Ватага 'Семь ветров' - Соловейчик Симон Львович. Страница 42

- Вот с ним, - сказала Таня, и они побежали на электричку с Сережей Лазаревым.

Но на лестнице, когда спускались торопясь, пришлось Тане и Сергею пройти сквозь компанию, расположившуюся на ступеньках, и Сергей, как он ни спешил, остановился, услышав:

- Крыса... Подцепила какого-то...

В другое время Сергей тут же и бросился бы в драку, но нельзя ему было, только оглянулся он, запоминая лица, да и Таня тащила его за руку. И все же Сергей свистнул на улице, вызвал Игоря Сапрыкина к окну! Что-то сказал ему, а уж потом они с Таней побежали и еле-еле успели на электричку.

А ватага "Семь ветров" высыпала из квартиры и мгновенно окружила Таниньгх обидчиков.

- Тут сейчас одна девушка прошла, - сказал Костя Костромин. - И кто-то что-то произнес... А у меня... А у нас... Слух хороший... Так кто же? Так как же теперь будет, ребятишки?

- Да, парни, сейчас начнется... - сказал Роман Багаев храбро. Не слишком это было разумно - выделяться из ватаги. Завтра-то ведь один по улице пойдешь. Но Роман уже не первый нерасчетливый поступок совершил за последнее время.

- Ну ладно, - миролюбиво сказал Костя. - Чего там, а? А давайте так... Вот в той квартире живет Татьяна Пронина... Как ее зовут?

- Татьяна, - сказал один из компании.

- Татьяна, - подтвердил другой.

- Татьяна... Таня... Танька... - сказали остальные, и в общем всем даже и смешно стало. Чего уж там - ну пусть будет Таня!

- И ночью повторяйте: Таня! Пронина! Проша! - сказал Миша Логинов.

- Прекрасная Проша! - сказал донжуан Саша Медведев.

А сама Таня Пронина об этом джентльменском договоре так и не узнала. Даже больше того: она и не заметила, что никто не зовет ее во дворе ни Крысенком, ни Крысой, ей это теперь казалось естественным. А если бы кто и обозвал, то... Ну не зря же Сергей Лазарев в спортзале учил ее драться, отрабатывал приемы "до полного автоматизма"!

* * *

Что же касается прыжков с парашютом, то ничего у Тани не вышло, потому что дедушка Ларисы Аракеловой, окулист, справку Тане выдать отказался, а, напротив, тщательно проверив ее зрение, выписал Тане очки. И опять ей пришлось плакать, как только представила она себе, что вдобавок ко всему будет теперь еще и очкарик... Напрасно успокаивал ее Сережа, напрасно уверял, что Роман, великий доставала, добудет ей необыкновенную итальянскую оправу и Таня будет еще красивее в очках, - никак не мог успокоить Таню.

Но во всех этих волнениях они с Сергеем опоздали на последнюю электричку, и пришлось им всю ночь гулять вдвоем по Москве, сидеть на вокзале, греться друг возле дружки, так что к утру Таня успокоилась.

Только Сережу ей было жалко - из-за нее и он не смог поехать со всеми на сбор и на прыжки.

...Через несколько дней был обычный урок английского языка.

Евгения Григорьевна весело вошла в класс и объявила, что сейчас парашютисты будут рассказывать о своих подвигах по-английски. Козликов на этих ее словах поднялся и пошел к двери.

- Я лучше еще раз прыгну, - сказал он, - чем поанглийски...

Все посмеялись, Козликова успокоили, Евгения Григорьевна посмотрела на ребят.

Парашютистов можно было отличить без всяких значков. Они сияли.

- Ну вот и хорошо, - сказала Евгения Григорьевна.- А то все хмурые сидели, хмурые, в класс не войдешь. Есть прекрасное английское слово: чиир-ап. Это значит - бодрись! Нос кверху! Чиир-ап!

Но тут открылась дверь, и на пороге появилась Таня Пронина - в новом светлом свитере, в больших модных очках и с независимым видом.

- Евгения Григорьевна, можно войти? - спросила она спокойно, прошла неторопливо по классу и села рядом с Сергеем Лазаревым.

- Вот это... Чиир-ап! - воскликнул Володя Козликов.

- Напрострел, - сказал Костя Костромин.

Наташа Лаптева повернулась к нему:

- А вот опять... Вот ты мне скажи: что мы в отчет о работе запишем? Ну, что?

