторила Таня, и лицо у неё ещё больше вытянулось. — Давно? Как давно? В половине четвёртого уже была дома? А вы не знаете, Катя Снегирёва пошла домой? Спросите, пожалуйста, у Стеллы.
Таня помолчала в ожидании ответа.
— Да-да, я слушаю, — сказала она опять в трубку. — Ах, так? Ну, спасибо. До свиданья.
Она положила трубку и посмотрела на мать.
— Стелла говорит… что Анна Сергеевна из театра привела ребят в школу…
— Школа же сегодня закрыта, — прервала её мама.
— Ну, к зданию школы, а оттуда они разошлись по домам.
Ирина Павловна побледнела.
— Что же теперь делать? — спросила она тихо.
— Может быть, Катюша зашла к кому-нибудь? — проговорила бабушка не совсем уверенно.
— Ну нет! — сказала Ирина Павловна. — Она же не маленькая, понимает, что её ждут дома. — Она минуту помолчала. Глаза её, не мигая, глядели куда-то в стену. — Нет, с ней что-то случилось!
— Ну вот, уже и «случилось»! — чуть ворчливо сказала бабушка. — Да ежели бы со всеми детьми каждый день что-нибудь случалось, так и взрослых бы на свете не было. Нет, мать моя, покуда нет пожара, в набат не бей. Думаешь, я детей не растила? Растить растила, а с ума не сходила. Да не тройку, как ты, а целых полдюжины. Все — сыновья, все — озорники… Один твой Сергей чего стоил!
Миша сразу обернулся:
— Ой, бабушка! Значит, наш папа озорник был? Расскажи, пожалуйста.
Бабушка сразу переменила фронт:
— Очень даже тихий был мальчик, серьёзный, послушный… Вам бы с него пример брать.
Миша с сомнением покачал головой. Ирина Павловна только усмехнулась.
Наступило долгое молчание. Каждый думал, где искать пропавшую Катю.
— Мамочка, не волнуйся так, — сказала наконец Таня. — Я уверена, что всё обойдётся. Но на всякий случай… можно позвонить в районное отделение милиции… или в детскую больницу.
Услышав слова «милиция» и «больница», мама забеспокоилась ещё больше.
— Подождём ещё немножко, — сказала она.
И все молча стали ждать, то и дело поглядывая на стрелки часов.
Мама нетерпеливо постукивала по столу концами пальцев. Картины, одна страшнее другой, вставали у неё перед глазами. Вот на улице толпа. Кто-то крикнул: «Под машину попала!.. Девочка…» У ворот больницы останавливается «скорая помощь». Выносят носилки… Белокурая, растрепавшаяся косичка свисает с носилок. Ручка в пёстрой варежке… Побледневшая щека…
А как всё хорошо, легко и светло было ещё сегодня утром!
— Ну сколько же ещё можно ждать! — почти с отчаянием сказала Ирина Павловна и вскочила, как будто не она сама предложила подождать ещё немножко. — Надо прежде всего обойти всех Катиных подруг.
Она решительно пошла в переднюю, Таня бросилась за ней, и в эту минуту раздался звонок. Ирина Павловна толчком распахнула дверь и отступила, приложив руки к груди:
— Наконец-то!..
Перед нем стояла её пропавшая дочка, закутанная, как эскимос.
— Где ты была? Что случилось?
Мама дрожащими руками принялась развязывать Катин платок, расстёгивать меховые пуговицы её шубки. Таня хмуро смотрела на неё издали.
— Ничего не случилось, — ответила Катя, не замечая, что Таня на неё сердится. Глаза у Кати так и сияли. — Мамочка, Танечка, бабушка, как интересно было! Если бы вы только знали! Герда нашла Кая! Он был в чертогах Снежной королевы! Ему хотелось сложить из льдин слово «вечность», но у него никак не получалось…
— Зато у тебя получилось! — сердито сказала Таня. — Целую вечность пропадала.
— Как это — пропадала? — удивилась Катя. — Где?
— А вот это тебя надо спросить! — всё так же сердито сказала Таня. — Не видишь, что на маме лица нет? Когда спектакль кончился? В два часа? А сейчас сколько времени? Иди смотри! Скоро восемь!
Руки у Кати опустились.