Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ - Брайан Фрэнсис. Страница 40

— Мадам, не выходите на палубу. И не давайте выходить туда Луи. Совсем близко — корабль. Нас преследовали.

Больше ничего говорить ей было не нужно. Она в ужасе прикрыла глаза.

— Но откуда же они могли узнать? — прошептала она.

— Эти широты хорошо известны любому моряку в Бристоле, — ответил я.

Она с горечью заметила:

— Ваша матушка говорила мне о хвастливых россказнях, какими вы потчевали постояльцев гостиницы и посетителей вашего трактира. Так что вряд ли мы можем надеяться хотя бы клад отыскать на этом острове!

Я вовремя прикусил язык и не сказал ей, что, пока не появилась она, я твердо держал клятву никогда больше сюда не возвращаться. И что именно мои «россказни» позволили ей меня разыскать. Но я все же ответил:

— Мадам, если я и рассказывал о своих приключениях, я всегда старался создать впечатление, что это гнилое место, грозящее смертельной лихорадкой, и что на острове не осталось никаких сокровищ.

— Где же вся команда? Чем они там заняты? Неужели мы остались без всякой защиты?

— Мадам, прошу вас, оставайтесь внизу. Я хочу, чтобы вы с Луи были в безопасности.

— А вдруг они возьмут нас на абордаж? Нас всех переловят, как мышей. Что с нами станет?

Я впервые увидел на ее глазах слезы; они растопили ее гнев.

— Они не станут брать нас на абордаж, — успокоил я ее. Я знал, что говорю правду, хотя не мог бы сказать, откуда я это знаю или почему они не станут этого делать.

Она склонила голову и ушла к себе в каюту. Я услышал, как она закрыла дверь и заговорила с Луи.

Когда я не могу повлиять на события, имеющие ко мне прямое отношение, я становлюсь беспокойным. Я отошел от двери каюты Грейс Ричардсон, не зная, чем заняться. В таких случаях всегда помогают какие-нибудь практические действия. Необходимо было найти такое место, откуда я мог бы уяснить для себя, что происходит между капитаном Ридом и черным бригом.

Я осторожно пробирался под палубой, попадая в многочисленные тупики, пока не оказался в кормовой части у узкого трапа, имевшего отдельный люк. Оттуда можно было если и не видеть, то хотя бы все слышать.

Однако все сложилось много лучше. Люк прятался за двумя затянутыми просмоленной парусиной штабелями ящиков с припасами: они были фута четыре высотой и футов шесть длиной, а между ними оставалось небольшое пространство. Сквозь эту брешь мне все было прекрасно видно.

Теперь команда брига вела его к нам все быстрее и быстрее. Мне было не разглядеть его порт приписки, да и флага на нем не было. В это утро море было спокойным, невысокие волны плескались о борта «Испаньолы». Казалось, даже риф притих, наблюдая. Бриг приближался. Ком в горле мешал мне дышать, делая дыхание неглубоким и частым. Ближе, еще ближе. Убирая паруса, он подошел к нам и бросил якорь. Совсем близко. Ни один из его матросов не смотрел в сторону нашей шхуны. Любой пловец смог бы достичь брига за несколько минут.

Я услышал оклик капитана Рида, хотя сам он был мне не виден:

— Кто вы, сэр? Вы не несете флага.

Его голос можно было слышать даже на берегу. Ответа не последовало. Бриг, чуть рыская, медленно поворачивался.

Капитан снова крикнул:

— Сэр, это нарушение морского закона — идти, не неся флага! Кто вы?

По-прежнему никакого ответа. К этому времени матросы на бриге закончили уборку парусов. На палубе — ни души. Я поднял голову, боясь, что нас собираются взять на абордаж, но с брига не было послано ни одной шлюпки. И никакой подготовки к этому на его палубе я не заметил.

Капитан Рид закричал снова:

— Сообщите нам свое имя и флаг, сэр! Вы подошли слишком близко!

На некоторое время наступила тишина. Я подумал, что все эти дни были отмечены такими периодами тишины. Вчера — мертвая тишина внутренней части острова и безмолвие плато. Вслед за этим — моя собственная немота, навязанная мне капитаном. Неужели теперь нам нужно ожидать чего-то еще более зловещего?

Когда положение критическое, невозможно правильно рассчитывать время: час может длиться минуту, минута растягивается в часы. Я пытался представить себе, как мыслит капитан Рид. Недостаточно его зная, я не мог разгадать, какую игру он ведет. Я понимал, что он не захочет показать чужаку, сколь малые силы имеются у нас на борту.

Чужак же, со своей стороны, не проявлял никаких признаков того, что собирается предпринять что-либо против нас. Мы стояли на якоре, и они стояли на якоре: штиль, патовая ситуация. Кто первым решится ее нарушить?

Рид окликнул их снова, и на этот раз черный бриг прервал молчание. Чей-то голос — чей он, мне не было видно, крикнул в ответ:

— А вы-то кто?

Тон был оскорбительный. Я сразу же узнал этот голос!

Капитан Рид ответил:

— Мы — «Испаньола» из Бристоля, идем под флагом короля Англии. По вашему голосу судя, сэр, вы — англичанин.

Снова наступила долгая тишина. Я чувствовал, что положение становится невыносимым.

— Мы — англичане.

Да, я знал этот голос, он был для меня воплощением ужаса: это — Молтби! Все внутри у меня сжалось, ноздри затрепетали от леденящего страха.

— А вы — англичанин, сэр? — снова прокричал голос.

Это была насмешка. Молтби расслышал в речи капитана Рида несомненный шотландский акцент и пытался его спровоцировать.

На этот раз промолчал капитан Рид. Его тактика подействовала: мяч оказался на другой стороне. Молтби пришлось настаивать, хотя он не изменил насмешливого тона.

— Я еще раз спрашиваю вас, сэр, вы — англичанин?

Тут капитан Рид разыграл выигрышную карту.

— Если вы не несете никакого флага, значит, вы — пираты! — крикнул он.

Такой отпор свидетельствовал о силе и точности мысли капитана. Он рассчитал, что под какой бы временно надетой маской Молтби ни преследовал нас, какую бы незаконную личину ни представил в море любому законному капитану, человек столь высокого мнения о себе, каким был сэр Томас Молтби (а капитан Рид знал об этом с наших слов), не пойдет на риск прослыть пиратом.

На борту брига, тем не менее, не было и признака какой-либо деятельности. Вскоре оттуда донесся звон, словно где-то ударили в медный гонг. Этот звук все еще дрожал над водой, когда на палубе появился Молтби, такой же багроволицый и злобный, как прежде. Он постарался укрыться за мачтой, опасаясь, как я предположил, что в него могут выстрелить с «Испаньолы». Я и сам спрятал было голову, но вскоре понял, что он никак не может меня увидеть.