Погребённые заживо - Биллингем Марк. Страница 33

— У него отвратительный кабинет, — сказала она. — Ты заметил сырость? И мышеловку возле шкафа? Я бы умом тронулась, если бы сидела целый день в подобном местечке.

Когда он вышел из автобуса, то имел весьма самодовольный вид, как будто всю поездку домой слушал очень смешные, отлично рассказанные анекдоты и волнующие пикантные рассказы. Ивонна Китсон с удовольствием отметила, что хватило одного лишь взгляда на нее — и настроение юноши мгновенно изменилось. Подложить Адриану Фарреллу свинью — что может лучше поднять настроение миссис Китсон!

— Как дела в школе, Адриан? Хорошо?

Фаррелл смотрел прямо сквозь нее. Он не обратил ни малейшего внимания даже на друзей, которые что-то кричали и махали ему руками, стучали в окна автобуса, когда тот тронулся и проехал мимо него.

— Сегодня была история? Помнится, ты говорил, что это твой любимый предмет. — Это Китсон говорила уже на ходу, стараясь не отставать от Фаррелла, который шел под сенью посаженных через каждые шесть метров вдоль широкого тротуара деревьев, отбрасывающих остроконечные тени. — Уже есть планы на выходные? Конечно же, после того, как сделаешь домашнее задание…

Фаррелл несколько сбавил скорость, но продолжал идти, поддернув ремень своего серого форменного рюкзака.

— Интересно, какие фортели ты со своими друзьями выкидываешь по вечерам в субботу? У меня дети немного младше тебя, поэтому я на самом деле не имею ни малейшего понятия о жизни подростков. Но вскоре, наверное, мне предстоит это узнать. Я имею в виду, на что вы тратите деньги? — Их разделяло уже метра три. — Бары? Клубные тусовки? Что?

Они двигались мимо стоящих особняком домов престижного района: многие находились вдалеке от дороги, к некоторым вели подъездные дорожки. Миссис Китсон пришлось ускорить шаг, чтобы обойти джип — тот разворачивался прямо на тротуаре, а водитель не особенно-то смотрел по сторонам.

— Взять хотя бы того школьника, которого избили до смерти. Помнишь, я рассказывала тебе о нем? — спросила Китсон. — Его убили в субботу вечером. В субботу, семнадцатого октября прошлого года. Уверена, ты не помнишь, что именно делал в тот день, но держу пари, развлекался вовсю, чем бы ни занимался…

Фаррелл не замер на месте, но замедлил шаг, а через пару секунд и вовсе чуть не остановился. Он повернулся, что-то пробормотал себе под нос, поднял руки и хлопнул себя по ляжкам. Это был удивительно детский жест, выражающий разочарование и досаду.

— Ладно, — сказала миссис Китсон, подходя к нему. — Я не могу убить на тебя весь день. Когда следишь за тремя детьми, поневоле похудеешь.

— Это же смешно, — заметил Фаррелл. — Я разговариваю с полицией об этом исчезнувшем парне, что на год младше меня. Отвечаю на пару вопросов — и вслед за этим понимаю, что меня начинают донимать без всякой на то причины.

— Никто тебя не донимает.

— Хорошо. Значит, никто не следил за мной, когда я вышел в обед за пределы школы? И вы не появляетесь после уроков на пороге моего дома? Не рассказываете о своих детях?

— Я здесь не для того, чтобы рассказывать о своих детях.

— Неужели?

Мимо протрусил бегун с перекошенным лицом — как будто песня, которая звучала из плеера, пристегнутого к его руке, была донельзя немелодична.

— Я просто хотела поинтересоваться, а не вспомнил ли ты чего-нибудь еще об Амине Латифе? — объяснила Китсон. — Может, что-то пришло на ум?

На лице Фаррелла появилось хорошо знакомое Китсон выражение. Он выглядел раздраженным, можно даже сказать, рассерженным, как будто его отвлекали от просмотра телепрограммы, которую ему ну просто необходимо увидеть.

— Что вы хотите услышать? Не вспомнил ли я, какой гимн мы исполняли на сборе?

— Все что угодно. Я пытаюсь тебе растолковать, что любая деталь может помочь вспомнить то, что вылетело у тебя из головы.

— Кажется, мы исполняли «Стань паломником».

— Давно ты знаешь Дамьена Герберта и Майкла Нельсона?

Так звали мальчишек, с которыми Фаррелл встречался вчера у магазина.

— Мы меняем тему разговора?

— Мне показалось, что с первой мы не очень-то далеко ушли.

— Где-то несколько месяцев.

