Цацики и его семья - Нильсон-Брэнстрем Мони. Страница 15

Прибежала Мамаша. Она опустилась на колени рядом с Мортеном.

— Господи, он же пьяный в стельку!

Она повернула его на спину. И тут Моргена вырвало. Это было ужасно противно. При виде этого Цацики самого чуть не стошнило. Бедная Мамаша — ей пришлось все это убирать. Переодев и вымыв Мор гена, она уложила его в постель Йорана. Там его снова вырвало.

— Только не говори ничего папе, — простонал Мортен, и глаза его закатились. Это выглядело жутко, видны были только белки глаз.

Мамаша вызвала скорую.

— Ничего ж себе, только из-за того, что он пьяный! — завистливо проговорил Цацики. Ему тоже хотелось прокатиться на скорой.

— Это смертельно опасно, — сказала Мамаша. — Ему же всего тринадцать. От алкоголя можно умереть.

— Зачем же он пил? — спросил Цацики.

— Он просто хочет казаться взрослым, — ответила Мамаша. — Бедный глупый Мортен!

«Мортен напился», — написал Цацики в своем письме. Потом ему больше ничего не приходило в голову. Кроме того, что папа Ловец Каракатиц не знал, кто такой Мортен. Он начал стирать, и бумага порвалась.

Цацики вздохнул. Он решил спросить Мамашу, нельзя ли ему позвонить папе. Это куда проще, чем писать.

И тут зазвонил телефон. Звонили Цацики, это была Мария Грюнваль.

— Ты так рано? — удивился Цацики.

Обычно Мария звонила только вечером, перед самым сном. Было очень уютно лежать под одеялом и шептаться с Марией Грюнваль. Они часто так делали. По телефону можно обсуждать почти любые тайны. Такое, что не всегда можно обсудить днем.

— Между нами все кончено, — сказала Мария Грюнваль.

— Как это кончено? — не понял Цацики.

— Я теперь люблю Юхана.

— Ясно, — сказал Цацики.

— Это все, что я хотела сказать. Пока.

— Пока, — ответил Цацики и повесил трубку.

И тут он разревелся. Он плакал так, что казалось, разорвется на части. Значит, не будет больше ни телефонных разговоров, ни тайных поцелуев, никакой Марии Грюнваль!

— Цацики, милый, что случилось? — спросила Мамаша.

— Мария Грюнваль меня бро-о-осила, — ревел Цацики. — Как можно вот так взять и бросить человека?

— Я не знаю, — сказала Мамаша. — Не знаю…

Разбитое сердце

Цацики и его семья - i_027.png

На следующий день Цацики не смог пойти в школу, так ему было плохо. Они с Мамашей весь день провалялись в постели. Они смотрели кино и ели конфеты.

— Это лучшее лекарство, — сказала Мамаша. На следующий день он тоже остался дома, но еще через день ему стало лучше.

— Цацики! Как мы рады тебя снова видеть! — защебетала фрёкен. — Что с тобой было?

— Разбитое сердце, — на полном серьезе ответил Цацики. Так, во всяком случае, сказала Мамаша.

— Бедный, — ответила учительница, улыбнувшись. — Это очень больно.

— Нет, не то что больно, — сказал Цацики. — Скорее грустно.

Мария Грюнваль делала вид, что его не замечает. Цацики видел, как она улыбается своей прекрасной улыбкой Юхану, точь-в-точь, как когда-то улыбалась ему.

На глаза навернулись слезы, но Цацики быстро вытер их рукавом. Во втором классе нельзя плакать, когда тебе вздумается. Только Микаэла вечно ревела по любому поводу. Но к этому все привыкли, так что это не в счет. Реветь можно было только в первом классе. Счастливые первоклассники — реви не хочу, к тому же в первом классе сердца разбиваются редко.

На большой перемене Пер Хаммар и Цацики ходили взад-вперед по школьному двору, отморозили уши и промочили ноги. В такое время года только и остается, что месить ногами слякоть.

— Цацики! — возбужденно закричал Фреддан. — Скорее! Мария Грюнваль болтает о тебе всякие гадости!

— На лестнице, — задыхаясь, добавил Виктор, прибежавший вслед за ним.

Мария Грюнваль забралась на самый верх и устроилась поудобней.

— Цацики урод, — кричала она. — Не понимаю, как я могла с ним встречаться.

Девчонки, стоявшие внизу, довольно захихикали.

