«Мечта» уходит в океан - Почивалов Леонид Викторович. Страница 38

Осмотрев лодку и решив, что она принадлежит знакомому старику, я отправился дальше. И вдруг вспомнил о том странном предмете правильных форм, который встретился сегодня под водой, когда я возвращался к берегу. Интересно, что это такое? Необычное и загадочное было в его очертаниях. А не отыскать ли его? Да чего тут искать! Вон у того высокого дерева надо войти в море и плыть в сторону противоположного берега метров двести, не больше.

Конечно, я отлично помнил твердое правило экипажа «Мечты»: в море в незнакомом месте одному — ни при каких обстоятельствах! Но ведь это место не такое уж незнакомое, мы сегодня здесь плавали. К тому же и глубины тут пустяковые. Короче говоря, колебался я не так уж долго. Понимая, что нарушаю железную дисциплину экспедиции, все-таки не мог удержаться от желания еще разок взглянуть на жизнь необыкновенного подводного мира и отыскать таинственный предмет.

Надел маску и бросился в море. Близко от берега было мелко, поэтому временами животом я задевал за коралловые камни или за колючие водоросли. От меня испуганно шарахались в стороны яркие коралловые рыбки, загадочно шевелили своими лапами водоросли. Постепенно я заплывал все глубже, появились подводные скалы, в их расщелинах густела темнота, казалось, прячутся там неведомые морские чудища.

И вот за скалой я увидел тот самый таинственный предмет. От неожиданности даже вздрогнул. Зеленый корпус с колесами, башня на нем с зияющей дырой снарядной пробоины, торчащий из башни вздернутый вверх, словно кого-то подстерегающий, хобот орудия. Рядом на белом песке, как гигантская морская змея, оторванная стальная гусеничная дорожка. Танк! Как он сюда попал? Какая трагедия разыгралась много лет назад здесь, у берега этого тихого мирного островка? Может быть, в корпусе останки погибших? И наверное, никто не знает, где они погибли.

Над танком медленно проплывали яркие рыбы, некоторые заплывали через пробоину во внутрь корпуса. Мне стало страшно. Я устремился к берегу со смутной тревогой в сердце. Казалось, что кто-то меня преследует. Стал понемногу успокаиваться только тогда, когда оказался на мелководье и мог уже нащупать ногами дно. Взглянул на противоположный берег: не плывут ли товарищи? Тут же решил, что умолчу о своем самовольном заплыве и о танке не скажу ни слова, хотя, конечно, интересно немного похвалиться перед Ленкой: вот, мол, что нашел на дне!

Я сделал несколько шагов к берегу, хотел снова надеть маску и плыть, как вдруг моя правая нога наступила на что-то скользкое и мягкое. И в то же мгновение я почувствовал острую боль в ступне, попытался ногу выдернуть, но она оказалась чем-то накрепко схваченной. Было похоже, что попал я в расставленный под водой капкан.

Превозмогая боль, я нацепил маску и, присев на корточки, опустился под воду. Я понял, что попал в историю. Ногу ухватили створки огромной ракушки. Тридакна! Я похолодел. Огромная тридакна цепко держала меня. Я попытался руками раздвинуть створки, но это было безнадежно. Меня охватил страх. Понял, что оказался в плену, что мне надо ждать, когда приплывут с того берега мои товарищи и помогут. Но приплыть они могут и через час и даже через два. Хотя вода и теплая, без движения я быстро замерзну. К тому же скоро начнется прилив. Вода сейчас по грудь, а в прилив меня запросто зальет с головой.

Положение казалось отчаянным, и что делать, я не знал.

Не выпутаться мне из этой беды, не появись на берегу старик меланезиец, с которым мы сегодня познакомились. Увидев его, я принялся во все горло кричать. В первое время он не мог понять, откуда несется крик, потом наконец разглядел своими подслеповатыми глазами над поверхностью воды мою голову. Я махал рукой, призывая на помощь. Старик сообразил, что со мной приключилась беда.

Мне казалось, что он невероятно долго тащил к воде по песку свою тяжелую лодку-каноэ. Но подплыл ко мне мгновенно, сделав всего несколько взмахов веслом.

Старик провозился около меня почти час: пытался раздвинуть створки ракушки руками, потом просовывал в расщелину между створками весло, силился раковину сдвинуть с места — все безрезультатно. Я с ужасом понял, что и он помочь мне не может. А вода стала постепенно прибывать. Начался прилив. Не отрезать же ногу!

