Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки - Автор неизвестен. Страница 9

В борьбе с враждебными силами человек неизменно проявляет инициативу, находчивость, умственное и физическое превосходство над препятствующими ему врагами. В наш сборник включено значительное количество сказок, где герой вступает в единоборство с кэле, тунгаками и нынвитами, которые вмешиваются в его жизнь, а часто и в жизнь целой общины.

Волшебно-мифические сказки о борьбе человека с вредоносными «духами» особенно широкое распространение получили у эскимосов и чукчей. Совсем мало таких сказок у коряков и почти нет у ительменов. Характерной особенностью сказок с участием кэле, нынвитов и тунгаков является то, что в них редко называется имя человеческого героя. Обычно это «оленевод», «человек», «мужчина», «старичок», «девушка», «сирота», «младший сын», «шаман» и другие нарицательные имена. Лишь в отдельных сказках с участием кэле, нынвитов и тунгаков главный герой имеет собственное имя (Иынувье в сказке «Пастух Йынувье», № 68; Кыкват в сказке «Шаман Кыкват», № 77; Ахаханаврак в одноименной сказке, № 29).

В этих архаических сказках человек вступает в борьбу с вредоносными силами, которые побеждает или при помощи животных-покровителей, различных «хозяев», колдунов и чудесных предметов или же благодаря магическим заклинаниям, собственной силе и находчивости. Несмотря на изворотлнвость кэле и тунгаков, их способность перевоплощаться в людей; спасаться от преследующего их героя путем погружении в земную твердь, они не могут уйти от человеческой кары. Преследование кэле изображается весьма натуралистически. Герой догоняет кэле, вонзает в него гарпун, как в моржа, раненый кэле уходит в землю, но по поплавку, привязанному длинным ремнем к гарпуну, герой находит врага и приканчивает его. В одной чукотской сказке шаман Кыкват своей хитростью побеждает людоеда кэле. Односельчане Кыквата крепко связывают кэле и распирают его пасть палкой. Целое лето жители Нэтэна (поселка) выливают в пасть кэле помои. Затем Кыкват учиняет допрос побежденному и униженному чудовищу. Тот дает слово не трогать людей и навсегда уходит. Сюжет архаической сказки здесь имеет явную сатирическую направленность. Борьба человека с кэле и другими чудовищами в сказках происходит на фоне иронического и даже издевательского отношения героя к своим извечным врагам.

Весьма значительное место среди волшебно-мифических сказок у палеоазиатов Чукотки и Камчатки занимают сказки о дружественных, родственных и брачных связях человека с животны ми. К этому же циклу относятся и сказки о враждебных столкновениях человека и животного (зверя, птицы, насекомого). Человеческий персонаж, герой этих сказок, не называется по имени. Из 35 сказок с человеческими и животными персонажами (исключая цикл сказок о Кутхе — Куткыннеку) только в двух мы обнаружили собственные имена героев, образованные к тому же от существительных, семантически раскрывающих основное содержание сказки (ср. Каяксигвик — «Каячный», «человек в каяке» и Кайиывалю — «Медвежьи уши»). В сказках этого типа ярко выражаются мотивы ранних тотемических представлений первобытного охотника, его постоянный контакт с животным миром. Добыча еды, охотничья удача первобытного охотника в этих сказках связывается с его ранними мифологическими и анимистическими представлениями.

В ряде сказок этого вида человек (мужчина или женщина) вступает в любовные или брачные связи с животным. В результате таких связей появляются дети, обладающие человеческим умом и животной силой. Иногда эти дети рождаются в облике животного (№ 19), иногда — в облике человека с звериными ушами (№ 199) и т. д. Рожденный женщиной кит приводит своим человеческим сородичам для добычи других китов, а рожденный медведицей человек с медвежьими ушами убивает свою звериную родительницу, а затем побеждает таинственных великанов, несущих на себе рощу березняка, сопку с кедровой рощей и приречную тундру.

Помощники и покровители человека — волки, гагара, касатки, паук, лиса, белые олени, морские звери — наделяются магической силой, которую герой использует для достижения своих целей. В качестве антагонистов человека выступают орлы-великаны, которые по возвращении из полетов за добычей (обычно за китами или дикими оленями), сняв одежду из перьев, перевоплощаются в людей-великанов. Бурые и белые медведи в разных ситуациях. выступают как в роли антагонистов, так и в роли помощников — человека, с которым чаще всего вступают в любовные и брачные связи.

