Месть пожирает звезды - Выставной Владислав Валерьевич. Страница 18
Поэтому, когда его прямо на улице схватили и с черным мешком на голове затолкали в машину, он был несколько ошарашен. Недоумение длилось недолго: рука почувствовала укол, и он лишился сознания.
Когда он открыл глаза, то почувствовал одновременную боль во всем теле. Он даже с трудом понял, что лежит на спине, на мягкой и стерильной больничной койке.
Какие-то инстинкты заставили его, преодолевая боль сесть на постели. Он даже не смог сдержать стон. Но, все-таки, спустил ноги на пол.
Так он просидел довольно долго, пока, наконец, боль не ослабила свою хватку. Что-то знакомое было в этой боли…
…Нет… Не может быть…
Он рывком поднялся на ноги, чувствуя, как с чмоканьем отлетают датчики и выскакивают из вен иглы. Он, покачиваясь, сделал несколько шагов по направлению с стене – той, на которой увидел зеркало.
Оттуда, их холодного зазеркалья, на него смотрел совершенно незнакомый человек.
Скрипнула дверь и в комнату быстро вошла женщина в белом халате с довольно суровыми чертами лица. Она взяла его за руку и не сильно, но решительно потянула к кровати.
– Господин майор, вам пока нельзя вставать. Потерпите еще сутки…
Он послушно вернулся к кровати и остановился, будто не зная, что делать дольше с этим предметом о четырех железных ногах.
– Рикардо, пожалуйста, ложитесь, – как можно мягче, произнесла женщина, – Мне нужно прикрепить датчики на место. Скоро будет ужин. А пока – ложитесь…
«Так вот кто я теперь, – отрешенно подумал он. – Рикардо… Надо же…»
– Ну, что ж, господин майор, – тихо сказал он в потолок, – Поздравляю с повышением!
2. Иерихон. Возвращение
Агнесса сидела на волнорезе, глядя на сказочно бирюзовую, всегда чистую воду этого моря.
Ей бы хотелось бесконечно сидеть вот так, на красном бетоне, водить ногами в ласковой воде и слушать звон побрякушек, с которыми возится мальчик…
…А вот этого звука она лучше б никогда и не слышала.
Звук раздался над морем, глухой странный, словно гигантский любитель пива сделал традиционный, не очень приличный «ум-мб». Только эхо, разнесшее звук над округой, напомнило, что Агнесса вовсе не в пивной для великанов.
Мальчишка продолжал свои забавы, не обращая внимания на посторонние звуки, а цилиндрики все выстраивались и выстраивались в ряды и снова падали.
– Бумм! – произнес мальчишка, и тут же над морем раздался новый посторонний звук – протяжный шелест, переходящий в свист – нежный и густой.
Агнесса выпрямилась, посмотрела прямо перед собой – в сторону горизонта. Невысоко над поверхностью воды появился небольшой странный предмет: серый, обтекаемый, совершенно чуждый ласковому морскому спокойствию, непонятный. Он взбивал воздух за собой в белый полупрозрачный след и, приблизившись к волнорезу, замедлил ход и остановился в воздухе, завис, неуверенно покачиваясь. Больше всего это походило на оставшийся без присмотра хозяина большой летающий стеклянный глаз.
Шар вдруг, вздрогнув, мгновенно приблизился почти вплотную к лицу Агнессы.
– Привет, – бесцветным голосом сказала Агнесса в радужную линзу.
Линза удивленно вздрогнула диафрагмой. Агнесса глянула в черный провал зрачка, и, прищурившись от яркого солнца, погрозила пальцем.
Мальчишка, заметив пришельца, резво поднял голову и улыбнулся во весь белозубый рот.
– Чик! – подмигнула линза, поигрывая диафрагмой, и сфокусировалась на лице Агнессы. После чего окуталась клубами осыпающегося конденсата, словно закипевший чайник – паром. Шар немедленно подпрыгнул над сгустившимся воздухом.
Агнесса подняла лицо следом.
– Чик! – передразнил шар мальчишка и запустил в его серый бок маленький обломок бетона. После чего принялся корчить в удивленный объектив совершенно невообразимые рожи. Он растопыривал руки, изображая монстра, оттягивал в стороны уголки рта, выкатывал и перекашивал глаза.
