Неподвижно летящая стрела - Бош Диана Борисовна. Страница 19

— Какого толчка?! Ты, значит, все-таки веришь в то, что Старченко столкнули?

— Дина, видишь ли, в чем дело, — терпеливо начал объяснять Марк. — Ты по своей неопытности и наивности веришь всему, что тебе скажут. Я же видел таких великолепных врунов, которые очень правдоподобно рассказывают свою версию событий, плачут, страдают и даже ничуть не путаются в показаниях. Я могу поверить во что угодно — как в то, что Михаил Старченко поскользнулся сам, так и в то, что его столкнул бывший друг Макар Зеленский.

— Злой ты, — вздохнула Дина, забирая у него книгу.

— Не приписывай мне чужих достоинств. Я справедливый. У тебя ко мне все?

— Нет. Еще я хотела сказать, что, когда находка Мзымтинского клада стала достоянием общественности, в горы хлынули кладоискатели всех мастей. И особое внимание они уделяли, разумеется, именно той зоне, где уже и были найдены сокровища. Занимаются раскопками сельские жители в районах рек Псахе, Кудепсты, Мзымты, Псоу. Кстати, чужих туда стараются не пускать: это очень прибыльный бизнес. Если кто придет — могут и убить, а потом в валежнике закопать. Находки свои продают скупщикам в городе за смешные деньги: к примеру, греческое золото идет по пятьдесят долларов за килограмм. А по закону его вообще нельзя продавать.

— Это ты к чему?

— А к тому, что если постараться, то можно найти свидетелей преступления, коль скоро оно было. Там всегда кто-нибудь копает, образно говоря.

— Ага, понятно. У тебя все?

— Нет еще.

— Хорошо, я тебя слушаю, — Марк обреченно закатил глаза.

— Не знаю почему, но вдруг вспомнилось. Мне было лет пятнадцать, когда в наш почтовый ящик бросили письмо из Америки. Улица на конверте была указана другая, но номера дома и квартиры совпадали. Почему почтальон принесла письмо именно к нам, я не знаю. Как девушка, настроенная крайне мистически, я тогда решила, что это некий знак.

— И чего может быть знакового в письме из Америки, пришедшем не по адресу?

— Очень просто: тогда почти все мои одноклассницы мечтали об эмиграции. Разумеется, мечтала и я. И вот я решила, что раз это письмо попало таким странным путем ко мне, то в нем есть для меня информация. К примеру, как я буду жить, если уеду в США. Знаешь, если честно, я была уверена, что в письме все просто великолепно. У меня в голове прочно сидел образ идеальной Америки, где все счастливы и у всех нет проблем. Подогрела конверт над паром и аккуратно вскрыла его…

— Между прочим, совершила противоправные действия. Ты в курсе?

— Да, я знаю, нехорошо читать чужие письма. С другой стороны, надо же было мне понять, отчего его принесли именно мне? Я бы еще поняла, если бы улицы были со сходными названиями или квартиры перепутали. Но ничего подобного! В общем, вскрыла я его и прочла. Это оказалось письмо женщины средних лет к своей пожилой матери. В нем она сначала извинялась за то, что не писала больше года, а потом кратко рассказывала все, что с ней произошло. Из-за хронического отсутствия денег она вынуждена была взять подработку. Сына восьми лет в это время она оставляла дома одного.

— Ну, и меня в этом возрасте одного оставляли, я это хорошо помню.

— Не перебивай, Марк. Ее соседи настучали в ювенальную юстицию, и ребенка по суду отдали в приемную семью. Мать на тот момент была беременна, и то ли из-за ее переживаний, то ли еще из-за чего, но младенец родился с пороком сердца. И вот теперь, когда старшего ребенка ей все-таки вернули, она мечтает прооперировать своего младшего сына, потому что в противном случае, как ей сказали, долго он не проживет. От письма веяло такой безнадегой и депрессией, что мне физически стало плохо. Нет, она не просила у матери денег, но по всему было видно, что взять ей их больше неоткуда. Трясущимися руками я заклеила обратно конверт и отправилась искать нужную улицу. Теперь я была уверена, что нужно отнести письмо — кто-то же должен этой несчастной помочь?! Короче, нашла я этот дом. Звоню внизу в домофон, а на душе так гадко-гадко. Я-то думала, что принесу незнакомым людям радостную весть, а вышло вон как. На звонок долго не отвечали. Потом ответили дрожащим старческим голосом. Каюсь, тут я струхнула второй раз. Хотела сбежать и выкинуть то письмо. Но вместо этого стояла и малодушно слушала, как радуется весточке пожилая леди. Она очень тихо и вежливо попросила, если мне не трудно, подняться к ней на пятый этаж. У ее мужа вчера, оказывается, был сердечный приступ, и он лежит. А сама она ходила только с костылями…