Оказание взаимных услуг зверем и человеком изображается во многих сказках этого вида. Так, сбежавшая из неволи, девушка попадает в жилище медведицы, которая за услуги чудесным образом спасает беглянку и возвращает ее домой (Рубцова, № 15). Белый медведь спасает унесенного на льдине охотника, который помог ему избавиться от врага (здесь № 11); унесенного со льдами сироту спасает белая медведица, которую он в благодарность за услуги берет в жены, и медведица перевоплощается в женщину (№ 63). Человек в поисках счастья спускается в морскую пучину и находит там дружественный прием со стороны «нерпичьего народа», «лахтачьего», «моржового», «китового народа» (№ 14). Лиса в образе маленькой женщины выручает девушку из плена белого медведя-людоеда (№ 15). Мифические помощники человека гагара и волк помогают оленеводам освободиться от плена таньгов-захватчиков; в благодарность спасенные дети оленевода вступают в брачный союз с волками-помощниками (№ 18). Мышка наделяет сироту богатырской силой, и он побеждает старшину-насильника (№ 30). Чудесными тотемными покровителями человека в эскимосско-чукотском фольклоре выступают касатки, спасающие людей от разных бед и приносящие удачу в охоте.

Сказки о непокорной дочери, не желающей выходить замуж по воле родителей, генетически восходят к древним мифологическим представлениям эскимосов и чукчей о женщине — создательнице людей и животных. Мифические предания о «создающей женщине», подобные преданию «Игрушечный народ» (№ 56), в результате трансформации этого вида устного творчества при постепенном изменении условий социальной жизни его носителей утрачивали мифологическую основу и перерастали в волшебные сказки. Если в мифических преданиях приморская девушка, изгнанная отцом за непослушание или нежелание выйти замуж по его воле, становится мифической создательницей кочевников и приморских жителей, морских и земных зверей, жилища и предметов быта (№ 56) или превращается в моржа и околдовывает своих родичей, то в волшебно-мифической сказке она в значительной степени или совершенно утрачивает свойства создательницы и сама становится объектом чудесных сил, вступая в брачный союз с животными, или попадает во власть других мифических существ.

Волшебно-мифические сказки о непокорной дочери отмечены также Холтведом у гренландских эскимосов области Туле, Нунгаком и Арима у канадских эскимосов, что свидетельствует о весьма древнем происхождении этого вида сказок у палеоэскнмосов. В чукотский фольклор сюжеты о непослушной дочери могли проникнуть из фольклора: азиатских эскимосов.

К волшебно-мифическим сказкам должны быть отнесены также предания о шаманах, возникшие и развившиеся на основе мифических предании дошаманского периода. Предания о шаманах как носителях определенной формы мировоззрения, развившегося из предшествовавших ему и сосуществующих с ним мифологических и анимистических представлений, у палеоазиатов чукотско-камчатского региона представляют собой повествования об общении шаманов с духами — кэле и тунгаками, о вывозе душ умерших из верхнего мира или из плена у кэле, об оживлении умерших, излечении больных, о магических состязаниях шаманов между собой 36. Эти предания рассказываются не шаманами, а любым рассказчиком о шаманах, об их колдовском могуществе, о воздействии шаманской магии на окружающий мир. В общую канву преданий о шаманах часто вплетаются мотивы и сюжеты традиционных мифических преданий и волшебных сказок. Герои сказок о шаманах, если они и сами являются шаманами, хроме исполнения своей прямой обрядовой миссии колдовства совершают множество поступков, присущих другим героям волшебно-мифической сказка. Обрядовый акт и художественный вымысел здесь сливаются воедино. В чукотских, эскимосских и корякских сказках шаманы, как и кэле, тунгаки, могут быть не только добрыми, но и вредоносными. Их магической силе, по представлениям палеоазиатов, подвластны как люди, так и животные, предметы и явления природы. В чукотской сказке «Человек с горячих ключей» (№ 67) герой умиротворяет шамана, умерщвляющего детей. В сказке «Человек в белой одежде» (№ 71) шаманы состязаются в искусстве колдовства. В сказке «Равклявол и сирота» (№ 75) охотник теряет в море сына. Он просит шаманов помочь вернуть потерянного, но их камлание оказывается безрезультатным. На помощь приходит сиротка, наученный искусству магии человеком-касаткой, мифическим покровителем людей. Сиротка возвращает отцу сына. Таким образом, колдовское могущество профессиональных шаманов подвергается в некоторых сказках сомнению, ему и противопоставляются магические силы мифических героев.