Трудно сказать, насколько был возмущен поведением местной молодежи вновь прибывший шар-глаз. Только он вдруг равнодушно отвернулся и резко взмыл высоко в небо.
После чего над просторами пляжа – да, пожалуй, и над всеми ближайшими кварталами города – разнесся жизнеутверждающий, хотя и несколько заезженный, слегка тормозящий, словно на растянутой магнитофонной ленте, марш «Юнион», на фоне которого железный, немного усталый, но не дающий повода к сомнениям, голос принялся лениво ронять в море фразы:
– Доброе утро, уважаемые граждане и гости Тринадцатого Промышленного Района! Вас приветствует временная военная администрация Второго Промышленного Сектора. В данный момент на территории ваших жилых и рабочих, зон, мест отдыха, в лечебных, и образовательных учреждениях, местах общественного пользования….
– Уммб! – произнесло небо, и с лиловых небес, тяжелой тушей, ослепляя бледным огнем посадочных прожекторов, принялся валиться на грешную землю неуклюжий десантный бот, похожий на пневматическую мухобойку – из тех, коими пользуются жители богатых городов, и которые сроду не видали здесь, в Иерихоне.
– …происходит высадка ограниченного контингента Инспекции труда и социальной занятости. Она прибыла к вам с целью оказания помощи в вашей бескомпромиссной борьбе за светлое и ясное завтра… уже сегодня!
Агнесса, изменившись в лице, смотрела, как бот зависает и, кренясь над причалом, выдвигает из-под брюха покрытые маскировочным рисунком конструкции – и тут же, на множестве тонких тросов, вниз начинают скользить фигуры – черные, массивные и бесформенные. Они мягко приземлялись на бетон и тут же отпрыгивали в стороны, освобождая место все новым и новым. Вот они заполнили пристань, и, словно насекомые, полезли во все ближайшие щели…
Некоторые из них под бойкие вопли громкоговорителя поспешили к Агнессе и мальчику.
– Не вставать, не двигаться! – рыкнула ближайшая фигура, сверкнув окулярами штурмовой маски и поднимая чудовищное многоствольное оружие, – Произнести имена и места постоянного пребывания в этом городе!
Лицо Агнессы на миг окаменело. Она вглядывалась в красные окуляры этой страшной, словно из глубины давно забытых ночных кошмаров, морды. Наконец, она справилась с собой, и жесткие черты смягчились, уступая место обыкновенному женскому испугу:
– Агнесса Рондезе, девица, сирота… – спотыкаясь на каждом слове робко произнесла она, – Улица Фулмарк, сорок…
– Ребенок? – прохрипела маска, булькая противохимическими клапанами.
– Трико, десяти лет от роду, там же…Не пугайте его.
Две фигуры, сопя из под тяжеленных намордников, и пуская блики красными линзами, потоптались на месте. Почему-то здесь, на этом солнечном, лазурном и ласковом берегу, в полной боевой амуниции, под прикрытием радаров и скорострельных пушек бота они не чувствовали себя в безопасности.
– Посмотри, – произнесла одна из фигур, тыча черным гофрированным пальцем в сторону ребенка, – Что у него там? Дай! Пусть даст мне то, чем он играет…
Мальчик, сгреб в ладони груду цилиндров и поднял к намордникам. В его глазах не было страха. Только интерес и легкая насмешка.
Солдат аккуратно взял один из предметов. Продемонстрировал товарищу.
– Это гильза от крупнокалиберного пулемета, – заявил он, – Где он ее взял? У вас есть оружие?
– Он еще любит играть вон на том танке, – показала Агнесса на застывший недалеко от построек танк, со свернутой башней и погрязшими в пыли гусеницами. – А еще – прыгать в воду со ствола вот этой самоходки. Здесь много такого хлама. Неужто вы, наконец, привезли ему другие игрушки?
Солдаты проигнорировали ироническую речь Агнессы. Они вслушивались в невнятные переговоры, звуки которых доносились из-под черных намордников.
– Ладно, – сказал один из солдат, – Оставайтесь здесь и не двигайтесь, пока вас не пропустят…
Солнце по-прежнему светило, раздавая нежное тепло всем без разбору: и жирным чайкам, что носились над акваторией старой гавани, и замершим на песке пресмыкающимся тварям, и солдатам, что, несмотря на прекрасную погоду, оставались в своих душных масках со зловещими красными окулярами.