— Месяцев шесть?

— Я не был с ними знаком 17 октября прошлого года, если вы об этом.

— Этот день ничем не хуже остальных.

Фаррелл понимающе кивнул, потом поднял голову и закатил глаза, как будто напрягал память. Пару секунд спустя он щелкнул пальцами, ухмыльнулся и ткнул пальцем в Китсон.

— Нет, это был «Бессмертный незримый Господь всемогущий», — произнес он. — Я знал, что вспомню.

Желание дать ему оплеуху становилось непреодолимым. Китсон указала на герб школы, вышитый на кармане пиджака Фаррелла.

— А что написано на нашивке, Адриан? Какой девиз?

— Честно говоря, в латыни я не силен, — признался он. — Извините…

Она медленно полезла в свою сумочку, достала клочок бумаги.

— Что ж, не желая вникать в детали, мы установили, что имя Амина Латифа ни о чем тебе не говорит. Я права?

— К сожалению, так.

— А как насчет Набиль-хана?

Пожатие плеч.

— Нет, не знаю.

— Забавно, — Китсон, разворачивая листок так, чтобы Фаррелл мог его видеть. — Потому что он, как видно, тебя знает. Смотри!

Фаррелл посмотрел на снимок, и раздражение его внезапно сменилось испугом, а затем — неподдельной злобой. Он стянул тяжелый рюкзак с плеча и стал раскачивать его туда-сюда.

— Я не совсем понял, что это доказывает.

— Не думаю, что это что-то доказывает, — ответила Китсон. — Я просто полагала, что твои родители не захотели бы поместить этот снимок в рамочку и поставить на пианино.

— Без адвоката я больше ничего не скажу.

— Отлично. Поехали со мной в участок, будет тебе адвокат.

— У нас уже есть адвокат.

Китсон не сразу поняла, кто это «мы». Неужели Фаррелл имел в виду себя и своих друзей? Потом она поняла, что юноша говорит о своей семье.

— Как пожелаешь, — сказала она.

— Вы меня арестуете?

— А что, надо?

— Определенно, — уголок его рта искривился в легком намеке на улыбку. — Если захотите еще раз со мной поговорить, я имею в виду. Думаю, что вы меня не арестуете. Что бы вы там себе ни насочиняли о моих прегрешениях — а ваши аргументы я уже знаю — у вас нет никаких доказательств, подтверждающих ваши предположения. Ни одного. Я считаю, что вы боитесь — и не зря! — что если бы вы меня все же арестовали, то прибавили бы себе лишней писанины. Единственное, чего бы вы в конце концов добились, так это доставили бы лишние неудобства другим, а лично себе — неприятности по службе. Я прав?

Китсон промолчала.

— Это неубедительно, — он ткнул пальцем в фоторобот. — Это идиотизм, если вы и вправду хотите знать мое мнение.

Если Фаррелл и потерял хладнокровие, то лишь на пару мгновений — а на большее, по правде сказать, нечего было и рассчитывать.

— Забываю спросить, почему вы не показали свое удостоверение? Откуда я знаю, что вы та, за кого себя выдаете? Может, вы ненормальная?

Китсон смотрела на него, широко открыв глаза, а рюкзак продолжал качаться туда-сюда, как будто парень не мог решить, как его повесить.

— Думаю, сейчас тебе нужно пойти домой, — ответила она. — Беги под крылышко к папочке с мамочкой. Выпей чайку.

Его удивление от такого обращения миссис Китсон могло быть искренним, а могло быть очередной маской. Китсон, потеряв самообладание, внезапно поняла, что расколоть Фаррелла непросто. Как бы то ни было, он не стал дожидаться повторного приглашения — развернулся и ушел.

Он отошел метров на пятьдесят, потом приблизился к краю тротуара, чтобы перейти через дорогу. Посмотрел налево, потом направо, задержал взгляд на Китсон и убедился, что она не сводит с него глаз. Прокручивая позже эту сцену в памяти, Ивонна снова увидела эту милую, вежливую улыбочку, длившуюся одно мгновение, — и вот уже он, смачно харкнув на тротуар, рысцой пересек дорогу.

Когда Китсон подошла к тому месту, где Фаррелл перешел дорогу, то увидела женщину, стоявшую за большими деревянными воротами. На ней был зеленый велюровый спортивный костюм, она была при полном макияже. Наклонившись, женщина доставала пустые бутылки из пластикового мешка и бросала их в контейнер для мусора, стоявший у подъездной дорожки к дому. Она кивнула на угол, за которым исчез Адриан Фаррелл.