История с танцем призраков - Хьюз Моника. Страница 18

Но как же он мог удариться затылком? Л почему нет? Если человек надает назад, именно так все и происходит. Да, но почему тогда он лежит распластанный лицом вниз, посреди галереи, где никаких шкафчиков нет?

Скорее, этот человек что-то искал, и его оглушили сзади. По что он мог искать? Только но ого, не Тома. Он лежит па иолу давным-давно, это уже после Том пробрался сюда и споткнулся об пего.

Тут оп вспомнил: у охранника в руке был фонарь. Вот оно: погас свет, охранник пошел выяснить, что случилось. И тут, в темноте, кто-то его оглушил, ударил сзади. Но кто? И зачем? А другие охранники?.. Что с ними?..

Том машинально провел рукой по лицу, и оказалось, что пальцы у него все еще липкие. Он содрогнулся. И тут его как громом поразило, он позабыл об охраннике, о костях старой индианки, в мозгу сверкнула мысль: вместе с ним в музей проник кто-то еще! Этот кто-то взломал дверь, оглушил охранников и похитил золотые фигурки из Мексики. Конечно же, дверь открыл не Пит. Это сделали они. Именно они отключили свет и всю сигнализацию.

Надо было ему так вляпаться! Рано или поздно мимо музея проедет патрульная машина, полицейские увидят, что не горит свет, им это покажется странным. Они войдут в музей и обнаружат пропажу золотых фигурок. Найдут лежащего без сознания охранника. И если он не поспешит отсюда убраться, они найдут ого, Тома, а руки у него — в крови охранника. Черт, ну где же фонарик!

Том стал лихорадочно шарить по полу вокруг тела раненого. Вот он, приткнулся прямо к йоге. Господи, только бы он не разбился!

Том включил фонарик. Вид у охранника был ужасный. Волосы па затылке потемнели от крови, тонюсенькая струйка ее стекала за ухо. Лицо, насколько Том мог судить, было какого-то зловещего глиняного цвета.

Сидя возле охранника, Том посветил по сторонам. Вон напротив, на той стороне комнаты, — запасный выход. Можно сорваться отсюда сейчас же — и конец всей этой жути, через пятнадцать минут он будет дома. Даже сигнал тревоги не сработает. Он будет на свободе и вне всяких подозрений. Очень просто.

Только как быть с охранником? Серьезно ли он ранен? Том терзался сомнениями, стоя возле раненого на одном колене, как вдруг уловил какой-то звук. Когда он появился? Недавно? Это было постукивание, слабое, настойчивое постукивание, и, похоже, доносилось оно из шкафчика в нише, где хранились кости старой индианки, — нравится это науке или нет.

Том взмахнул фонариком, осветил стены галереи. О телекамере теперь можно не думать. Откуда все-таки стук? Ничего подозрительного он не увидел, ничто не двигалось, разве что тени да отражение его собственного фонарика в стеклянных шкафчиках. Как кошачьи глаза во тьме, подумал он и тут же вспомнил чучело бизона в подсобке.

— Я вас не боюсь, ночные странники, — едва слышно прошептал он. — Я защищен. Вы мне ничего не сделаете.

Между тем постукивание не прекращалось. Он заставил себя подняться и, собрав все свое мужество, повернулся в сторону источника звука. Покусывая губы, он осветил фонариком шкафчик с экспонатами.

Что, собственно, он ожидал там увидеть? Неужели думал, что, как в истории с человеком, попавшим в шалаш смерти, кости ожили, что, преклонив колени прямо в шкафчике, мертвецы ритмично покачиваются из стороны в сторону, а сжатые, лишенные плоти костяшки пальцев негромко постукивают по стеклу? А почему нет? В конце концов, завтра день Всех святых.

Пот заливал Тому глаза, он задыхался, будто четыре раза проплыл бассейн из конца в конец. Крепко держа фонарь, он вытер лицо рукавом куртки, несколько раз моргнул.

Запыленные кости лежали, как и прежде, объятые вечным сном. Когда волны страха улеглись, он понял — постукивание доносится не из шкафчика, а откуда-то из-за него. Но ведь за шкафчиком ничего нет, голая стена, да еще труба отопления, которая поднималась в такую же галерею на следующем этаже.

