Городской мальчик - Вук Герман. Страница 20

Вскоре зал заполнился. Головы, глаза и руки стоящих детей замерли без движения. Миссис Корн вышла на авансцену и, точно сержант на строевой подготовке, рявкнула: «Почетный караул, со знаменем вперед шагом МАРШ!» Трое тщательно причесанных и умытых отличников из восьмого класса, средний – с флагом в руках, зашагали по центральному проходу. Их подгоняли бой барабанов и звон тарелок, которые неуверенно стихли, когда флаг доплыл до сцены. Миссис Корн вскинула правую руку ко лбу; дети дружно сделали то же самое. Тысяча юных голосов затянули: «Я флагу в верности клянусь…»

Зорким оком миссис Корн прочесала зал: не болтает ли кто рукой, не глазеет ли по сторонам, не пришел ли в грязной рубахе или в галстуке неположенного цвета. В конце клятвы прозвучало два фортепьянных аккорда, и все головы разом нырнули вниз – дети сели. Миссис Корн спустилась по ступенькам со сцены и одним молчаливо-грозным взглядом выставила вон из зала девочку, которая зевнула во время клятвы: та встала и отправилась в кабинет завуча ждать неминуемой кары. Когда миссис Корн вернулась на свое место, мистер Гаусс взошел на кафедру и прочитал из Библии псалом, начинающийся словами: «Господи! Как умножились враги мои», – но даже если дети и уловили, сколь уместно звучат эти слова в устах директора, они не выдали себя ни единой усмешкой.

Тем временем актеры, предоставленные сами себе, вовсю веселились в уборной. В нашей жизни мало с чем сравнится удовольствие наблюдать, как твоих товарищей заставляют проделывать всякие глупости на казенном мероприятии, от которого сам ты освобожден (в этом кроется секрет популярности всех парадов и военных смотров). По наущению и под водительством Ленни ребята азартно играли в «билетики». Это разновидность покера, родившаяся в числе множества других игр в чреве Нью-Йорка, а играют в нее маленькими, зверски раскрашенными карточками бейсболистов, что продаются блоками по центу за десяток. За неимением билетиков Герби не участвовал в игре и с увлечением разглядывал саблю генерала Ли, которая лежала в углу. Наконец он нацепил ее на себя, вытащил из ножен и несколько раз самозабвенно взмахнул над головой.

– А ну, снимай саблю, генерал Помойкин, а то по морде надаю, – рыкнул Ленни, оторвавшись от игры. Мальчишки засмеялись.

Герби, сгорая от обиды, подчинился. Когда он ставил саблю обратно в угол, то заметил на рукоятке черную кнопочку. Он нажал ее. Кнопочка туго, но поддалась, и сабля еще на дюйм вошла в ножны. Герби снова попробовал вытянуть саблю, однако у него ничего не получилось, пока он не нажал кнопку, и тогда клинок легко выскользнул наружу. Ленни явно проглядел это хитрое приспособление. Неудержимый хвастун, он сообщал на зависть ребятам о каждой замеченной им мелочи. А тут проглядел! Герби глянул через плечо на генерала Ли: ставки были высоки, и, сдвинув бороду на лоб, тот целиком погрузился в игру. Упитанный коротыш перебрал в уме некоторые события этого дня: нос, уткнутый в бетон, издевки над его фетровой бородой, «генерал Помойкин» и недавняя угроза разукрасить его лицо. Затем заговорщик плавно нажал кнопку, запер клинок в ножнах, прислонил саблю к стене и как ни в чем не бывало пошел посмотреть на сбор через щелку в двери.