Дина замолчала, переживая снова давние события.

— И что было дальше?

— Я поднялась на пятый этаж, позвонила. Дверь мне открыла пожилая женщина. Протянула ко мне старческую трясущуюся руку. Я готова была разрыдаться. Она сказала, что дочка уехала в США в начале девяностых, а они с мужем остались одни. В общем, отдала я ей этот чертов конверт и почувствовала себя преступницей. Как она меня благодарила! А мне хотелось крикнуть: «Не читайте! Вам станет совсем плохо…» Мелькнула мысль, что неплохо бы остаться рядом, пока она будет читать. Вдруг ей понадобится помощь. Я потопталась на пороге, но так и не решилась предложить. Понимаешь, испугалась, что она поймет: я читала ее письмо. Скажи, я правильно тогда сделала, что отнесла то письмо по указанному адресу?

— Разумеется.

— Но ведь тем самым я нарушила замысел бога, не правда ли? Ведь неспроста же он закинул это кошмарное письмо мне, заставив перепутать почтальона улицы с совсем непохожими названиями.

— Но раз этот конверт попал именно к тебе, значит, замысел всевышнего и касался тебя самой.

— Почему это?

— Но ты же сама сказала, что мечтала об эмиграции. Вот тебе и послали предупреждение: не твой это путь.

— Это да… На меня эта история тогда такое сильное впечатление произвела, что я сразу усомнилась в своих желаниях. Бояться эмиграции стала, что ли… Но вернемся к героям нашей истории — надо ли мне все-таки было относить то письмо или нет?

— Дина, я считаю, ты все правильно сделала, и не надо себя винить.

— Да? А я вот все сомневаюсь. Столько лет уже прошло, но мне все не по себе.

— Знаешь, мне кажется, ты надумываешь эту проблему. Возможно, мать сумела найти такие слова для своей дочери, что уговорила ее вернуться. Думаю, все в этой истории давно счастливы, и ты зря себя упрекаешь.

— Вот видишь, выходит, лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном. Не отнесла бы — все равно мучилась бы сомнениями, только еще большими.

— Ага. Я тебя понял: разговор опять вернулся к моему несостоявшемуся клиенту Макару Зеленскому. Так?

Дина слегка смутилась:

— Да.

— Это все?

— В основном.

— Ну и слава богу.

Марк демонстративно отвернулся от Дины, делая вид, что собирается заснуть. Но на самом же деле ему было вовсе не до сна. Отсутствующим взглядом он уставился в пространство, перебирая мысленно события последних дней. Конечно, Дина права: в деле слишком много неясного и непонятного. Отказываясь участвовать в нем, он, безусловно, избегает проблем, но обрекает себя на долгие сомнения в своей правоте.

— Ты хорошо знаешь Старченко. Скажи, какой он? Охарактеризуй его как человека и как друга, — попросил Артур.

Олег наморщил лоб и медленно, словно подбирая слова, проговорил:

— Спокойный, не конфликтный. Читать любит.

— Не густо. А тебе знакомо такое прозвище — Пэйн?

— Конечно.

— И кому оно принадлежит?

— Так Михаилу же.

— А откуда оно взялось и что означает? — медлительность подростка начала раздражать Артура. Речь неторопливая, слова тягучие. Так и хочется подпихнуть, чтоб зашевелился. Глаза его зло заблестели, но он сразу же спрятал этот взгляд. Пока беседа течет нормально, пугать Салова не стоит.