Теперь, когда навеянный собственными страхами гул затих в его ушах, он явственно услышал и понял — это сигнал. Сигнал, знакомый любому ребенку, даже и не имеющему понятия об азбуке Морзе. Международный сигнал бедствия, просьба о помощи — вот что это было… Три коротких, три длинных, три коротких. S…O…S… Снова и снова кто-то стучал по трубе отопления из галереи сверху, по соседству с комнатой, где выставлены золотые фигурки.

Глава VII

Позднее, вспоминая все происшедшее, Том понял, что на сомнения и колебания ушло не больше минуты, но тогда это время показалось ему вечностью — один за другим он перебирал варианты: как поступить? А действие развивалось с замедленной скоростью сна-фантазии, словно в ролике, рекламирующем шампунь.

Прямо перед ним — футах в двадцати — находилась дверь запасного выхода. Можно выбраться из музея, прежде чем на него наткнутся «они», если «они» еще здесь, либо явится полиция и арестует его. В конце концов, подсказывал ему трезвый голос разума, самое главное, чтобы фамилия его семьи не попала в газеты, не звучала в суде. Можно заскочить в будку ближайшего телефона-автомата и предупредить полицию, если им это еще не известно: в музей проникли взломщики, ранен один из охранников. Это будет вполне гражданский поступок. И тонкий ход. Скорее всего, это посоветовал бы и Пит.

И в то же время другой живший в нем человек, но такой расторопный, не такой практичный, говорил Тому: на самом дело у него нет выбора, он обязан подняться наверх, откликнуться на SOS — других вариантов нет и быть не может. А трезвый голос настаивал:

«Может, грабители еще там, наверху. Они пристукнут и тебя, и какой будет толк? Лучше давай ищи телефон-автомат».

«Но пока ты будешь бегать и искать автомат, они могут убить охранника».

«Они могут убить и тебя, Том, если поймают».

«Может быть. Придется рискнуть».

«Не будь эгоистом. Я ведь предлагаю тебе бежать не ради тебя самого. Ради отца. Неужели ты хочешь, чтобы его новое назначение повисло на волоске?»

«Нет, конечно, но я должен помочь человеку».

«Если бы ты любил отца по-настоящему, ты не стал бы так рисковать».

Сидевший в нем умник явно зашел слишком далеко, и, поморщившись, Том вышел из галереи, как был, в носках, бесшумно пробрался в вестибюль, а оттуда но широкой мраморной лестнице поднялся наверх.

Лестница огибала северо-западный угол вестибюля, и, когда глаза его оказались вровень с полом второго этажа, Том остановился: с этой точки сквозь мраморные перила лестницы просматривался вход в большую галерею, часть которой находилась прямо над галереей черноногих.

Справа был вход в небольшой зал для особых экспонатов, где и выставлялись мексиканские золотые фигурки. С места, где он стоял, этот зал виден не был. Никаких звуков оттуда не доносилось.

По левую руку находился просторный салоп, он соединял два верхних крыла музея, свет в него проникал через окна во всю степу с северной и южной стороны. Освещения хватало, чтобы увидеть: в салоне никого нет, по крайней мере на виду. Если кто-то прячется за кадкой с растениями или за одним из больших диванов… Ну, тогда другое дело.

Придется рискнуть. Не сидеть же тут всю ночь в засаде. Тихонько, пригнувшись, он прокрался по оставшимся ступенькам и бесшумно проскочил через открытое пространство ко входу в галерею. Добежав до викторианской пианолы, он остановился и присел позади нее — разобраться в обстановке, сориентироваться.

Вокруг было тихо. Мягко ступая, он вернулся ко входу и, стараясь ничем себя не выдать, посмотрел влево. Из зала для особых экспонатов струился свет. По дальней стене двигались тени, слышались приглушенные голоса.

Глотнув, Том осторожно шагнул назад. Итак, грабители еще здесь, делают свое черное дело. Вплоть до этой минуты он как бы не верил в происходящее. Теперь поверил. Да и как не поверить, когда своими глазами видишь свет, своими ушами слышишь голоса. Значит, не померещился ему и сигнал SOS, который кто-то выстукивал по отопительной трубе.

Он стоял перед темной галереей, почти полностью укрыв фонарик ладонью, так что между его пальцев сочился совсем слабый свет. Теперь направо: на первом этаже в галерею черноногих он шел именно так. Он вдруг всполошился: кажется, поднявшись наверх, он еще слышал постукивание, но сейчас его не было. Значит, придется идти по памяти — надо вспомнить, куда уходила наверх труба.