Посреди сцены стояла высокая девочка с гладкими черными волосами и в очках с массивной оправой, декламируя «В полях Фландрии маки цветут…». [2]

Ряды неподвижных детей внимали чтице с остекленевшими от макового дурмана глазами, ибо за последние десять минут они в третий раз слушали это стихотворение. Пятым, шестым и восьмым классам было предложено выделить по одному чтецу, и все отрядили для выступлений своих лучших учеников по английскому языку и литературе, снабдив каждого из троих одной и той же испытанной палочкой-выручалочкой. Никто уже не в силах был предотвратить повторы. Школьный сбор стоит только запустить, как дальше он сам катится по наезженной колее с неотвратимостью часов, тикающих в «адской машине». В третий раз дети услыхали, как декламатор предлагает смелую трактовку последней строфы:

вместо обычного:

Каждый из трех учителей, которые пестовали чтецов, посчитал это очень удачной находкой. Каково же было их огорчение, когда выяснилось, что находка принадлежит всем троим. Невезучая девочка добралась до последней строки и под жидкие хлопки улизнула со сцены.

Затем мистер Гаусс представил полную даму из отдела просвещения – миссис Мунвесс. Он заявил, что детей ждет прекрасный музыкальный подарок, поскольку она хочет разучить с ними песню собственного сочинения. Миссис Мунвесс встала, поправила пенсне, достала дирижерскую палочку и, покашливая от волнения, вышла вперед.

– Мальчики и девочки пятидесятой школы, я положила на музыку произведение, которое очень созвучно сегодняшнему празднику. Сейчас, с помощью моего доброго друга мистера Менга, я спою вам первый куплет своей песни – она написана на слова стихотворения «В полях Фландрии».

По всем законам природы не должно существовать такого явления, как беззвучный стон, но никак иначе то, что прокатилось по залу, не назовешь. Миссис Корн окинула ряды гневным взглядом, однако все дети сидели с каменными лицами. Беззвучный стон остался безнаказанным, и миссис Мунвесс защебетала первый куплет «В полях Фландрии». В течение следующих пятнадцати минут она пыталась принудить детей разучить его. Со словами они справились без труда, так как успели почти целиком запомнить стихотворение на слух, но вот затейливый мотив, придуманный миссис Мунвесс, оказался хористам не по зубам. В конце концов, своей дирижерской палочкой дама-маэстро безжалостно вытянула из детей всю мелодию от начала до конца; это произвело впечатление странное и унылое – словно это ритуальное пение китайских монахов. Миссис Мунвесс уже было нацелилась на вторую попытку, но тут мистер Гаусс вскочил с места и поблагодарил ее за то, что она украсила школьный праздник. Раздались громкие аплодисменты, и миссис Мунвесс нехотя вернулась в свое кресло.

Тогда на сцену взбежала по ступенькам миссис Горкин.

– Атас! – шепнул Герби. Актеры в мгновение ока свернули карточную игру и попрятали билетики. Когда вошла учительница, они встретили ее с самым невинным видом. Ленни как раз успел нацепить саблю, но второпях забыл опустить бороду со лба, за что получил нагоняй. Миссис Горкин клятвенно пообещала оставить его на второй год, если он хоть малейшей оплошностью испортит ей спектакль. Ленни снес выволочку понуро и молча. Во вступительном слове перед спектаклем мистер Гаусс сделал обзор всей Гражданской войны: от Форт-Самтера до Ричмонда. Обстоятельно поведал о событиях при Геттисберге, включая подробный пересказ речи Линкольна. Не преминул объяснить, что сдачи сабли генералом Ли, которую предстояло увидеть детям, на самом деле никогда не было, поэтому не стоит задерживать внимание на данной сцене. Миссис Горкин, нервно теребившая потными ручками платок, при этих словах разорвала его пополам.

– А теперь, – объявил мистер Гаусс изнемогающим зрителям, – спектакль по пьесе миссис Горкин «Капитуляция при Аппоматтоксе».

Директор сел. Миссис Горкин подтолкнула Герби, и тот в сопровождении генерала и ординарца вышел на сцену. Дошагав, как учили, до середины, он поворотился лицом к залу и уже раскрыл было рот, чтобы подать первую реплику, как вдруг поймал на себе горящий взор Люсиль Гласс, устремленный из второго ряда для девочек. Слова улетучились из памяти. Он увидел перед собой тысячу лиц, обращенных к нему в мертвой тишине. У него задрожали коленки. Рот так и остался открытым. Его охватил ужас.