Городской мальчик - Вук Герман. Страница 22

– Теперь пройдемся по причастиям…

– Ща, Герби, обожди. Я еще за мороженым сгоняю. Атлет мигом сбегал до палатки на углу и вернулся, даже не запыхавшись, с новым стаканчиком. Второй раз за день недруги вместе ели мороженое. Никогда еще в своей исконной междуусобице они не были так близки к примирению. Герби, позабыв о годах унижений, испытывал к нуждающемуся в помощи врагу чуть ли не привязанность. Ленни, со своей стороны, готов был простить Герберту его смекалистость, поскольку теперь она пришлась очень кстати.

– Слышь, Герб, – спросил второгодник, между тем как стаканчик переходил из рук в руки, – откуда ты все знаешь? Ты ведь совсем не надрываешься. По вечерам, как и я, околачиваешься возле кондитерской.

– Подумаешь, Лен, а как у тебя получается быстро бегать и подтягиваться по пятнадцать раз? Это же выходит само собой, верно? Так и у меня.

Ленни почуял в этом доводе изъян.

– Нет, постой. Я-то люблю спорт, вот у меня и получается. А ты что, любишь грамматику?

– Чокнутый, что ли? Ненавижу, – решительно ответил Герби. В своей тайной страсти к премудростям языка сознаться было так же стыдно, как в привычке к опиуму; если на то пошло, Ленни скорее простил бы ему опиум. – Просто легко дается.

Ленни задумался.

– Все-таки, – вымолвил он наконец, – что ни говори, а по мне, лучше быть как я и хорошо играть в мяч, чем как ты – училкиным любимчиком и знать про всякие там придаточные и причастия.

– Ясное дело, – покорно согласился Герби, – но это от меня не зависит. Что мне, нарочно писать неправильные ответы на экзаменах? Не стану же я от этого быстро бегать.

Теперь Ленни взглянул на своего врага другими глазами. Ему пришло в голову, что, быть может, тот вовсе и не маменькин сынок, а просто у него неправильно устроены мозги.

– Слушай, Герб, ты ведь иногда бываешь почти своим парнем. В лапту, например, играешь неплохо. Только вот почему тебе неинтересно то, что интересно другим ребятам? Возьмем бейсбол. Спорим, ты даже не знаешь, кто лидирует в национальной лиге.

Герби промолчал.

– Спорим… нет, не может быть… уж основной состав-то «Янки» ты знаешь, правда же?

– Конечно. Бейб Рут играет первого полевого и отбивает четвертым, Лу Гериг играет первого бейсмена и отбивает третьим, а… а… – Упитанный коротыш неловко запнулся.

– Во даешь, даже это перепутал. Гериг – четвертый, а Рут – третий. Герби, – сочувственно произнес Ленни, – это ужасно.

Герби кивнул и залился краской стыда. Настала его очередь есть мороженое, но у него пропал аппетит, и он отказался.

– Ну и ну, Герби, даже Банни Липмен, уж на что тупой, и то знает результаты десяти лучших игроков в обеих лигах. Сам видишь, у тебя чего-то не в порядке.

– Да я сам рад бы понять, в чем тут дело, честно, Ленни, – пролепетал вконец униженный Герби. Перед бейсболом он и вправду обнаруживал всегда загадочное бессилие ума. Мальчики, которые выглядели круглыми Дурачками в классе, могли без передышки сыпать именами и цифрами: «В двадцать шестом Рэббит Мэренвилль выбил двести тридцать пять тысячных, в двадцать седьмом Уилси Мур сделал одну «сухую» подачу…» – и так далее до бесконечности, а Герби ничего этого не знал. Он тщетно пытался вникнуть в содержание спортивных отчетов в газетах. Цифры испарялись из его головы, как струйки воды на раскаленном июльском тротуаре.

– Это беда поправимая, – заметил Ленни. – С твоей башкой стоит только захотеть, и мигом станешь своим парнем.

– Ну помоги мне, Ленни, я попробую, – сказал Герби и про себя решил все лето изучать бейсбольное священное писание – «Справочник Сполдинга». Не прошло и пяти минут, как он позабыл об этом, но в тот миг решение его было непреклонным, и он испытывал благодарность к Ленни, наставившему его на путь истинный. Герби с рвением вернулся к своим репетиторским обязанностям и так преуспел, что Ленни явился в класс миссис Горкин, бормоча под нос все необходимые секреты английского синтаксиса.