Старик что-то пытался объяснить мне, я его не понимал, тогда он молча сел в лодку и поплыл в сторону порта. Наверное, за помощью. Мне оставалось только ждать и надеяться.

Помощь подоспела, когда вода уже добиралась до моего подбородка. Подошел моторный катер, в котором было пятеро матросов с японского грузового судна, стоявшего в порту. Они привезли с собой топор и лом, надели маски и вступили в единоборство с упрямой тридакиой.

Одолеть ее удалось не сразу. Тридакна оказалась огромной и мощной. Только с помощью лома сумели раздвинуть ее створки и высвободить меня из плена.

Вот и вся история, которая очень напугала и о которой я предпочел бы не рассказывать слишком подробно.

Матросы-японцы доставили меня на остров, посмеялись над нелепым приключением и уплыли обратно. А через полчаса пришла лодка с моими друзьями. Они привезли палатки, картонные ящики с фруктовой водой и продуктами на ужин. Все были в отличном настроении, и горько мне было виниться перед ними.

— Ты, конечно, нас огорчил, — сказал Абу, выслушав мое признание. — Такого от тебя не ожидали. Будем надеяться, урок этот пойдет на пользу.

Нога моя распухла, я устал, и подготовка к ужину шла уже без моего участия. Маргарет и Лена готовили еду, а Абу пошел в рощу к старику, чтобы поблагодарить за помощь. Вернувшись, сел на весла нашей маленькой резиновой лодки и поплыл к японскому кораблю. Абу считал долгом, не откладывая до завтра, немедленно выразить благодарность и японским морякам.

Вернулся он не скоро. Прождали мы его около двух часов, и нашу желтую спасательную лодку увидели в заливе, когда уже смеркалось. Сидели у костра, на котором готовился ужин, и смотрели, как подходит лодка. Когда она оказалась метрах в пятидесяти от берега, мы увидели, что волны за ее кормой вдруг стали отливать огнем, с весел падали огненные капли. Около берега Абу спрыгнул в воду, чтобы втащить лодку на пляжный песок, и у его ног тут же обозначился огненный круг, как будто Абу вступил не в воду, а в расплавленный свинец. Мы с Леной рты раскрыли от изумления, а Маргарет рассмеялась.

— Не пугайтесь! — скучала она. — Ничего страшного нет, ваш друг не сгорит. Это просто светится вода. В ней сейчас мириады водяных светлячков: стоит их потревожить, как они начинают излучать свет.

Абу вытащил лодку на песок и подошел к нашему костру. В руках у него была большая гроздь маленьких желтых бананов.

Он положил гроздь у моих ног.

— Это тебе прислал японский капитан. В утешение. Он понял, как страшно тебе было, когда начала прибывать вода.

Маргарет вытащила из чемоданчика пластмассовые тарелки и стала раскладывать куски пышного, ароматного омлета с луком, который только что приготовила.

По настроению Абу я понял, что он чем-то озадачен. Был необычно молчалив, задумчиво смотрел на пламя костра.

Вдруг он сказал:

— С якоря снимаемся завтра утром. Берем курс на северо-запад. В Гонконг. Нас ждут там важные события.

Глава четырнадцатая

Погоня

Гонконг расположен на берегу Южно-Китайского моря, на территории Китая клочок китайской же земли, над которой развевается британский флаг. Один из крупнейших и богатейших городов Азии. Город огромных текстильных фабрик, с огромным портом, который, кажется, способен уместить все корабли на свете. Город вознесенных к небу небоскребов и кварталов бедноты, где не хватает людям даже воздуха и света. Город, где свили гнезда бандиты и морские пираты, карточные шулеры и продавцы наркотиков.

О Гонконге Абу нам рассказал заранее, и мы представляли, что попадем в город, где нас могут ждать необычайные события.

Едва вышли за пределы порта, как вскоре обратили внимание на то, что за нами следят. На улице было много народу, но Лена заметила двоих, которые неотступно следовали за нами, стараясь прятаться за прохожими. Один был в темно-синем костюме, другой — в темно-сером. В Гонконге в основном китайское население, и наши преследователи тоже были китайцы. Но вели они себя иначе, чем остальные прохожие. В их фигурах чувствовалось напряжение. Мы перешли на другую сторону улицы — и они последовали за нами, мы свернули за угол — и они тут как тут.