- А ты запиши, - сказал Миша. - Ни одной чахлой девчонки в текущей пятилетке!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ТАРАХТЕЛКА

БЕДА НАВИСЛА НАД ДЕВЯТЫМ без буквы классом, и над Каштановыми, и над школой, и над многими людьми. Беда!

Никто не ждал, никто не знал, - а то бы всей ватагой навалились бы. Но кто мог знать?

Уже давно перестали бояться всевозможных ЧП, уверены были, что никто не нахулиганит, не подерется, не оскорбит товарища, не станет вдруг прогуливать, не напьется, не сворует; сбылось, к удивлению Фроловой, предсказанье Алексея Алексеевича, что настанет время, когда никаких проблем не будет с ребятами, ничего дурного не будет происходить и не нужно будет никаких разбирательств, собраний, персональных дел. Когда Каштанов говорил так, Наталья Михайловна смеялась и головой качала: "Фантазер! Ну и фантазер! Разве так бывает?", а Каштанов отвечал, что, может, и не бывает, но будет. И вот, пожалуйста - никаких хлопот со старшими, даже уроки давным-давно срывать перестали.

Но ведь тридцать душ в девятом, тридцать жизней, и в каждой жизни свои опасности, и каждая из них - опасность для всех.

...Аня Пугачева по прозвищу Анка-хулиганка всю жизнь водилась только с мальчишками, с детства, и не вообще с мальчишками, а вот с такими, как Игорь Сапрыкин и Сережа Лазарев, отпавшими от учения и не второгодниками только потому, что их на второй год не оставляли, несмотря на то что они решительно все для этого делали.

Они всюду ходили втроем, Игорь, Сергей и Аня. Но был в Аниных друзьях недостаток: они были понятны Ане и ей было с ними не тревожно. А с некоторых пор Аня искала в мальчишках таинственно чужого, таинственно опасного. Аня Пугачева любила опасности.

- Вы хорошие мальчишки, - говорила она. - И ты, Игорек, и ты, Сереженька... Только... Только с вами нестрашно. А я люблю, когда страшно. Когда дух замирает, руки холодеют и вся как деревянная становишься.

Как это бывает, Аня не знала, никогда у нее руки не холодели и не становилась она как деревянная. Но она чувствовала, что так бывает. Читала страшные рассказы - "Колодец и маятник", например, или "Убийстзо на улице Морг" - автора она не помнила - и все ждала, чтобы ей и в жизни что-нибудь ужасное встретилось.

А не встречалось. Другие девчонки хоть двоек боятся, на уроке дрожат, или родителей своих - Аня же двойку спокойно принимает, только рожицу скорчит - мол, не повезло. Папа с мамой ее любят, не дергают, не поучают, верят ей, и она считается в семье самостоятельной и независимой - ничего, считается, с ней случиться не может:

Анка за себя постоит. И действительно, Анка без страха проходила мимо самых опасных компаний, наверняка зная, что здесь есть и знакомые ее, и все считают ее своей - никто на Семи ветрах ее не тронет, и во всем Электрозаводске тоже. Даже словечка оскорбительного вслед ей не пустят, а если что, то она и ответить может. Каждое лето Анка ездила в деревню, к бабушке, и был у нее там один знакомый хороший, который по ее просьбе научил ее браниться самыми последними словами. "Сначала брезгливость была, а потом ничего", - говорила Анка Сергею и Игорю и демонстрировала свое странное умение с таким бесстыдством, что у ребят глаза на лоб лезли, они даже и переглянуться не могли, хотя и сами по этой части были великие мастера, у них на Семи ветрах в мужской компании с первого класса никто иначе и не разговаривал. "Человек все должен сам испробовать, ну все!" повторяла Анка без конца. А то вдруг заявила, что у нее теперь такие планы на жизнь:

- Выйду замуж, буду тунеядкой, на иждивении у мужа. По кабакам ходить буду.

Игорь злился, а Сергей призывал его относиться к Анкиным словам снисходительно:

- Слабый пол, и придираться к ней - кощунство.

Но Игорь придирался. Он постоянно упрекал Аню и за ее намерение ходить по кабакам и за то, что она водится со всякими...

Аня отвечала:

- Мне шестнадцать лет, и я очень хорошо разбираюсь в людях! Я всех людей насквозь вижу!

- Ты - насквозь?

- Насквозь.

- Ладно, - сказал Игорь однажды. - Если ты так, то давай сходим к Жердяю, а потом ты мне про всех скажешь... И посмотрим, как ты насквозь!