О наступлении суровой поры переводных испытаний свидетельствовали разложенные по партам желтые листы удлиненного формата, принятого в судопроизводстве. Большие, величавые, они казались орудиями правосудия. Еще нагоняло страху (а также затрудняло списывание) и то, что детей пересаживали на новые места. Герби очутился на предпоследней парте в бывшем ряду для девочек, а Ленни, который изловчился и вовремя попался на глаза учительнице, удалось сесть как раз у него за спиной.

Миссис Горкин огласила законы военного времени. Она поведала угрюмым детям о том, какие страшные наказания ждут их за разговоры, обмен знаками и подглядывание. Подобно своим ученикам, она ни в коей мере не считала переводные испытания обычным экзаменом. Это была битва. Дети отстаивали полгода жизни – учитель жаждал отмщения за глупость и равнодушие. Она не знала пощады – они не останавливались ни перед чем. Пойманный с поличным оставался на второй год. Все было просто и ясно, как на войне.

– Сейчас, – сказала миссис Горкин, – я подниму карты, висящие на доске. Без команды к работе не приступать.

От ее прикосновения Африка с Азией свернулись, обнажив лик Судьбы. На доске кроваво-красным мелом было выведено десять вопросов. В остальные дни учебного года учителя обходились белым мелом – по правде говоря, и читался он гораздо легче цветного, – зато алые буквы слегка сгущали атмосферу страха.

– Начали! – рубанула учительница. Тридцать ручонок обмакнули тридцать новеньких стальных перьев в тридцати недавно наполненных чернильницах, и на желтых листах тридцатью разными почерками начал проступать ответ на первый вопрос.

Герби Букбайндер шутя расправился с экзаменом за половину отведенного времени. В его легкомысленной голове, не обремененной ценными сведениями о результативности бейсболистов и турнирном положении команд, буйствовали бесполезные сорняки инфинитивных оборотов и сослагательных наклонений. Пока другие трудились в поте лица, Герберт мог позволить себе роскошь побездельничать. Вдруг за спиной раздалось едва слышное «Эй!». С осторожностью кошки, изготовившейся для прыжка с высокой стены, он чуть-чуть откинул назад голову, давая понять, что сигнал принят.

– Герби, – донесся отчаянный шепот, – скажи еще, что такое этот чертов дактиль?

Штука в том, что Герби не привык ловчить. У большинства школьников в этом месте души вырастает мозоль, как у лошади, – там, где трет сбруя, но Герби всегда справлялся без подсказок и списывания, и совесть его сохранила чувствительность. Когда он ходил в первый класс, отец как-то отвел его в сторону и сказал:

– Сын, что бы ты ни делал, выполняй свою работу как можно честнее. Не ловчи. Делай неправильно. Только не ловчи.

Герби запомнил это на всю жизнь.

– Герби, елки-палки, не слышишь, что ли? Чего такое дактиль?

Шепот стал громче – опасно громким. Миссис Горкин посмотрела прямо на Герби, и он почувствовал, как краснеет. Она отвела взгляд.

– Герби, ты свой парень или нет? Чего такое дактиль?

Какой мальчишка со времен юных Каина и Авеля способен выстоять, когда его в упор спрашивают: «Ты свой парень?» Неважно, на что толкают его – словчить, украсть, соврать родителям, жестоко обойтись со слабым или того хуже, – какому же мальчишке достанет мужества отказаться быть «своим»? Герби сделал вид, что снова принялся за работу. Он украдкой достал из кармана штанов клочок бумаги и написал на нем «аутфилдер». Потом откинулся на спинку сиденья и опустил вниз руку. Горячая потная рука Ленни нащупала и выхватила записку.

Голос миссис Горкин, как ледяная стрела, распорол воздух:

– Герберт Букбайндер и Ленни Кригер, встать!

У Герби от страха затряслись поджилки. Они с Ленни вскочили на ноги и застыли как вкопанные – руки по швам.

Рыжая учительница чеканным шагом подошла к опустевшей парте и после короткого обыска выудила из-под сиденья Герби скомканный клочок бумаги. Весь класс следил, выпучив глаза, как она разгладила его и прочитала. При виде одинокого бейсбольного термина она так потешно изумилась и растерялась, что несколько учеников рассмеялись вслух. Лишь гневный взгляд экзаменатора оборвал их веселье.