— Да еще целоваться с ним.

Виктор, который до смерти опасался девчачьих микробов, ужаснулся:

— Ты что, с ней целовался? Правда целовался? Фу-у-у!

— Замолчи! — крикнул Цацики Марии Грюнваль. — Замолчи немедленно!

— А еще у него есть кузина, которую зовут Элена, и с ней он тоже целовался. Вот не повезло бедняге!

— Ты что, ей тоже рассказал? — спросил Пер Хаммар, который думал, что об этом знает он один.

— Да, — простонал Цацики, — но она обещала никому не говорить. Это было, когда мы рассказывали друг другу разные секреты по телефону.

— А еще он считает, что Нира — самая симпатичная в классе после меня.

Нира благодарно посмотрела на Цацики.

— Замолчи! — снова крикнул Цацики и кинул в Марию снежком. Но, к сожалению, промахнулся. Мария Грюнваль только рассмеялась и продолжила:

— А Пер Хаммар…

— Заткнись! Ты же обещала!

— А Пер Хаммар писается в постели, — проорала Мария Грюнваль, не заботясь о том, что дала клятву никогда и никому об этом не рассказывать.

Слушателей становилось все больше, и Мария разошлась не на шутку.

— Ты что, и это ей рассказал? — Пер Хаммар покраснел от гнева. — Зачем?

— Прости, — жалобно проговорил Цацики. — Это как-то само собой получилось.

Он был самым плохим другом. И он ненавидел Марию Грюнваль!

— Иди ты к черту! — сказал Пер Хаммар. — Предатель!

— А Мария боится темноты и верит в привидения, — решил отомстить Цацики. — А еще она надевает лифчики своей старшей сестры и набивает их ватой. Она ждет не дождется, когда у нее вырастет грудь.

— Неправда! — закричала Мария.

— Ты сама так сказала, — крикнул Цацики в ответ. — А еще она втюрилась в Юхана!

О, как это было приятно — делать гадость в ответ. Его разбитое сердце начинало заживать.

— Мария втюрилась в Юхана, — распевали Фреддан и Виктор. — Мария втюрилась в Юхана!

Лицо у Юхана стало такого же красного цвета, как его шапка.

— Я ее не люблю! — крикнул он.

— Но мы же с тобой встречаемся! — крикнула Мария Грюнваль.

— Между нами все кончено, — сказал Юхан.

— Правильно, — сказал Цацики. — Держись от нее подальше. Ей нельзя доверять.

— Девчонки в пролете, как мухи в самолете, — вопили Фреддан, Виктор и Пер Хаммар.

— Неправда, — кричали им в ответ девчонки. — Это мальчишки в пролете!

Так началась война между мальчишками и девчонками второго класса.

Война

Цацики и его семья - i_028.png

Фрёкен очень любила пересаживать учеников. Для того, чтобы все могли посидеть друг с другом. Правда, это не касалось Фреддана и Виктора — они слишком много болтали.

На следующий день после объявления войны Цацики, Мария Грюнваль, Ким и Тоббе должны были сидеть рядом и работать в одной группе.

— Я не сяду с Марией, — заявил Цацики и придвинул свою парту к группе Пера Хаммара. Кроме Пера, в эту группу входили Фреддан, Микаэла и Юлия.

— Цацики, что это еще за глупости? — спросила учительница и поставила его парту обратно.

— Не сяду, и все! — крикнул Цацики и вцепился в парту Пера Хаммара. Пер Хаммар вцепился в Цацики.

Фрёкен была сильная. У нее хватило сил, чтобы отнести Цацики вместе со стулом обратно.

— Ну хватит, — строго сказала она.

— Дурак, — фыркнула Мария Грюнваль.

— Сама дура, — ответил Цацики и заплакал.

— Плачешь — значит, любишь, — поддразнила его Ким.

Цацики громко вздохнул и, опустив голову на парту, сделал вид, что спит.

Не успела фрёкен прочесть и полстраницы, как на весь класс раздался плач Микаэлы.

— Что случилось? — устало спросила фрёкен.

— Пер Хаммар ест козявки, — выла Микаэла. — Это так противно!

— Ага, — радостно сказал Пер Хаммар. — Хочешь попробовать?

Он протянул ей на пальце мерзкую зеленую склизкую козявку. Фреддан залился хохотом, а Мика’эла и Юлия пронзительно заверещали.